Риданские истории II - Виктор Александрович Авдеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О чем ты говоришь? — не понял я.
Тодд промолчал. Он ухмыльнулся, жадно оглядывая меня своим желтым взглядом. Я попытался сглотнуть сухой комок в горле, и он ужалил меня изнутри острыми иглами.
— Значит, нет? — почти шепотом спросил я.
— Прости, Ларри, — Тодд покачал головой.
Я смотрел на него обиженными глазами, полными безмолвного крика, мольбы о помощи. Должно быть, я выглядел жалким и беспомощным. Но мне было уже все равно. Я обещал Алисии увезти ее отсюда, но не мог сдержать слово. Тодд, кажется, понял, о чем я молчу.
— Завтра я проверю коней. Но это все, что я могу сказать сейчас. Убирайся, — Тодд небрежно махнул рукой, словно отгонял от себя настырный гнус.
И я ушел. Сел за пустой стол и уронил на столешницу голову. Я не хотел подниматься наверх и объясняться с женой. Я не знал, что говорить. Не знал, чем помочь нам…
Сзади меня раздались шаги. Я обернулся и увидел жену Тодда. Она спускалась по лестнице вниз и смотрела на меня пустым взглядом давно умершей мумии. Мне стало не по себе от этого. Она глядела на меня до тех пор, пока не скрылась в кухне. Я услышал, как они говорят с Тоддом, но о чем, я разобрать не мог. Я закрыл уши руками и вновь опустил раскалывающуюся на две дольки голову на столешницу. Прохлада гладкого дерева была как нельзя кстати. Так было легче переносить головную боль.
Вскоре я отнес поднос с овощами, хлебом и мясом наверх для Алисии, а сам спустился обратно на первый этаж. Мне хотелось поделиться с кем-то угнетающими меня чувствами, но только не с ней. Алисии и так пришлось не сладко. Нам всем пришлось. И я выбрал своим слушателем мистера Бломба, как ни странно. К своему сожалению, я прождал его весь обед, но старик так и не появился.
Я поднялся на второй этаж и остановился у его двери. Послушал. Из комнаты не доносилось ни звука. Затем я постучал. Без ответа. Дернул ручку, но дверь оказалась заперта. Я решил заглянуть в комнату Рикки. Может быть мистер Бломб решил проведать парня? Хотя сама мысль о благих намерениях сварливого старика тут же делала меня круглым идиотом в своих же глазах. Но я все равно направился к Рикки.
Я хотел уже было распахнуть дверь в душную, пропахшую болезненным запахом комнату, когда чья-та рука опустилась на мое плечо. Я вздрогнул от неожиданности и обернулся, не выпуская из рук дверную ручку.
— Вы нарушаете наш договор, мистер Ларсон, — сухим, как корка черствого хлеба, голосом проговорила хозяйка таверны. Она возникла из ниоткуда за моей спиной, бесшумно подкравшись сзади. Как привидение, подумал я. — Вам строго-настрого было запрещено беспокоить этого постояльца. Он нуждается в покое. Только так он пойдет на поправку. Вы ведь не хотите, чтобы молодой человек пролежал в этой кровати до самой зимы? Тогда оставьте в покое дверную рукоять и выйдите на свежий воздух! Проветрите мозги! — она перешла на строгий крик, пронизывая меня своими колючими глазами. Я отдернул руку от двери. — Я ясно выражаюсь?
— П-простите, миссис…?
— Фаринджер.
— Да. Я потерял мистера Бломба. Решил, что он…
— Он утонул в болоте несколько часов назад. Все, что от него осталось, это его проклятая трость, которой он выстукивал дробь по всей таверне, — в голосе миссис Фаринджер не ощущалось жалости. — И все же, это очень плохой конец даже для такого брюзжащего, недовольного всеми и всем человека.
— Что значит… Утонул? Как? Кто подтвердит это? — я был удивлен и напуган одновременно. Сколько смертей произошло здесь всего за пару дней!
— Майя. Раз или два в неделю она ходит к болотам, чтобы набрать нужных трав для приготовления пищи. Сегодня перед полуднем она нашла трость мистера Бломба у самой воды. Странно, что он не воспользовался ею для того, чтобы вытянуть свое жалкое тело из болотной трясины.
Миссис Фаринджер захлопнула дверь в комнату Рикки, и мне в лицо еще сильнее пахнуло отвратительной вонью. Мне даже послышалось, как застонал Рикки. Эдакое мычание, наполненное болью.
— Не открывайте эту дверь, — прошипела миссис Фаринджер и, развернувшись на пятках, гордо проследовала к лестнице.
— Завтра же мы уедем! — зачем-то крикнул я ей вслед.
Она остановилась на мгновение, словно уперлась в невидимый барьер. Я подумал, что сейчас она обернется и скажет мне что-то в ответ. Но она молча возобновила шаг.
— Ларри! — в этот момент послышался слабый голос Алисии. — Ларри!
— Я здесь, дорогая, — на ходу отозвался я и, тут же забыв о миссис Фаринджер, проскочил в нашу комнатку. Алисия стояла у окна спиной ко мне.
— Что случилось? С кем ты разговаривал в коридоре?
— С хозяйкой таверны миссис Фаринджер. Она сказала, что мистер Бломб… э… съехал этим утром, — соврал я. Хватит с Алисии этих жутких событий здесь.
— Как жаль. Из постояльцев остались только мы, Ларри?
— И еще один парень из комнаты, тот, что не выходит, — кивнул я. — Как ты? Тебе полегче? — я взглянул на поднос с тарелкой. Еда была почти не тронута.
— Да. Но стоит мне подумать о Рогзи… — Алисия вновь всплакнула.
— Тодд обещал отвезти нас завтра в город, милая, — сказал я, спотыкаясь на словах, потому как не был полностью уверен, что Тодд действительно сделает это. — Еще одна ночь в таверне, и мы оставим это место. Тодд передаст мою записку Джиму, когда тот вернется.
— Хорошо. Ларри, давай немного прогуляемся по тракту. Дождливая морось закончилась…
Почти до самой темноты мы бродили с Алисией среди тумана по дороге взад-вперед. Она ни на минуту не отпускала мою руку, прильнув ко мне своими кудряшками. Мы говорили не много. В основном вдыхали свежесть ветра и слушали звуки природы. Когда начало смеркаться, а туман сгустился еще больше, мы вернулись в таверну.
Мы ужинали за самым дальним столом. Мясо в этот раз было сильно пересолено, и я попросил у Тодда еще раз наполнить водой пару опустевших стаканов для меня и Алисии, но жаловаться на стряпню не стал. Слишком дешево нам обходилась кормежка и проживание в этой дыре. Дешево? А Рогзи? Я сморщился, словно всю мою челюсть свела дикая зубная боль. Я поднял взгляд на Алисию, поглощающую свой ужин с нахлынувшим после переживаний аппетитом. Такая близкая, такая родная, моя. Я оглядел ее усталое лицо, до боли знакомые зеленые глаза, глядящие в тарелку, завитки растрепанных волос. Она — единственный яркий луч света здесь,
