Чья-то сестра - Дерек Марлоу

Тасуя карты, старик в клетчатой куртке взглянул на Брэкетта.

— Имеются деньжата — подсаживайтесь.

— Нет, спасибо. Я приятеля ищу. Гарри Кембла.

— Кембла?

— Верно.

— Что-то его сегодня не видно. Взгляните, может, у себя в комнате?

— Нет, там его нет.

Теперь на Брэкетта со слабым любопытством смотрели все четверо. Им было уже за шестьдесят, но их это явно не трогало. Не тревожило, судя по ставкам на столе, и будущее. Словно пожилые римские сенаторы, доживали они жизнь, тупо безразличные ко всему, что выходило за узкий круг их бытия.

— Его может и не быть, — вступил второй, — ведь сегодня воскресенье.

— Ну и что? — удивился Брэкетт.

— А вы правда его друг?

— Да. Я же сказал.

— Тогда должны бы знать. По воскресеньям Гарри надо искать вон там. — Он ткнул на здание, стоящее поодаль в тени кипарисов.

— А что это?

— Это, — объяснил первый, прикрыв карты ладонями, — церковь.

По архитектуре здание походило скорее на трехъярусный цирк, нежели на церковь. Оказалось, церковь вмещает чуть ли не десять вероисповеданий: от чопорной американской тайной секты до римского католичества. В разные святые дни на разных этажах в ней служили равви, священник и проповедник, празднуя дни самых именитых святых: базар для агностиков и новичков, которым позволялось свободно бродить из зала в зал, прицениваясь к ритуалам, прикидывая преимущества верований или отвергая их. Все здесь было напоказ, кричаще и безвкусно.

Брэкетту атмосфера показалась гнетущей. Церковь напомнила ему городской банк, там тоже все было чересчур пышно, чопорно и загадочно, вселяло чувство, что кредитоспособность даже самого богатого клиента под сомнением. Пожалуй, такие чувства уместны и в церкви, но Брэкетт был не в настроении забавляться пикантными аналогиями. Он искал Кембла, а не спасения души. Искать же Кембла в церкви — занятие само по себе достаточно пикантное. Они так давно знакомы, а Брэкетт и не подозревал, что Гарри — верующий. Даже в моменты кризиса не замечал, чтобы тот обращался к религии. Вскоре он разыскал Кембла, и не в синагоге, а в самом большом зале — католическом. Тот стоял на коленях у пустой скамейки. Кембл молился. А может, дремал?

По боковому проходу, невольно ступая на цыпочках. Брэкетт подошел к Кемблу, смущенно оглянулся и, пробравшись между рядами, встал рядом.

— Гарри? — шепнул он.

Партнер не шелохнулся. Из ризницы появился священник, поймал взгляд Брэкетта и кивнул, как бы приглашая в убежище. Брэкетт поймал себя на том, что кивает в ответ, и поскорее отвел глаза.

— Гарри! — громче шепнул он, опускаясь на колени. Обнаружив, что держит в руках комиксы, он попытался пристроить книжки на подставку для молитвенников, но комиксы шумно посыпались на пол. Когда Брэкетт поднялся, чтобы подобрать их, Кембл обернулся.

— Уолтер? Как ты тут оказался?

— Пришел к тебе.

— Навестить? Какой ты добрый.

Брэкетт коротко улыбнулся и уставился на комиксы в руках.

— Вот, принес. — Брэкетту остро захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места.

— Комиксы принес? Поэтому и пришел?

Кембл смотрел на Брэкетта в упор, точно стараясь проникнуть в его тайные помыслы. Брэкетт хорошо знал этот взгляд. Сколько раз он наблюдал, как под взглядом Кембла задиристость вилявших свидетелей оборачивалась заиканием, а здоровенные парни моргали и с готовностью выкладывали все.

— Ну не совсем, Гарри…

Кембл ел Брэкетта глазами, сторожа малейшее его движение. Чтобы хоть как-то перебить напряжение, Брэкетт произнес, обводя рукой зал:

— Знаешь, Гарри, а я всегда думал, что ты еврей.

— Здесь спокойнее.

— О! А они не возражают? Я про…

— Уолтер, в моем возрасте не мешает обзавестись лишней религией. Про запас.

Брэкетт смущенно улыбнулся.

— Чего ж ты хочешь?

— Может, еще где поговорим? Неудобно шептаться…

— Что-то тебя грызет… Правда? Связано с делом, которое ты расследуешь? Твой клиент?

— В общем, да.

— Всегда рад тебе служить.

— Гарри, мне обязательно надо с тобой поговорить…

— Тише, начинается месса.

Брэкетт досадливо взглянул на Кембла и медленно опустился на скамейку. Священник у алтаря листал молитвенник.

— Гарри, — не вытерпел Брэкетт, — ну пойдем, в саду поговорим.

— Здесь лучше всего сбросить груз забот и тревог.

Вздохнув, Брэкетт уставился перед собой. В соседнем зале зажгли свечу. У колонны торговали новейшей энциклопедией: 50 центов штука.

— О Дороти думаешь? — шепотом осведомился Кембл.

— Нет.

— Твоя жена на моей совести.

— Брось, Гарри. Все забыто. Договорились же.

Мужчина, стоящий перед ними, посмотрел на них и отвернулся, шея у него покраснела. Брэкетт не обратил на него внимания.

— Врач сказал…

— Ты говорил с врачом?

— Да. Только что. Я же беспокоюсь о тебе. О твоем здоровье. Он сказал, что ты в отличной форме. Первый сорт.

— Так и сказал?

— Да. Слушай, Гарри, давай выйдем? Трудно без конца шептать.

— Поздно, Уолтер.

И правда, зазвонил колокол, прихожане преклонили колени. Брэкетт тоже опустился на колени и придвинулся ближе к Кемблу.

— И еще — он очень доволен, что ты снова можешь водить машину.

— Кто доволен?

— Врач.

— Незачем было выбалтывать. — Кембл чуть отодвинулся.

— Почему же? Ведь это правда?

— Да.

— Так почему же?

— Сюрприз тебе готовил.

Все поднялись, а Кембл с Брэкеттом пересели на скамью.

— Гарри, почему ты скрывал, что уже здоров?

— Говорю же, сюрприз готовил.

— Только поэтому?

— Нет…

— Так почему?

— Боялся, что ты приезжать перестанешь.

— Не пойму.

— Тут ко всем приходят. Мне нравится, что и меня навещают. Я всегда тебя очень жду.

— Но, послушай, если ты уже можешь водить машину, приезжал бы сам.

— Нет, Уолтер, фирма теперь твоя. Я хочу, чтобы ты… хочу, чтобы ты работал один. Разве непонятно? Охота посмотреть, как ты сам справишься. Сам. Мой ученик. И ты меня не подвел.

— Считаешь? — вызывающе взглянув на соседей, громко спросил Брэкетт. И снова понизил голос: — Я врал тебе. Все время. Россказни мои… Сплошное вранье.

— Я не слышу тебя. Мои уши закрыты. Сегодня воскресенье. Воскресенье.

— А ты слушай. Я врал тебе. Клиенты… Их можно по пальцам пересчитать. А ты мне врал? Не про машину, а вообще?

— Не понял.

— Вчера. Где ты был вчера?

— С тобой сидел.

— А потом?

Кембл оцепенел.

— Чего ты добиваешься от меня?

— Врач сказал, что ты пропадал весь день.

Хотя в зале было прохладно, Брэкетта прошиб пот. Он попытался отстраниться от происходящего, притвориться, будто он сторонний наблюдатель. Кембл медленно повернул к нему голову:

— Раз врач так говорит, значит, так оно и есть. Чего тебе еще?

— Ничего. До свидания. — Брэкетт встал.

— Приедешь ко мне еще? Приедешь?

Не отвечая, Брэкетт зашагал к дверям. Теперь он не старался идти на цыпочках. Наоборот, хотя месса продолжалась, он шумно захлопнул дверь за собой…

Между его «бьюиком» и ближайшим коттеджем притулился черный «форд», водитель оперся о капот и курил сигарету. Это был Симмонс.

— Какого черта вы за мной таскаетесь? — закричал Брэкетт, не обращая внимания на врачей, пациентов и игроков в покер. Чувство бессилия обернулось злостью, и он не спешил унимать ее.

— Ей-богу, Брэкетт! Чего вы кипятитесь? Я о вас забочусь.

— Пошли к черту! — Брэкетт зашагал к «бьюику». Он заметил полицейскую машину, стоящую у ворот. Мотор был на ходу.

— А эта, надо полагать, — тихо произнес он, — приехала не ради меня.

Симмонс промолчал.

— Что ж, он ваш. Весь, — Брэкетт взглянул на церковь. — Даже священник есть. Сгодится в свидетели.

Забравшись в машину, Брэкетт захлопнул дверцу.

— Брэкетт… — Детектив подошел к машине.

— Отойдите, лейтенант. Хотя, может, и меня желаете арестовать?

Симмонс чуть покачал головой и отступил, глядя, как «бьюик» покатил к воротам и, чуть не зацепив полицейскую машину, выехал на улицу.

— Что ж, пора его забирать, — медленно произнес Симмонс, усаживаясь в «форд».

Четырнадцатая

Двумя часами позже, когда Горовитц приехал к «Толстяку», Брэкетт восседал в кресле. Он методически раздирал папки, бумаги и конторские книги. Ящики вывернуты, мусорная корзина забита до краев (бумажные клочья уже ползут через верх), телефонная трубка сброшена с рычагов, а фотографии сняты и прислонены лицом к стене

С минуту Горовитц молчал. Он подошел к окну, взглянул на полицейскую машину у подъезда.

— Так Симмонс звонил тебе? — спросил ом наконец.

Ответа не последовало.