Абонент недоступен - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все трое двинулись в дальние комнаты.
Вскоре Алик услышал, как на пол со звоном посыпались инструменты, начали шлепаться книги, затрещали корпуса системных блоков компьютеров.
Алик пошевелился. Сломанная челюсть нестерпимо ныла. Каждое самое незначительное движение отдавалось в теле выстрелами боли. Он начал ползти, видя перед собой одну-единственную цель – дверь детской. Упершись лбом в деревянный пол, он попробовал встать на колени. Получилось! Новая, неожиданная боль молнией пронзила ногу. Боль обезволила тело, и Алик снова оказался в прежнем положении. Вторая попытка была более удачной. Стоя на коленях, упершись в стену, он начал медленно подниматься в полный рост, прикусив нижнюю губу, чтобы не застонать.
Набрав полную сумку дисков и дискет, троица налетчиков осматривала углы.
– На полках зырил? – спросил Мирон мечущегося Мурзика.
– Да все прошарил. Чисто.
– Ну что, Шурик, в лапшу?
Шурик, окинув комнату последним взглядом, скомандовал:
– Давай!
Все трое, щелкнув предохранительными скобами, направили дула автоматов на ряд компьютерных дисплеев. Страшный грохот наполнил дом. Из взрывающихся экранов дождем посыпались голубые и желтые искры, смешанные с осколками стекол. Завоняло порохом и горелой изоляцией.
Алик был уже у двери, когда начался расстрел аппаратуры. Поэтому он, уже почти не опасаясь быть услышанным, навалился на дверь, и та легко подалась вперед. В кромешной темноте он никого не увидел. Он тихо позвал: «Маруся! Вы здесь?» Но из-за кляпа ничего, кроме мычания, не получилось. Однако, как ни странно, услышал в ответ:
– Да, папа, это мы.
Из-под кровати выполз один из мальчуганов и подбежал к Алику, обняв его за ногу.
– Тихо, тихо! – замычал он. – Больно.
К нему подлетела Маруся и сорвала пластырь.
– Уходим! Быстро! – распорядился Алик уже нормальным голосом, забыв о поврежденной челюсти, но не надолго, потому что в следующую секунду издал стон и схватился за правую щеку. – Маруся, открывай окно.
Маруся, не задавая вопросов, с силой рванула на себя обе рамы. В комнату хлынула свежая лесная прохлада. Алику показалось, что он слышит соловья.
– Всем быстро в лес! – приказал он. – Я за вами. Но сначала вы.
Когда дети благополучно были уже вне дома, Алик со скованными за спиной руками перевалился через подоконник и упал прямо в приветливые руки жены. Дети уже сидели в кустах неподалеку. Алик, опираясь на плечо Маруси, поковылял к ним.
– Быстрее, папа, быстрее, – наперебой поторапливали мальчишки. – Они уже не стреляют.
Действительно, пальба прекратилась и со стороны дома послышалось несколько крайне недовольных голосов.
Пять теней, из которых две принадлежали взрослым, а три совсем еще маленьким детям, быстро углублялись в лес по направлению к железнодорожному полотну.
– Сбежали, твари! – чуть ли не плачущим голосом отрапортовал Мурзик. Он молниеносно подскочил к распахнутому окну, дал наружу длинную автоматную очередь. – Я же говорил, надо было их до того кончать.
– Не ной, Мурзик, – успокаивал Мирон, стаскивая с бритой головы трикотажную шапку-маску. – Ликвидатор ты или сопля под носом? Еще напускаешь кишок, поверь мне на слово. Жизнь длинная.
– Далеко не уйдут, – уверенно проговорил Шурик. – Все их документы у меня. Объявят всероссийский розыск как особо опасных, тогда не побегают. Мурзик, волоки сюда канистру. Пионерский костер будем делать.
– Во! – Мурзик потер ладони. – Вот это уже иной разговор. Это как раз по мне.
И когда БМП, грозно урча, сворачивала на трассу, небо над окраиной Марковки из черного все больше и больше превращалось в ярко-малиновое.
Часть вторая
СВЯЗЬ ВЕЩЕЙ
Ранним утром Гордеев, как и планировал, снова появился в «Матросской тишине». Он выбрал раннее время – восемь часов утра.
Небритый, но аккуратно причесанный Проскурец сидел перед ним в кабинете следственного корпуса, делая глубокие сигаретные затяжки.
– Поверьте мне, Юрий Петрович, я и представить себе не мог, что у Володи всерьез может что-то получиться из той идеи, которую он мне излагал, находясь в том полусумасшедшем состоянии…
– Постойте, Виталий Федорович, – вежливо перебил Гордеев, – я не собираюсь вас отчитывать, как провинившегося первоклашку, упаси бог. Я только хочу выяснить, что вам еще известно по Волкову. Все то, что вы просто не посчитали должным доложить из-за недостаточной, на ваш взгляд, серьезности.
– Не знаю, Юрий Петрович, не знаю…
– А Федотов?
Проскурец, услышав эту фамилию, моментально распрямил спину, весь внутренне подобрался.
– А что Федотов?
– Очень интересная личность, – произнес Гордеев с плохо скрываемой нотой сарказма. – Жалею, что до сих пор с ним не увиделся.
– Не спорю, личность действительно колоритная…
– И достаточно противоречивая, не так ли?
– Ну, в общем-то, да… Вам что-то о нем известно?
– Пока немного. Но от всей души страстно желаю узнать как можно больше.
– Ну так какие проблемы? Позвоните в «Интерсвязь» на его мобильный…
– Вы знаете, Виталий Федорович, я уже пробовал звонить по всем возможным номерам.
– И что?
– Глухо.
– Как «глухо»?
– Не знаю. Я думал, что, может быть, вы внесете хоть какую-то ясность. На рабочем месте он не появлялся, только звонил. Его мобильный молчит.
– Странно…
– Странно – не то слово. А он случайно не говорил вам, что собирается уехать или еще что-то в этом роде?
– Нет, ничего такого я от него не слышал.
– И еще такой вот вопрос: что ему могло понадобиться в архивах Волкова?
– Что? Я вас не понимаю.
– Вчера он внезапно, без предупреждения появился у Лены и, воспользовавшись ее отсутствием, залез в письменный стол Волкова и что-то усиленно там искал. За этим занятием Лена его как раз и застала. Что вы на это скажете?
Проскурец виновато опустил голову и бессильно развел руками, будто это его застали за неблаговидным делом.
– Ладно, Виталий Федорович, – сдержанно начал Гордеев, – давайте поставим вопрос по-другому. Каким был характер отношений между Волковым и Федотовым, когда они бок о бок трудились в вашей компании? Теперь уже только в вашей…
– Обычный характер.
– Что значит «обычный»? Вы меня, пожалуйста, извините, но я снова чувствую недосказанность.
– Ну, они ладили… Хотя, нет, не то… Скорее, не совсем.
– Что не «совсем»? Поймите, Виталий Федорович, я не следователь, я все-таки ваш адвокат. И если вы будете от меня что-то скрывать, то у следствия окажутся все шансы поставить меня, как вашего защитника, в самое неловкое положение, из которого мне просто не выкарабкаться. И тогда все наше сотрудничество окажется обычным топтанием на одном месте. Не поймите меня превратно. Я должен иметь полную картину происходящего, вплоть до интимных подробностей, до самых ничтожных деталей, о которых у вас сложилось впечатление как о недостойных внимания.
Проскурец пожал плечами:
– Да я вроде и так как на духу…
Гордеев, скептически сжав губы и выпятив нижнюю челюсть, несколько раз кивнул.
– Это вам только кажется. Ваши иллюзии…
– Иллюзии? Я что-то не совсем вас понимаю.
– А что тут понимать? У меня что ни день, то полная корзина сюрпризов. И вот, к примеру, один из таких: Лена и Федотов были, как оказывается, любовниками.
Проскурец удивленно заморгал.
– Но они же собирались пожениться.
– Это неважно. Главное, они были близки.
– Постойте, Юрий Петрович, я что-то не очень вас понимаю. Вас это шокирует? – спросил Проскурец, подаваясь вперед.
– Нисколько. Если меня что сейчас и шокирует, так это то, что от меня эта информация была утаена. И дело тут не в том, что мне небезынтересна Лена. Просто это дает мне основания полагать, что Федотов был посвящен во многое из того, что для меня пока является тайной, покрытой мраком.
Проскурец неторопливо взмахнул рукой.
– Да что вам дался этот Федотов?
– Если честно, я пока сам не знаю, – ответил Гордеев. – Но у меня есть чутье, предрасположенность к интуитивному знанию, если хотите.
– Да-а? И что же вам говорит ваша интуиция?
– О чем? Да о том, что Федотов не совсем тот, за кого себя выдает. Вы понимаете, о чем я?
– Не говорите ерунды, Юрий Петрович, – взмолился Проскурец, извлекая из пачки новую сигарету. – Я его сам привел в «Интерсвязь». Мне ли не знать, за кого он себя выдает. Просто парень заметался, особенно после недавних событий.
– Давайте все же отложим вашу адвокатскую миссию по отношению к Федотову в сторону. А вместо этого попытаемся восстановить все те события, которые предшествовали его появлению в вашей компании, – предложил Гордеев.
– Не смею возражать, давайте. – Проскурец скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула. – Это был, насколько мне не изменяет память, 1994 год. Нам срочно понадобился менеджер по продажам. Как раз тогда было туговато с кадрами. Толковые ребята бежали на Запад, тем более тогда такая возможность предоставлялась. На одной из наших презентаций какой-то тип из Министерства связи – уже не припомню, кто именно, – свел меня с Федотовым. Мы разговорились, сразу нашли общий язык. Ну, вы знаете, как это обычно бывает. Туда-сюда, общие интересы и тому подобное. Мир цифровых и прочих высоких технологий не был для него потусторонним. Тем более, как выяснилось, он вдобавок ко всему закончил Московский физико-технологический институт.
