Избранное - Ба Цзинь

На другой день Вэньсюаню стало чуть лучше. Шушэн пошла на работу, но вернулась намного раньше обычного. Она теперь не встречалась ни с друзьями, ни с сослуживцами. Помогала свекрови по хозяйству, иногда готовила лекарство, еду. Вечером присаживалась на постель к мужу, рассказывала о делах в банке и о многом другом, только не касалась положения на фронтах.

Китайские лекарства оказались очень эффективными. Здоровье Вэньсюаня улучшалось с каждым днем. Теперь, когда мать расхваливала искусство китайских врачей, Шушэн ничего не оставалось, как улыбаться. В действительности же для Вэньсюаня лучшим лекарством была перемена в характере и поведении жены. Он так нуждался в покое.

Где сейчас идут бои? Этот вопрос его мучил все чаще и чаще по мере того, как болезнь отступала. Но, опасаясь услышать что-нибудь страшное, он боялся обратиться к жене. Он пытался хоть что-то определить по ее лицу, но видел на нем лишь ласку и радость. Свою тревогу Шушэн умела скрывать за улыбкой. Она теперь не ссорилась с матерью. Часто, притворившись спящим, он наблюдал, как обе женщины тихо беседовали. «Лишь бы они жили дружно, тогда мне не страшна никакая болезнь», — думал Вэньсюань.

Однажды, возвратившись с работы, жена весело обратилась к нему:

— У меня хорошие вести. Слухи о страшных бомбардировках Гуйяна и о падении Душаня — сплошная болтовня. И Гуйчжоу японцы не заняли.

Она ослепительно улыбнулась — ему так нравилась эта улыбка.

— В самом деле? — обрадовался он, благодарный за эту новость. — Завтра выйду на улицу.

— Нет, еще рано. Побудь дома по крайней мере с полмесяца. И ни о чем не думай, кроме здоровья!

— А как же с деньгами?

— Что-нибудь придумаю, не беспокойся.

— Но не могу же я все время жить за твой счет. У тебя у самой расходы, и сын учится на твои деньги, — говорил он виноватым тоном.

— Сын у нас общий, значит, мы должны все делить пополам. Мои деньги, твои — не все ли равно!

Он умолк, ощущая неловкость.

— Несколько дней назад в банке заговорили об улучшении материальных условий, а потом замолчали в связи с событиями в Хунани и Гуанси. Сейчас снова идут эти разговоры, дела на фронте поправились. Мне прибавят треть жалованья. Так что положение наше улучшится. — Она с улыбкой смотрела на мужа, но он молчал, стиснув зубы. Потом раздумчиво произнес:

— Мне просто неловко. Не думал я, что наступит время, когда я не смогу себя прокормить.

— Ну что у тебя за характер! Из каждого пустяка делаешь проблему. Выздоровеешь, прогонят японцев, настанут лучшие времена, и все наладится. Ты займешься просвещением, я буду тебе помогать. Думаешь, мне приятно работать в банке? Но другого выхода нет. Придет день, когда мы сможем заняться любимым делом.

— Да, когда прогонят японцев, все пойдет на лад, — бормотал он.

В комнату вошла мать, принесла обед.

— Мама, позволь мне, — Шушэн хотела взять у свекрови кастрюлю.

— Иди лучше на кухню, — сказала та, — приготовь Вэньсюаню кашу, только смотри, чтобы не подгорела. А я все сама сделаю.

Невестка постелила на стол газету вместо скатерти и скрылась за дверью.

Вэньсюань посмотрел вслед жене и взволнованно произнес:

— Как она добра ко мне, к такому никчемному! — «Я без зазрения совести пользуюсь ее деньгами. Она станет презирать меня за это. Иначе быть не может. Я должен встать на ноги», — подумал он. Он тихонько повторял ее слова: «Прогонят японцев, тогда все наладится. Ты займешься просвещением, я буду тебе помогать».

— Ты что-то сказал мне, Сюань? — спросила мать.

— Нет, ничего, — будто очнувшись ото сна, ответил Сюань. — На что можно надеяться в этой мрачной, холодной комнате?

Мать дотронулась до его лба, тихо спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень хорошо. Видимо, лекарство помогло.

— Завтра снова вызовем врача.

— Не надо. Мне уже лучше, — ответил он, а сам подумал: «Где взять деньги на врачей и лекарства? Неужели я посмею жить за счет жены?»

Вошла Шушэн. И как раз в этот момент погас свет.

— Опять отключили. Почти все время приходится сидеть без света.

— Ты тоже хочешь света?

Он не понял, шутит жена или говорит серьезно. Мать, прежде чем выйти, зажгла свечу, и ее тусклые блики заплясали по комнате, отчего все приняло еще более печальный вид.

— Могу ли я мечтать о свете? Я ведь не сумасшедший! — Он вздохнул.

— Не горюй, поправишься. Совсем забыла, тебе пора принимать лекарство. Сейчас принесу, примешь и уснешь.

— Нет, сначала поешь. Приму или не приму — не все ли равно? Да ты сама в это не веришь. Поэтому садись и ешь. Вечером, правда, я чувствовал себя значительно лучше. Может, лекарство помогло, только оно ужасно горькое. Но некоторые утверждают, что лекарство чем горше, тем эффективнее. К тому же мать верит в него, и на душе у меня как-то спокойнее. Ведь для нее дороже меня и Сяосюаня нет никого на свете. Правда, я такой неудачник, — он улыбнулся. — Что это матери так долго нет, все с обедом возится?.. Наверное, готовит лекарство. Какая же она добрая! Пойди посмотри, что она делает. И садитесь обедать, я подремлю немножко. — Он снова улыбнулся. — Иди, иди, у меня так хорошо на душе. Дела на фронте пошли лучше, не нужно уезжать, а то столько было бы со мной хлопот.

Жена вышла. Вэньсюань блуждал взглядом по комнате, но ничего не видел во мраке, лишь тени.

На следующий день жена пришла с работы раньше обычного. Хмурая, уставшая, она поздоровалась и села у письменного стола.

— Ты почему сегодня так рано? — спросила мать.

— В банке совершенно нечего делать, а сидеть без работы скучно, вот и пришла пораньше.

— Ты никуда сегодня не собираешься? — вырвалось у матери.

— Нет, — покачала головой Шушэн. И, помолчав, добавила: — Говорят, сдали Душань, теперь японцы угрожают Доуюню.

— Что же делать? Сюань так болен, неужели японцы могут войти в Сычуань?

— Этого я не знаю. Но если войдут, придется бежать. Я могу уехать с банком, а вот Сюань…

— Ты-то можешь, а как бытье Сюанем? — прервала ее свекровь. — И потом, как же с Сяосюанем? Мальчик, как на беду, уже две недели не приезжал, пишет, что очень много уроков, а Сюань из-за болезни беспомощен. С ума сойти можно. — Вид у матери был жалкий, растерянный.

— Мама, я почти здоров и могу уже двигаться. Наша контора наверняка побеспокоится о нас, — вмешался в разговор Вэньсюань. О конторе он упомянул, чтобы успокоить мать, хотя наверняка знал, что это пустые фантазии. Он мысленно представил себе надменное лицо и строгий взгляд управляющего. На душе похолодело.

— Ваша контора? Ты просто идеалист! Надеешься на контору. Один управляющий чего стоит! Глаза как у вора, — со злостью проговорила Шушэн. — Чего бы я не сделала, чтобы ты бросил эту работу!

Жена была права, но Вэньсюань не хотел, чтобы это знала мать, и возразил:

— Но что плохого в моей работе? Я зарабатываю себе на жизнь.

— Разве это жизнь? Ты влачишь жалкое существование, и все по милости твоего управляющего. Ты что, забыл, как он оскорбляет тебя? Это же недостойно человека!

— А какой смысл об этом помнить? Прошлое, каким бы оно ни было, прошло, — сказал он, вздохнув.

— Но у тебя есть будущее. Не падай духом. — Голос у Шушэн неожиданно потеплел, а в глазах появились слезы.

Он с благодарностью взглянул на нее.

— Господин Ван, господин Ван! — На пороге стояла госпожа Чжан, соседка.

— Входите, входите, — произнесла мать.

— Вы сегодня так рано со службы? — спросила госпожа Чжан. Она не ожидала застать Шушэн дома. — А как чувствует себя господин Ван? Лучше? Матушка Ван, вы так намучились за эти дни! Я всех вас очень прошу, когда будете уезжать, взять нас с собой. У нас двое детишек, мы из другой провинции и никого здесь не знаем. И денег нет на дорогу. Учреждение мужа в любое время может уехать, но нас они не возьмут. Сделайте доброе дело, спасите нас от японцев. Вы ведь родом из этой провинции, можете поселиться на время в ближайшей деревне или соседнем уезде. В общем, мы очень хотим вместе с вами поехать.

— Ну, до этого не дойдет, — ответил Вэньсюань и, чтобы успокоить несчастную женщину, через силу улыбнулся.

— Я слыхала, что Доуюнь пал и японцы всего в нескольких ли от Гуйяна, — тихо рассказывала госпожа Чжан, словно боясь, что ее услышат. Говорят, будто в Сычуань можно войти, минуя Гуйян. Помогите нам!

— Не верьте слухам, госпожа Чжан, — успокаивала ее Шушэн.

— Все в панике, муж мой совсем растерялся, пьет с горя водку. Да и как тут не волноваться? Ну, спасибо вам. — На бледном, морщинистом лице госпожи Чжан появилась улыбка.

— Шушэн, это правда? — равнодушно спросил Вэньсюань, когда соседка ушла, будто все это его не касалось.

— Точно не знаю, только управляющий Чэнь советовал не мешкая собираться, — с напускным спокойствием ответила Шушэн.