Борьба и победы Иосифа Сталина - Константин Романенко

Конечно, учеба в семинарии дала ему то, что могла дать, и это было немало для формирования взглядов на жизнь и обретения методологического философского опыта познания мира Он попал под опеку священников и служителей церкви в девятилетнем воз­расте и до определенного периода воспринимал советы наставни­ков и христианские постулаты как аксиомы — истины, не требую­щие доказательств.

Окажись мир справедливее, а церковь действительно тем хра­мом, за который она себя выдавала, — в лице Иосифа Джугашвили она нашла бы одного из самых ревностных и преданных ее под­вижников. «В первые годы учения, — вспоминал один из его соуче­ников, — Сосо был очень верующим, посещал все богослужения, пел в церковном хоре. Хорошо помню, что он не только выполнял религиозные обряды, но всегда и нам напоминал об их соблюдении».

Но с определенного периода Иосиф уже не имел намерений посвящать себя религиозной деятельности. Хотя, без сомнения, он мог сделать на этом поприще блестящую карьеру. Он уже не верил в догматы Церкви и перестал думать о Царстве Небесном. Свое бу­дущее он усматривал в иной роли, отличной от того, чтобы настав­лять прихожан во исполнение евангельских заповедей.

И все-таки приобщение к церковной духовной среде с ее таин­ствами, иерархией, законами христианских заветов, получившими кульминационное выражение в самопожертвовании Сына Божия Иисуса Христа, не могло не оставить отпечатка в его душе и не про­шло бесследно.

Церковь веками оттачивала и совершенствовала систему под­готовки своих служителей и делала это превосходно, снабжая их выверенным инструментом необходимых сведений и навыков. Иосиф Джугашвили был способным и талантливым учеником. Он крепко впитал в свое сознание все рациональные и полезные зна­ния. Знание логики, психологии и гомилетики как опыта разбора канонических текстов православия отточило его ум, научив мыс­лить аналитически, выбирая из фактов и явлений, из любой фило­софской теории квинтэссенцию, наиболее существенную инфор­мацию, пригодную для использования в реальной жизни.

Из этой доматериалистической философии человеческого об­щества он впитал прежде всего понятие о праве человека на сча­стье. Пребывание в стенах духовных учебных заведений много дало для формирования мировоззрения будущего вождя; однако Цер­ковь сама создала предпосылки для антагонизма со своим воспи­танником. Позже, в 1931 году, на вопрос немецкого писателя Эми­ля Людвига: «Что вас толкнуло на оппозиционность?» Сталин отве­тил: «Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые были в семинарии, я готов был стать и действи­тельно стал революционером, сторонником марксизма как дейст­вительно революционного учения».

Церковь сыграла большую роль и в формировании его нравст­венных принципов, черт характера, норм бытового и обществен­ного поведения. Она заложила базу для дальнейшего развития его интеллекта; и прежде всего научила его методологии и технологии усвоения знаний как целостной системы взаимосвязанного про­цесса. Изучение истории религии и богословия с их богоборческой нетерпимостью к раскольникам дало ему навыки полемических приемов и практики политической борьбы, привило способность вести любую острую дискуссию. Блестяще и убедительно прове­денная им полемика с левой и правой оппозицией партийных ук­лонистов в 30-е годы — яркое свидетельство того, что знания, полу­ченные им в период учебы, не пропали напрасно.

Но, пребывая в церковных стенах, он не ограничивался курса­ми, читаемыми его педагогами. Все свободное время фанатически страстно посвящал самообразованию. Именно это впоследствии и сделало его Сталиным. Впрочем, для его современников это не яв­лялось исключением. Уинстон Черчилль, поступивший лишь с третьей попытки в привилегированное военное училище Сандхерст, учился там всего 18 месяцев. Престижное учебное заведение пред­ставляло собой кавалерийскую школу. Много ли знаний приобрел за это время будущий британский премьер, кроме навыков верхо­вой езды? Все свои знания по истории Черчилль получил исключи­тельно из литературы, путем самообразования. Рузвельт обучение в Гарварде закончил «на тройки» и существенно углубил свои позна­ния после того, как, разбитый параличом, оказался прикованным к больничной коляске.

Еще бледнее выглядят «академии» прямых политических оппо­нентов Сталина. У них не было даже формального права бросать в его адрес камни. Лейба Бронштейн (Троцкий), «упрекнувший» в своей книге Сталина за «серость», был зачислен в Николаевский университет, но уже через год был исключен и больше к учебе не приступал. В отличие от Ленина, сдавшего экстерном с отличием курс в Петербургском университете, Троцкий университетов не оканчивал и дипломов не получал.

Из всех известных политиков, своих современников, очертив­ших след на политическом небосводе двадцатого столетия, Сталин едва ли не единственный, кто получил систематизированное выс­шее гуманитарное образование. В сравнении с ним его оппонен­ты — от Троцкого и Бухарина до Гитлера, Черчилля и Рузвельта — просто небесталанные дилетанты.

По существу за Сталиным стоял двухтысячелетний опыт разви­тия религиозной школы и практика ее воинственных вождей. На библейских историях и заповедях он учился видеть психологию поведения и правила управления для «всех людей мира»; основы устройства государств и систем Но он не просто воспринял этот опыт, он впитывал его критически, увязав его с диалектическим и историческим материализмом. Все прочие философские школы лишь пристраивали карточные домики своих теорий к этим небо­скребам человеческой мысли.

Его навыки руководителя, или, в современном понимании, «ме­неджера», были заложены в Тифлисской семинарии и позже лишь шлифовались практикой партийной и государственной деятельно­сти. Изучая под руководством священников тексты Нового и Вет­хого Заветов, Иосиф Джугашвили не только учился понимать их скрытый смысл. Он постигал, как нужно воспринимать информа­цию: историческую, социальную, нравственную. Церковь веками развивала и совершенствовала свою систему управления огромны­ми массами людей, и в эпоху Возрождения не короли правили средневековой Францией, а профессионалы Церкви — изощрен­ные и тонкие политики кардиналы.

Изучая в семинарии богословие, гражданскую историю, физи­ку, математику, психологию, логику, русскую словесность, грече­ский и другие языки и т.д., он не только приобретал запас знаний. Эти предметы дисциплинировали его ум. Научили его ясно, логич­но, комплексно понимать чужие и выражать свои мысли. В сочета­нии с усвоением общей и христианской истории это стало для него блестящей школой дипломатии и политики, сделав его самой вы­дающейся фигурой XX века.

Все пробелы ее учебной программы он восполнял усердным са­мообразованием: овладением самой разнообразной информацией, определявшей доступные для современных ему людей горизонты представлений об окрркавшем мире. Иосиф Джугашвили жадно поглощал знания из областей естествознания, политической эко­номии, эстетики, литературы и других сфер образования.

Уже только понимание философии и смысла библейских тек­стов в сочетании с изучением логики и психологии дали Сталину методологический инструмент в постижении знаний об обществе, которым пользовались и до него все выдающиеся умы человечест­ва А слияние их с новыми по тем временам марксизмом и диалек­тическим учением позволило ему подняться на уровень самых об­разованных своих современников. Постоянно пополняя свои зна­ния в любых областях деятельности, он поражал специалистов их глубиной и профессиональным пониманием сущности процессов, вещей и явлений.

Неоднократно встречавшийся со Сталиным госсекретарь США Корделл Хэлл восхищенно признавал: «Он наделен необык­новенными способностями и разумом, а также умением схваты­вать суть практических вопросов».

Сталин был великолепный оратор и тонкий психолог. Его мане­ра выступлений неподражаема Академик В. Вернадский, восхи­щаясь «божьей милостью» умом Сталина, отмечал, что даже «ко­гда по радио слышится Сталина речь... такая власть над людьми и такое впечатление на людей». И это не случайно. Общаясь со слу­жителями церкви и верующими, Иосиф Джугашвили рано понял, что беспокоит людей, осознал происхождение и цели их сокровен­ных надежд, психологические «причины тревог и печалей». Такой опыт стал своеобразной школой социологии и психологии массо­вого сознания.

Церковь научила его видеть существо устремлений людей, по­зволяя стать беспристрастным судьей человеческих поступков — строгим, но справедливым. Современники свидетельствовали, что Сталин умел побудить людей откровенно рассказать о своих делах и проблемах и «мог долго с поразительным вниманием выслуши­вать» их. Переводчик Сталина В. Бережков пишет, что одним из его качеств «было умение слушать. Он вызывал нужных ему людей, как бы случайно затевал разговор и незаметно вытягивал из собеседни­ка все, что тот знал».