Маг и его кошка - Алина Лис

Я захлебываюсь страхом и криком.

В одно мгновенье оживают все детские кошмары. В темном окне повисает лицо — то ли человек, то ли чудовище. Грязные волосы, борода в колтунах, рот щерится в зверином оскале.

Он снова дергает меня за волосы. У меня закладывает уши от собственного визга. Холод стали на щеке, от едкой вони на глаза наворачиваются слезы. Лишь в паре дюймов рычит, беснуется и брызгает слюной монстр, и решетка уже не кажется надежной защитой.

Я встречаюсь с ним взглядом.

Куда-то исчезает весь воздух.

И холодно. Становится очень холодно.

— Нет!

У него чуть выпуклые глаза цвета стали. Слишком знакомые глаза.

— Нет, — беззвучно, одними губами шепчу я. — Нет! Это неправда!

Проклятие рода Рино, порченая кровь. Наследное безумие — говорят, Джеронимо получил его от своего прадеда. Раз в четыре поколения нам суждено порождать монстров в человеческом обличье…

Моя прабабка была верна своему чудовищному супругу.

Грохот. Дверь слетает с петель. Всего мгновение спустя жуткая тварь, взвизгнув от боли, выпускает меня и отползает в сторону. По камере разносится запах паленых волос и обиженные завывания.

Я с запозданием понимаю, что все закончилось.

И что я почти повисла в объятиях мага, потому что ноги не держат. А губы дрожат, и очень хочется разрыдаться.

— Такое чувство, что я недооценил ваш талант находить неприятности, сеньорита. Он не просто выдающийся. Он — феноменальный.

Я глушу всхлипы, пытаюсь встать. Насмешка в его голосе успокаивает, как и жесткий акцент.

— Я упоминал, что спасение девиц — мое второе любимое развлечение?

Ноги подламываются, но Элвин снова ловит меня. Вой из камеры сверлом вгрызается в уши.

— Ну же, Франческа! Подайте мне реплику, спросите какое первое!

— Всех раздражать?

Его болтовня и впрямь раздражает. И странным образом помогает вернуться к реальности. Понять, что все действительно закончилось.

— В яблочко! Кстати, если вы не стоите на ногах, могу взять вас на руки. Будет очень романтично.

— Ну уж нет! — от этого предложения я окончательно прихожу в себя и отталкиваю его.

Элвин выпускает меня из объятий, смеется:

— Вы так визжали, что можно было подумать, будто ваш славный предок воскрес и решил вами пообедать.

— Я испугалась.

— Немудрено.

— Спасибо за помощь.

— Да-да, перейдем к благодарностям. Это моя любимая часть. Вам не кажется, что я заслужил поцелуй?

Как бы его увести? Нельзя допустить, чтобы северянин увидел лица безумца в камере. Элвин Эйстер слишком умен и наблюдателен, чтобы не сделать правильных выводов.

Тех самых, что успела сделать я.

— Хорошо, — соглашаюсь я и вижу по выражению лица мага, что он этого не ожидал. — Но не здесь. Не могу больше находиться в этом жутком месте. Пойдемте.

— Ага, сейчас, — он подходит к решетке, чтобы заглянуть внутрь камеры.

— Пойдемте!

— Минутку, сеньорита.

Скулеж обрывается, теперь пленник хнычет от страха. Я в отчаянии дергаю мага за рукав, пытаясь привлечь внимание. Он отмахивается, делает движение, словно подтягивает безумца к себе ближе на невидимом аркане — тот и правда подходит, смешно перебирая ногами. Элвин просовывает руку сквозь решетку, хватает пленника за нижнюю челюсть цепкими пальцами.

— Ну и кто тут у нас?

Я чуть не плачу.

Поздно.

— Да… — медленно тянет Элвин, рассматривая лицо несчастного. Тот мычит, изо рта капает слюна. Маг выпускает пленника, брезгливо вытирает руку носовым платком. — Вы поэтому хотели увести меня, Франческа?

Прежде, чем я успеваю ответить, с той стороны, где раньше была дверь, а сейчас зияет заполненный тьмой проем, слышится шарканье. Дребезжащий голос произносит:

— Вам не нужно здесь находиться.

Я поворачиваюсь, и мне становится дурно.

Я совсем не склонна к внезапным обморокам или истерикам на пустом месте. Признаться, даже не особо слезлива, радость или гнев удаются мне куда лучше рыданий. И без ложной скромности могу сказать, что не особо пуглива. Я — Франческа Рино, Audaces fortuna juvat[2] — начертано на щите моего рода.

Но когда я оборачиваюсь и вижу женщину в дверном проеме, только присутствие рядом язвительного северянина не дает с визгом забиться под стол.

На первый взгляд она кажется глубокой старухой, но стоит приглядеться — понимаешь: безобразная сетка на лице не морщины, но врожденное уродство или кожная болезнь. Ороговевшие кожные чешуйки роднят ее лицо с мордой ящерицы. Почти безгубый провал рта и маленькие заплывшие глазки лишь усиливают это впечатление.

Появись она на улицах города — ее могли забросать камнями, как отродье Черной Тары.

— Кто вы? — мой голос дрожит.

— Мое имя — Изабелла Вимано.

Я вцепляюсь в руку мага чуть ниже локтя. Сеньорита Изабелла? Главный страх моего детства!

— Вам не следует здесь находиться, сеньорита Рино, — продолжает женщина. — Ваш отец будет недоволен. Пойдемте, я провожу вас.

— Любопытное у вас заболевание, — подает голос Элвин. На его лице нет страха, лишь смесь брезгливости и любопытства. — Почти такое же любопытное, как ваш подопечный, — он выразительно кивает в сторону запертой камеры.

— Уходите!

Женщина подходит ближе, я невольно придвигаюсь к магу. Он кладет мне руку на плечо в жесте покровительства и защиты.

— О, поверьте, сеньора, мы жаждем покинуть сию обитель скорби не меньше, чем вы желаете нас выставить. Всего несколько ответов — и сможете забыть о нашем существовании. А вот мы вас вряд ли забудем. Вы — незабываемы.

— Или мне придется рассказать вашему отцу, что вы были здесь, — продолжает она, все так же обращаясь только ко мне. Ее неподвижный взгляд пугает и притягивает.

— Так не терпится остаться со мной наедине, сеньора Вимано? — в голосе Элвина недовольство. Маг не привык, чтобы его не замечали. — Потому что я все равно не уйду.

Элвин уже видел достаточно, чтобы таиться от него. И мне тоже хочется услышать ответы.

— Кто этот несчастный и почему отец держит его там? И кто вы такая? — как ни странно, голос звучит совсем спокойно.

Она хмурится:

— Я служу у вашего отца, сеньорита Рино. Уже очень давно. А это… это просто мой сын. Он безумен. Сеньор Рино позволил мне держать его здесь.

— Надо же, какая доброта, — с чувством декламирует маг. — И кто бы мог заподозрить герцога в подобной заботе о простых слугах?

— Ваш сын? — я смотрю на ее омерзительное лицо, и мне сложно поверить. — Но…