Чужой - Жюльетта Бенцони

Поняв, что его ведут во владения мадам Белек, он с усмешкой поднял брови, и это не ускользнуло от внимания Элизабет. И она спросила его с некоторой долей раздражения:

– Вам не нравится обедать на кухне? Он пожал плечами:

– Просто мне никогда не приходилось. У нас на кухне обедают только слуги.

Сказав это, он поддался своему дурному настроению. Ибо на самом деле эта большая светлая комната из белого камня с большим очагом и натертыми до зеркального блеска шкафами и полками, на которых стояли миски для дичи, супницы и горшки из расписного фаянса, с длинным столом, вокруг которого стояли плетеные стулья, а с двух сторон – по креслу с голубыми подушками, ему очень понравилась. Медная посуда была расставлена на полках возле очага, а на каминной полке он заметил небольшую фигурку Девы Марии. Все здесь было каким-то живым, теплым, ласкало глаз... Это была душа парадных комнат и их продолжение... Ничего похожего на кухню в Астуэл-Парк, располагавшуюся в подвале, как будто ее хотели спрятать от глаз, и где свет был таким же серым, как и стены. Но ни за что на свете Артур не признался бы в этом. Но Элизабет хорошо поняла его чувства.

– У нас, – заявила она, делая ударение на словах, – нет слуг. Только люди, оставшиеся верными нам и привязанные к дому. Когда-то у нас тоже были слуги, но армия Республики призвала их под свои знамена. Горничные и кухарки отправились за ними, естественно, с нашего согласия: нам не хотелось силой удерживать их здесь. Вы ведь не знаете, что такое Революция, а? Та, что произошла у нас, отняла у нас мать и многих наших друзей. Поэтому не надо нас упрекать, что мы ведем, возможно, скромный образ жизни. Да нам никогда и не приходило в голову сравнивать себя с владельцами замков. Особенно английских! Может быть, за исключением кухни, – добавила она с насмешливой улыбкой. – Мне кажется, стряпня мадам Белек – лучшая в Нормандии...

Джереми Брент, почти все время молчавший, совершенно с ней согласился. Он был очень тронут тем, что ему подали блюдо, которое напомнило ему то, что он ел когда-то у своей французской бабушки. И этим сразу завоевал симпатии Клеманс, до сих пор косо посматривавшей на этого англичанина. Внук нормандки не может быть совсем уж плохим. Что касается нового Тремэна, то с ним она была очень сдержанна: в нем было что-то жесткое, замкнутое, и это ее немного беспокоило. К тому же он еще не притронулся к своей тарелке.

– А что, у месье Артура нет аппетита? – шепотом спросила она. – Ветчину в сметане едят горячей...

И тут она успокоилась. Артур бросил на нее взгляд, довольно холодный, взял вилку и нож и начал есть так, как будто бросался в холодную воду. Проглотив первый кусок, он больше не поднимал головы и быстро съел все, что было на тарелке, и попросил добавку. Никогда еще он не был так голоден! К тому же это позволяло ему избежать разговора.

Сидя в конце стола, там, где обычно сидел отец, Элизабет время от времени поглядывала на него с насмешливыми искорками в глазах и почти с симпатией. Он был так похож на Гийома, что она просто не могла сердиться на него. Так же как и на его ершистый характер: у отца в его возрасте, наверное, был такой же. Но какой смешной мальчик!

Артур же старался избегать ее взгляда, смущаясь оттого, что так грубо ответил на столь милый прием... Он понял теперь, что она могла быть настоящей барышней и даже больше того. У нее были густые вьющиеся рыжие волосы, отброшенные назад и схваченные черной бархатной лентой, очень тонкие и гордые черты лица, и даже царапины, полученные в дикой скачке, не нарушали их гармонию. А большие серые глаза, немножко загадочные, были прекрасны!

Платье ее было того же оттенка и очень шло к ее глазам. Оно было отделано кантом из черных бархатных лент и очень подчеркивало ее тонкую талию и большое декольте, из которого выбивалось жабо из тонкого муслина, закрывавшее грудь и шею. Платье было прекрасно сшито каким-то хорошим мастером. Так же как и ее башмачки на низком каблуке, которые завязывались лентами на ее белых чулках. По правде сказать, Артур вынужден был признать, что такой сестрой можно было гордиться. Теперь оставалось узнать, что собой представляет тот, которого зовут Адам...

Джереми Брент, чувствуя себя все лучше и лучше, болтал с поварихой, которая рассказывала ему, какой пышный дом был у них до революционных пертурбаций. И уверяла его, что скоро все станет опять так, как было раньше.

– Как только Потантен поправится, он начнет нанимать новых служанок. Ведь в доме прибавилось народу, значит, надо будет нанять людей. Это, кстати, собирался сделать и господин Гийом...

Артур, которого раздражала эта болтовня, несвойственная его воспитателю, казавшемуся сдержанным, не удержался и тоже вмешался в разговор, спросив, кто такой Потантен.

– Я скоро покажу вам нашу усадьбу, но прежде всего представлю вас нашему Потантену: это просто душа нашего дома...

– Я вам не советую этого делать, мадемуазель Элизабет, – вмешалась Клеманс. – Вы ведь знаете, как он заботится о своем внешнем виде? И ему не понравится, если его увидят таким больным. К тому же подагра делает его ужасно ворчливым.

– Ну что ж, подождем, пока он будет готов нас принять, – легко согласилась девушка.

Чтобы немного ввести в курс дела Артура, она рассказала ему историю второго лица в усадьбе На Тринадцати Ветрах, после Гийома, наставником которого служил долгие годы, а затем стал мажордомом, потом экономом дома. Хозяину было всего лишь двенадцать лет, когда он нашел на индейском берегу возле Короманделя, в двух шагах от усадьбы Ля-Валетт, принадлежавшей приемному отцу молодого Тремэна, полумертвого моряка с потерпевшего крушение португальского галиона. И этот моряк стал его доверенным лицом.

– Образец старого слуги, если я вас правильно понял?

– Никогда не употребляйте этого слова, говоря о нем. Мы питаем к нему чувство глубокого уважения. Да вы сами убедитесь, что это необыкновенный человек...

– Интересно, есть здесь хотя бы один обыкновенный человек? – пробормотал мальчик, но эти слова долетели до слуха Элизабет.

– Вы считаете, что это комплимент? Вы, кажется, об этом сожалеете?

– Так было бы, пожалуй, спокойнее...

Элизабет ничего не сказала ему, хоть и подумала: если в таком возрасте Артур считает, что самое лучшее – это когда спокойнее, то он станет очень странным Тремэном. Однако, подумав, что для первого знакомства и так достаточно наломано копий, она решила показать ему имение, оставив Джереми, окончательно покоренного поварихой Клеманс, наслаждаться вкусным кофе у камина.

Дочь Гийома любила свой дом и гордилась им. Он был выстроен за год до ее рождения из светлого камня, добываемого в этих местах, и напоминал дома, которые вот уже два века строили корсары и судовладельцы из Сен-Мало. Гийом выбрал такой проект в память о своих первых шагах на земле Франции, когда вместе с матерью он высадился на пристани Святого Людовика после трагических событий в Квебеке. Он был поражен элегантной простотой этих домов, в которых жили состоятельные люди...