Россия - Век XX (Книга 1, Часть 1) - Вадим Кожинов

Но поскольку книга Иоффе - это все же не пропагандистская брошюра, а обширное исследование, в котором приводится множество разнообразных фактов, заявленная автором версия, согласно которой главной силой, развязавшей гражданскую войну, были монархисты (читай - "черносотенцы"), буквально рушится на глазах любого внимательного читателя.

Судите сами. Г. 3. Иоффе сообщает, например (отрицать это невозможно), что в стане Колчака "политически первую скрипку... играли правые эсеры" (при этом не надо удивляться слову "правые": если говорить о левых эсерах, то они до лета 1918 года делили власть с большевиками, входили в Совнарком и ВЦИК Советов). Однако затем Г. 3. Иоффе начинает уверять нас, что на деле-то колчаковская армия была-де во власти "махровых черносотенцев" (с. 169). Из чего же это следует? Оказывается, при Колчаке, пишет Иоффе, "в Омске и других городах действовала тайная (выделено мною. - В.К.) организация офицеров-монархистов" (с. 176), ибо "черносотенно настроенная омская военщина предпочитала действовать негласно" (с. 177); более того, Иоффе утверждает (без каких-либо аргументов), что, мол, даже и сам Колчак всегда оставался "скрытым монархистом..." (с. 181).

Между прочим, ничего себе обстановочка, при которой Верховный правитель вынужден тщательно скрывать свои истинные убеждения! При этом Иоффе, как ни странно, утверждает еще, что, несмотря на монархизм Верховного правителя, "в монархических кругах... вынашивались планы переворота, направленного... против режима Колчака" (с. 193), что "наиболее реакционно настроенные (то есть "махрово черносотенные". - В.К.) генералы и офицеры не оставляли своих надежд "убрать" Колчака" (с. 196). Вот уж в самом деле курьез: казалось бы, Колчаку следовало только шепнуть этим генералам и офицерам, что в действительности он монархист, и все было бы в порядке.

Но суть дела даже и не в этом. Вполне можно допустить, что какая-то часть генералов и офицеров в стане Колчака тайно исповедовала монархические и даже "махрово черносотенные" взгляды. Однако пытаться на этом основании объявить колчаковцев вообще "монархистами" и "черносотенцами" - в сущности то же самое, что объявить их "большевиками", поскольку ведь в армии Колчака очень активно действовала и большевистская агентура (гораздо более активно, чем "черносотенная"). Член тогдашнего Омского (подпольного) комитета РКП(б) С. Г. Черемных вспоминал: "Основную работу среди солдат ( колчаковских. В.К.) вели рабочие из нелегальных партийных ячеек и боевых групп (десяток)... Они доводили до сознания мобилизованных в колчаковскую армию, что война против Советской республики только на пользу русской и международной буржуазии. Каждое утро на постовых будках, дверях, оконных рамах и стеклах складов появляются надписи:

"Долой эту сволочь - сибирское правительство и его ставленников!"43 то есть эсеров и Колчака с его генералами и т.д. и т.п. "Тайная" деятельность "черносотенцев" в стане Колчака совершенно меркнет перед этой не столь уж тайной деятельностью большевиков! Монархисты, согласно утверждениям самого Г. 3. Иоффе, лишь еле заметно нечто затевали...

Более решительно пытались действовать затаившиеся монархисты позднее, при Врангеле, - то есть уже перед концом Белой армии. Иоффе сообщает о том, что готовился "монархический заговор, созревший (даже! - В.К.) в мае-июне 1920 г. среди части морских офицеров Севастополя. План заговорщиков состоял в том, чтобы арестовать Врангеля и нескольких близких ему лиц (из числа, понятно, либеральных деятелей. - В.К.), после чего провозгласить главой белого движения великого князя Николая Николаевича". Однако "заговор очень быстро был раскрыт и ликвидирован" (с. 261).

Сообщая о подобных фактах, Иоффе, повторяю, начисто опровергает декларируемое в названии его книги и в многочисленных общих фразах представление о Белой армии как монархической и "черносотенной". Да, в этой армии, конечно, были и "черносотенцы". Но они ни в коей мере не определяли ее политическое лицо.

Нельзя не сказать еще о том, что Иоффе не раз на протяжении своей книги говорит о деятельности во время Гражданской войны реальных "черносотенных" лидеров - главным образом, Н. Е. Маркова и В. М. Пуришкевича. Но деятельность эта, как выясняется из книги, целиком сводилась к вынашиванию планов (именно и только вынашиванию) освобождения арестованного Николая II, к изданию немногих и малотиражных монархических брошюр и прокламаций и, наконец, к различным не имевшим каких-либо серьезных последствий совещаниям "черносотенцев" и их посланиям друг другу. Никакого результативного участия в Гражданской войне эти доподлинные "черносотенцы" не принимали.

Многое раскрывает следующее сопоставление: выше упоминалось, как адмирал Колчак пошел на поклон к лидеру РСДРП Плеханову, а Иоффе в свою очередь рассказывает, что произошло после того, как лидер "черносотенцев" Пуришкевич сумел однажды пробиться на прием к генералу Корнилову: "Сведения об этом попали в печать, и корниловскому окружению пришлось разъяснить, что встреча эта была чисто официальной и продолжалась несколько минут" (с. 82).

Все это недвусмысленно свидетельствует, что, во-первых. Белая армия, по существу, не имела ничего общего с "черносотенцами" (и, выражаясь мягче, монархистами) и, во-вторых, "черносотенцы" не играли сколько-нибудь значительной роли в Гражданской войне. А значит, нелепо вменять им в вину эту кровавую мясорубку - как, впрочем, и вообще какие-либо кровавые дела (о чем еще будет сказано подробно).

* * *

Итак, в Гражданской войне столкнулись две по сути своей "революционные" силы. Отсюда и крайняя жестокость борьбы. Для консерваторов (а монархисты, без сомнения, консервативны по определению) вовсе не характерна агрессивность, они видят свою цель в том, чтобы сохранить, а не завоевать.

В высшей степени характерно, что Николай II без борьбы отрекся от престола, ибо, как сказано в его Манифесте от 2 марта 1917 года, "почли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение..."

Но об этом мы будем говорить в следующей главе. Отмечу еще, что многое из того, о чем было сказано выше, имеет прямое отношение к сегодняшним проблемам, но для выявления сей "переклички" необходимо охарактеризовать еще ряд сторон эпохи Революции.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НЕПРАВЕДНЫЙ СУД

Речь пойдет о суде над "черносотенцами", который длится уже почти девять десятилетий - если не считать начавшегося намного ранее заведомо неправедного суда над предшественниками "черносотенства" - славянофильством и Гоголем, "почвенничеством" и Достоевским и т.п. (С. И. Булгаков с горечью говорил о том, как господствовавшие идеологи неукоснительно "отлучали" всех "правых", "причем среди этих отлученных оказались носители русского гения, творцы нашей культуры")44.

Прежде всего необходимо осознать одну - способную при должном внимании прямо-таки поразить - особенность сего суда: едва ли не все его приговоры основываются в конечном счете не на каких-либо реальных действиях "черносотенцев", но на действиях, которые они - по мнению обвинителей могли бы (если бы сложились благоприятные обстоятельства) совершить или же - опять-таки по мнению обвинителей - намеревались совершить.

Именно так ставится (и решается) вопрос, скажем, в охарактеризованной выше книге Г. З. Иоффе о "монархической контрреволюции" во время гражданской войны ("монархическое" предстает в книге как синоним "черносотенного"). Этот историк, в отличие от многих других, не выдумывает нужные ему факты, и потому в его книге нет и речи о каких-либо "злодействах" монархистов "черносотенцев" в ходе войны 1918-1920 годов; они, согласно рассказу Г. 3. Иоффе, только намеревались получить в свои руки власть и уж тогда, мол, позлодействовать вволю. Главный смысл книги сводится, в сущности, к следующему эмоциональному тезису:

- Ах, сколь ужасно было бы, если бы "черносотенцы" оказались во главе Белой армии! Мороз по коже идет, как представишь себе, что бы они тогда натворили!

И в любом "античерносотенном" сочинении, исходящем из реальных, действительных фактов, постановка вопроса именно такова. Конечно, в других сочинениях (уже в ироническом значении этого слова: о некоторых из них еще будет речь) "черносотенные злодеяния" попросту выдумываются. Впрочем, в последнее время, когда фактическая история нашего столетия постепенно становится известной все более широкому кругу людей, чаще говорят уже не о будто бы совершившихся неслыханных злодействах "черносотенцев" (ибо ложь таких обвинений начинает обнаруживаться со всей очевидностью), но именно о "потенциальном", о "готовившемся" - в случае их прихода к власти беспрецедентном терроре и деспотизме.

Очень характерен в этом отношении рассказ того же Г. 3. Иоффе об "Общероссийском монархическом съезде", созванном "черносотенцами" в мае 1921 года в немецком городе Рейхенгалле (то есть по сути дела уже в эмиграции). От речи на этом съезде бывшего "черносотенного" депутата Н. Е. Маркова, объясняет нам Иоффе, "веяло угрозой кровавого разгула мрачной реакции. "Царь и плаха сделают дело, - писала "Правда" (30 августа 1921 г. - В.К.) о Рейхенгалльском съезде. - Царь и плаха на лобном месте ожидают русские трудящиеся массы в случае победы контрреволюции..."45.