Снова там... - Ольга Климова

— Прости меня за все, — он смотрел на меня и в глазах его зажигались те самые серебряные искры, — прости. Я сейчас не могу объяснить. Я не хотел причинить тебе боль, любую боль. И этого не хотел, — он легко коснулся повязок на руках. — Лика… — голос его сильно изменился, став хриплым и неуверенным.

Я смотрела на него, а в голове стояла замахивающаяся рука.

— Уходи! — я выпалила ему прямо в лицо. — Я тебя ненавижу!

— Что ж, — глаза снова стали серыми и бездонными, — это сильное чувство, — затем Элрон быстро исчез среди деревьев.

В себя Фарг пришел довольно быстро. И еще долго мы с его братом выслушивали проклятия в сторону ушедшего.

— А ведь я его так легко скрутил в городе! — старший брат весь пылал от злости.

— Фарг, скорее он позволил себя скрутить…

— И по морде позволил себе надавать? Да я его уложу при встрече. Чего от него ждать теперь? В деревню ту я точно не пойду.

— Если бы хотел в ловушку нас завести, проще в тюрьме оставить. Зачем нас тогда выпускать?

— Кто его знает, что у него на уме? Твой знакомый…

— Мне кажется, он от меня больше избавиться хотел. И вариантов у меня немного, в любом случае, я в деревню иду. Покажете мне дорогу, сама доберусь.

— Ты? Сама? — Фарг грубо захохотал.

— Я не беспомощная.

— Конечно, и с солдатами справишься, и с насильниками!

— Вы не понимаете, мне идти больше некуда. А если Элрон меня не обманывает, там я встречу того, кто поможет мне вернуться домой.

— Уж не твой ли это маг?

— Он самый.

— Мы тебя доведем, — в разговор вступил Сил, — он давно уже решил, просто выделывается, — и еле успел увернуться от оплеухи.

Потом мы ели подгоревшую кашу, все равно казавшуюся необыкновенно вкусной. И братья долго плавали в озере, кувыркаясь и играя словно дети. Глядя на них, я чувствовала умиротворенность, веки сами собой смыкались. Мне так надоело думать о предателях! И жалеть себя. Все. Было и прошло. Так даже лучше. Мне нужен Шатир. И я найду его.

Растянувшись на траве, я крепко уснула.

Сквозь сон, я слышала, как Сил что-то говорил брату, почувствовала, как меня приподымают в воздух. Открыла глаза и увидела приближающееся дно повозки. Что-то пробурчала в благодарность в ответ. Под мерное цоканье копыт закопалась еще глубже в душистое сено и опять погрузилась в сон.

Мне снилась река. Прохладная вода приятно омывала все тело. Выныривая и погружаясь снова и снова, я чувствовала как уходит боль обезображенных рук, уходит боль изнутри.

Проснулась я уже под вечер. Выползла из сена. Рядом сладко посапывал Сил. Фарг клевал носом на месте возницы. Я дотронулась до его плеча.

— Иди поспи, я поведу.

— Хорошо, — он быстро согласился. — Правее солнца бери, — он указал на заходящее светило.

— Подожди. — я достала из рюкзака компас и сверила направление. Фарг молча за мной наблюдал.

— Лика, — он осторожно дотронулся до компаса, — там, откуда ты, ни Совета, ни Таросов нет?

— Нет.

— Насколько это далеко?

— Очень далеко.

— Хотелось бы посмотреть.

Я в ответ промолчала.

— Что мы с Советом не поделили? Знаешь, сколько у нас земель западнее? Там равнины сплошные, рощицы да луга на месяцы пути. И не живет почти никто. Так, племена мелкие. А еще дальше — большие города, там Витрубы живут. Так до них идти далеко. Вот с кем поближе и ругаемся. Скучно им просто народом руководить и процветать…

Он замолк.

— Ладно, пойду я отдохну немного. С дороги не собьешься?

— Не должна…

Откормленные лошади уверенно бежали вперед, легко двигая повозку. На засыпающие луга спускались сумерки.

Выехав на дорогу, и, словно почуяв скорую встречу со стойлом, лошадки затрусили быстрее. Сзади, глубоко зарывшись в сено, спали братья, изредка дергаясь во сне и толкая хлипкие борта своей кровати.

Два года… Что же тут случилось за эти два года? Почему так переменился Элрон? Что они делают в землях таросов? Является ли хоть что-то из того, что наплел мне Шатир, правдой?

Руки снова кольнули болью. Осветив их фонариком, я сморщилась. Повязки пропитались кровью. Пятна проступали тут и там. Бесследно это не пройдет. Шрамы на всю жизнь останутся. Я вздохнула. Главное — я сама жива.

Глубокой ночью, далеко впереди показались огни. Я разбудила Фарга. Вскоре, мы доехали до небольшой деревушки.

Деревня, видимо, была перевалочным пунктом караванов, так как постоялый двор, на который мы въехали с занимавшимся рассветом, был отгрохан в три этажа. Внизу сгрудились повозки. Сегодня ночью двор стал пристанищем для одного или двух небольших караванов.

С братьями я попрощалась снаружи. Не заезжая во двор, Фарг повернул недовольных лошадей и тронулся дальше.

— Нутром чую, домой надо скорее, — на прощание он протянул свою огромную ручищу, в которой утонула моя. — Желаю найти своего мага.

Я забрала из повозки предназначенную для меня одежду и деньги.

— Спасибо за все, — я подмигнула Силу, — удачи вам!

Заплатив сонному хозяину за четыре дня вперед, я поднялась к себе в комнату.

Кинув рюкзак в угол и распластавшись на кровати, я погрузилась в неглубокий сон. Сновидений не было. Проспала я не так много. Открыв глаза, я вновь увидела все еще подымающееся солнце. Уснуть мешал зуд, появившийся в руках под повязками. Вновь будить хозяина и просить лекарств мне не хотелось, и какое-то время я тихо чесалась, стараясь унять жжение. Но под толстым слоем чесать было неудобно. И возник вопрос — чему там чесаться?

Боясь, что подхватила какую-нибудь заразу, я принялась разматывать свои окровавленные тряпки. С трудом отлепив намертво приклеевшуюся ткань, я осторожно обмыла раны водой — и обомлела.

Помимо того, что исчезла боль, мои болячки затянулись, оставив только корочки, которые нестерпимо чесались.

Сдирая их расчесами, я с удивлением рассматривала чистую кожу, на которой шрамами оставались мои недавние порезы.

Что происходит? Я не верила своим глазам. Никаких мазей у меня не было. Как могли за один день пройти глубокие порезы и страшные ожоги? Ответов я так и не нашла.

К тому времени, как солнце достигло своего апогея, самые мелкие из шрамов совсем исчезли, не оставив после себя ни единого следа.

Весь этот день я спала и чесалась, чесалась и спала. Совместно, эти действия привели к тому, что к вечеру мои руки перестали походить на карту мира в теплых багровых тонах. И воспоминания о камере пыток остались лишь в моем мозгу. Понять, почему все эти чудеса со мной происходят я была не в силах, но мне происходящее нравилось.