Бывшие. Первая жена - Мария Устинова

узнав, что шлюха, от которой он с таким трудом избавился, от него понесла.

— Как я тебя ненавижу, Ян, — вздыхаю я, садясь на кровати, что на шестом месяце непросто.

Я устала, у меня заканчиваются деньги, и я не вижу выхода.

Но боюсь я не только Яна. Но и того человека, который его заказал…

Я была участницей заговора. И скоро рожу от клиента.

Я понятия не имею, как это используют, если узнают.

Даже обратиться за помощью не к кому. К Яну добровольно я даже на километр не подойду. Не буду писать, звонить, напоминать о себе. Подруг за этот год я растеряла. И я написала сестре, она поворчала немного, но выслала денег…

Вот так бывает. Оступишься и остаешься совершенно одна.

Я изучала, что пишут о нас. Пыталась найти концы. Об Альбине Борисовне была скромная заметка: преподаватель попала под грузовик и скончалась на месте. У Яна было все чудесно. Никакой новой информации. И даже обо мне — о, чудо! — ничего не было.

Ян смог убрать видео и на время нас оставили в покое.

Они вернутся позже.

За последние месяцы я даже полюбила этого ребенка. Как соратника по несчастью. Знал был он — или она, я так и не сделала контрольное УЗИ на пол, — что мы с его отцом натворили…

Словно извиняясь за свое появление, ребенок почти не приносил хлопот до конца беременности. Почему-то я начала верить, что все сложится.

Это была не смиренная, а злая вера в то, что преодолею трудности.

И эти уроды — в особенности Ян — за все ответят.

А мне нужно было думать о родах.

— Свалилась на мою голову, — бурчит сестра.

Она моя двоюродная. У мамы был старший брат, по молодости женившийся по залету на сельской докторше. Через год он развелся и уехал на север. Связи с этой семьей почти разорвались, но мы знали друг о друге, иногда переписывались.

Не слишком часто.

Говорить было не о чем. Разные люди, разная жизнь.

Но приехала рожать я к ней.

Она пошла по стопам матери, выучилась и работала врачом в фельдшерском пункте.

Сестра была старше лет на пятнадцать. Одинокая: мать умерла, была замужем, но муж постоянно пропадал по вахтам — однажды так и уехал с концами. Детей не было. Знаю, про два или три выкидыша в анамнезе, но на этом все. Татьяна была скрытной и не особо разговорчивой, делиться личным не любила. Настоящая королева викингов: высокая, суровая, с толстой светлой косой. Цвет волос у нас одинаковый. Хотя в остальном мы не были похожи.

— У меня проблемы, Тань. Мне нужно спрятаться, — я баюкаю большой живот.

— Тридцать четыре-тридцать пять? — замечает она опытным взглядом. — А муж?

— Развелась. Нет его больше. И не будет.

Я отрезаю резко, чтобы не начались разговоры про алименты и прочее. Будет давить, настаивать идти к отцу ребенка, как многие женщины. Но Таня об этом даже не помышляет.

Она не глупая, но циничная.

Хмыкает.

— Прятаться зачем? С бандитами связалась, что ли?

— Мой бывший связался, — вздыхаю я. — Не знаю, что делать, Тань. К нему не могу пойти — он тварь и монстр. А за ребенка боюсь, если они узнают, кто отец… Мне жизни не дадут.

На глаза наворачиваются слезы.

Вспоминаю, что со мной хотели сделать. Ян так и не нашел заказчика, в любой момент тот может начать охоту снова. А я теперь — без защиты Яна — слабое звено.

Я теперь в ловушке.

Пойти к нему под крылышко не рассматриваю даже теоретически. И еще боюсь. Ян ненавидит меня и обязательно использует ситуацию в свою пользу.

— Ну и что делать будешь? Меньше года назад развелась… Ребенка на него запишут. Фамилию сменила?

— Не до этого было.

— Родишь у меня, — вдруг заявляет она. — Хоть дома, хоть в пункте. Все есть, роды принимать умею. Ты молодая, справишься. Все будет хорошо, Вера.

— Спасибо, — выдыхаю я.

С плеч словно падает камень.

Мне стыдно перед Таней. Никогда близки не были, а с бедой поехала именно к ней. И самое интересное, только она — хоть и сестра, но такая не близкая, единственная, кто согласилась помочь.

— Муж про ребенка знает?

— Нет.

— Кто он?

— Не скажу — мрачно отрезаю я.

Если хочет, пусть в новостях читает. Но Таня этого не сделает. Не тот характер.

— Устраивайся в маленькой комнате. Постельное постелю сейчас, — Танька встает и идет в соседнюю комнату за занавеской. В деревенском доме бедно, но просто и понятно. — Чувствуй себя, как дома…

Роды начались в три утра, в срок. Я что-то предчувствовала еще накануне. Спину тянуло, было тревожно.

Никому не посоветую так рожать.

Помимо боли я чувствовала всепоглощающее одиночество. Просто ад. Плакала, вспоминала Яна и думала, как бы выглядели мои роды, если бы не видео.

Вся жизнь рухнула из-за них. Теперь рожаю одна, едва не в сарае.

Не помню, сколько это длилось. В полузабытье я звала Яна, плакала и просила прощения.

Самый ужас начался позже. Сестра завесила окна, в комнате был полумрак, постель сырая и неприятная. Рожала долго. Страшно измучилась и хотела спать. Сознание постоянно проваливалось в темноту. Сестра заставляла тужиться, а я не могла — это помню. Помню, как она меня ругает. Как протирает лицо холодной марлей. А потом Таня держит скользкого орущего младенца, завернутого в пеленку…

— Мальчик, — непривычно мягким голосом сообщает она. — Хорошая лялька… Ну, чего кричишь? Вер, ты же его спрятать хотела? Давай на меня запишем.

От страха замираю.

— Дай его мне.

Танька держит сына и смотрит прямо в глаза. Взгляд сочувствующий, но пронзительный.

— Скажу, что родила дома и оформлю, как полагается. Тебе же нельзя, Вер, ты сама говорила.

Начинаю реветь.

— Я о нем позабочусь. Ребенок будет в безопасности. Никто его тут не найдет и не узнает, по документам будет мой сын! Фамилию дам свою. А тебе куда его — ни дома, ни денег, ребенку семья нормальная нужна!

Я плачу от безысходности. Потому что понимаю, что Танька его не отдаст. Она права: ребенку нужен уход, забота, а самое главное — безопасность от людей, которые могут сотворить что угодно. И больше всего боюсь попасть к ним в руки вместе с младенцем.

Я не смогу отобрать его.

Я слишком слаба и не готова бороться.

— Дай подержать.

— Не, Вер. Если оставляешь, лучше не брать на руки, поверь. Все хорошо будет, не реви.

Ребенок слегка успокаивается. Слышу только кряхтение и от этих звуков все переворачивается