Из дневника "Попаданца". Необычный попаданец в 1941г. - Фарход Хабибов

— Хорошо Акмурзин действуй.

Автоматчики и снайпер вышли на исходные, а я в трофейный цейсовский дальногляд, изучаю КПП, вижу на посту три зольдатика и унтер. За будкой и шлагбаумом палатка, за ней стоит "ганомаг 251" с куляметом наверху, видимо остаток поста отдыхает в палатке и бетеэре.

Вжик- вжик, засвистели стрелы, и штук 7–8 стрел поразили всех троих, с глухим шмяком, трупы (а может полутрупы) арийских завоевателей шмякнулись на дорогу. Зашевелились листва и трава, и стрелки видимо стали подползать ближе, потом они начали стрельбу в стиле смертельный дождь, и закидали ганомаг десятком стрел. Пораженный пулеметчик, захрипел, стал с места и рухнул на борт, очумелые пулеметчицкие ручки бессильно повисли через борт. Стукотнул пулемет, и из палатки потягиваясь, вышел толстый немец, он успел сделать пять шагов, к посту как превратился в ежа наоборот. То есть ему все пузо и грудь нашпиговали стрелами, и он глухо брякнулся на пузо, вгоняя стрелы еще глубже в свое пузо, тыловик-с. Из палатки появилось еще одно германское чудо, зевая как крокодил, и получил свое, кто-то из стрелков угодил стрелой, прям в раскрытую пасть немца, он успел что-то взвизгнуть (или хрюкнуть), и покинул бренную землю, да нет, он на нее упал. Ну и из палатки выбежали четыре остатних немца, встревожившись от крика крокодильего, что-то там шебурша меж собой, и на ходу кто, натягивая сапог, кто одевая китель. Рой башкиро-калмыцких стрел, увеличил число немецких ежей наоборот, кто-то из нибелунгов, успел даже выстрелить, но он не видел никого и выстрел попал, почему то в ганомаг (у немчика наверно аллергия на ганомаги). Потомки Чингисхана, рванули и стали добивать немцев, весело прошла жатва, потерь с нашей стороны нет.

Акмурзин послал Церенова к нашим, и мы стали заниматься крысизмом, очищать немецких реверс ежей от имущества вермахта и личного, то есть крысить (ну или трофеить). При осмотре выяснилось, что в ганомаге спал офицер, и транзитом прямо из царства Морфея лучники отправили, лейтенанта вермахта (из запаса офицер, ему лет 40–45) в царство Аида. Оружие, которому несколько тысяч лет, снова показало свою эффективность, пока мы крысятничали, подошли танки и грузовики, и я спросил у Никифоровских бойцов.

— Водители есть, кто-нибудь немецкий гроб на колесо-гусеницах вести сможет?

Нашлось три могущих и хотящих, плюс два пулеметомана, и мы сразу присоединили цундап и ганомаг КПП-шников к нашей колонне, и я скомандовал атаку.

Сперва пошли танки, затем ганомаг, за ним зенитная счетверенка, и потом грузовики с пехотой. При вхезде в сам город стояло опять несколько фрицев у шлагбаума, их скосили из пулеметов, в дежурку, домик у поста, стерилизировали двумя выстрелами осколочно фугасных снарядов БТ-шек, и не сбавляя темпа пошли вперед отстреливая все что казалось в фельдграу.

Атака была ужасной, колонна шла со скоростью 20–30 километров в час, грузовики разгрузились, и пехота шла за танками и бронетранспортером, в полуторку с зенитной установкой набились пять шесть автоматчиков, и она стала косить все вокруг, просто СМЕРТЕЛЬНОЕ оружие. Из окон длинного одноэтажного здания начали стрелять из карабинов, МП-38 и МГ, ураганный огонь, однако принес немцам пользы меньше чем нам, у нас они ранили троих и убили двоих, зато выдали свое местоположение. Три осколочных снаряда, аккуратно уложенные в окна здания (казармы) ускорили решение этой проблемы. Затем по уменьшающим интесивность огня стрелкам немцев, очищающей десницей бога прошлась "косилка" а четыре ствола плюющие винтовочными патронами, это покруче "Фауста" Гёте. Под прикрытием "косилки" и пулеметов танков, борйцы подобрались ближе и закидали очаги сопротивления гранатами. Ф-1 в замкнутом пространстве комнаты действует на немцев как гексахлоран на мелких паразитов, и мы с бойцами зачистили комнаты, достреливая, все что двигается, устроив из временного отдыха фрицев – вечный.

Потом оставив на попечение двух бойцов, и одного танка раненных и убитый наших товарищей, мы пошли дальше, юркие и маневренные БТ-шки, пользуясь отсутствием у немцев противотанковой панацеи, чувствовали себя берсерками, и давили на психику. На одном из перекрестков попались человек пять немцев на мотоцикле и кюбельвагене, они ничего понять не успели, косилка и два пулеметных танка (блин танковых пулемета), показали немцам, что "наше дело правое, мы победим". И мы продолжили движение, к центру города, красное знамя гордо реяло над БТ-хой Нечипоренки, а мы, "косилка" и пехота, двигались в кильватере.

Наконец наша ОПГ (мы ж в тылу врага, значит вне закона) оказалась у какого-то центрового здания разукрашенного гитлеровскими флагами, из окон стали бить по нам пулеметы, шмайсеры (МП-38 или 40) и карабины. Бойцы таяась за танками и ганомагом стали стрелять по окнам, танки бабахали осколочными и стрекотали пулеметами, счетверенка косила немцев как болгарка железный лист. Тут послышались выстрелы из за здания, видимо подоспели онищуко-абдиевцы, немцам небо показалось с козлинку (мабуть с овчинку?). Танки, ганомаг и счетверенка остались нас прикрывать, и я повел бойцов на штурм здания. Нам помогло два обстоятельства, первое само собой то, что немчура непуганая была, и растерявшись, позволила нам взять здание – комендатуру. Второе то, что немцы не привыкли обороняться, это они к 42–43 научаться обороняться, а щас попытались пойти в атаку, а против ППШ в тесных коридорах и комнатах, это гиблое дело. Мы захватили раненного коменданта – майора вермахта, и бургомистра, остальных добили.

Покончив с засевшими в штабе, в комендатуре, то есть, оставив под охраной пленников, снова объединившись с абдиевско-онищуковским ОПГ, мы начали зачистку города, наши сограждане, оставшиеся под немецким игом, видимо не успели к нему привыкнуть, и активно выдавали места спрятавшихся нечурбанов и их приспешников. Особенно порадовало попадание в наши очумелые ручки не кого-нибудь, а самого шефа полиции некоего Остащука, эмигранта из Польши, но местного уроженца, которого пленил собственноприкладно не менее местнейший Явтушевич.

А почему Ильиных нигде не видать, да еще нас не встретили его посланцы, в чем же дело думаю. Тут подошел местный житель и сказал, что в тюрьме (как в любом цивилизованном городе и в Городке1 есть тюрьма) немцы начали расстрел заключенных. На выручку заключенным рванули два броневика с "косилкой" так обозвали счетверенку бойцы, взвод Онищука (и я к ним прицепился), остальные продолжили расчистку по квадратам. Бронетачанка бортовой номер 658 (вообще лживый гений Ивашина им проставил номера от 654 по 659) подразделения ДОН – 16, с ходу вскрыл ворота тюрьмы, и для устрашения бабахнул во внешнюю стену бронебойным (тупо шугануть), потом за ним прорвался второй броневик и наша "косилка", ну и бойцы начали зачистку.

Немцев парализовал бронебойный выстрел, а вид Церенова и Мамбеткулова с какими-то саблями окровавленными (само собой для понтов) вообще вызвал у немчуры преждевременную импотенцию с признаками внеочередной менструации. Ведь немцев запугали азиатскими ордами, и вот они, живое воплощение духов Чингисхана, Батыя и Эмира Тимура с окровавленными ятаганами (или что там немцы ждали, там акинаки может, или катаны). Они ж не знают что Мамбеткулов вообще городской, да еще и учитель математики, короче они подняли свои клешни, а начальник отстреливался (мы потом поняли кто он), но на одном парабеле далеко не уедешь, да и Мамбеткулов лицо кровью обмазал, и показался, ощерив зубы. Начальник тюрьмы наверно подумал, что сам Чингисхан за ним пришел, и застрелился последней пулей. Бойцы начали открывать камеры, то есть открывали тюремщики под присмотром бойцов, подгоняемые пинками и прикладами по тому же филе. В тюрьме, оказалось, было человек пятьдесят заключенных, в основном окруженцы, коммунисты и дерзкая молодежь не пожелавшая прогнуться перед немчуринами, немцы успели расстрелять человек десять. Потому что расстреливали не все, ведь орднунг же, убийствами занимались пять надзирателей, остальные охраняли периметр и т. д.

— Церенов, вы, где с товарищем киргизом сабли то нашли а?

— Как где, в комендатуре, там было штук пять в кабинете у одного покойного фрица, мы его сперва мочканули, и потом не смогли спросить (о чем "искренне" сожалеем), где он взял да как, но это точно наши, советские клинки, кавалерийского образца.

— Мне кажется надо остальным бойцам с монголоидной внешностью, тоже раздать сабли, на немцев очень потрясающе действует, мне кажется еще какие-нибудь чапаны и малахаи, и вообще фашисты на генетическом уровне какать будуть

— Если мой разрез глаз пугает немца, кладу его на алтарь родины, — заржал Мамбеткулов.

— Товарищ старший лейтенант, посмотрите, кого мы нашли, — говорит Соловьев молоденький боец из пограничников, а сзади идет своей персоной его величество господин-товарищ Ильиных, в меру отполированный немчурыдванами.