Чужой - Жюльетта Бенцони

Элизабет ничего не сказала ему, хоть и подумала: если в таком возрасте Артур считает, что самое лучшее – это когда спокойнее, то он станет очень странным Тремэном. Однако, подумав, что для первого знакомства и так достаточно наломано копий, она решила показать ему имение, оставив Джереми, окончательно покоренного поварихой Клеманс, наслаждаться вкусным кофе у камина.

Дочь Гийома любила свой дом и гордилась им. Он был выстроен за год до ее рождения из светлого камня, добываемого в этих местах, и напоминал дома, которые вот уже два века строили корсары и судовладельцы из Сен-Мало. Гийом выбрал такой проект в память о своих первых шагах на земле Франции, когда вместе с матерью он высадился на пристани Святого Людовика после трагических событий в Квебеке. Он был поражен элегантной простотой этих домов, в которых жили состоятельные люди...

Дом Гийома, выдержанный в гармоничных пропорциях, с высокой черепичной крышей, как почти у всех домов на берегах Ранса, с фасадной стороны имел выступ с треугольным фронтоном, что придавало ему вид старинного замка, хотя Гийом постарался избежать такого сходства. Конюшни, выстроенные на разумном расстоянии от дома, были почти так же красивы, как и дом, потому что хозяин обожал лошадей, и, наконец, парк не очень регулярной планировки, с прелестными лужайками и высокими деревьями, густые кроны которых клонились в одну сторону, как будто от ветра, и служили красивым обрамлением для всего ансамбля.

Неохотно, но все же Артур признал, что этот большой дом был полон очарования. Он гордо возвышался над полями и морскими течениями Сен-Васт-ла-Уга. Утром, когда «Элизабет» подходила к порту, Гийом предложил мальчику свою подзорную трубу:

– Посмотри! С правого борта ты увидишь колокольню, возвышающуюся на холме. Это колокольня в Ля Пернель, она служит маяком для мореплавателей при входе в бухту Котантена и особенно в Барфлер и Сен-Васт. Когда мы подойдем поближе, ты увидишь вдалеке усадьбу На Тринадцати Ветрах: светлые стены, синюю крышу, недалеко от церкви...

Мальчик видел, как светлое пятно увеличивалось, приобретало в желтом свете осеннего солнца очертания двух старинных конической формы фортов, с крышами-фонарями цвета меди, которые возвышались над радужной поверхностью моря, как два пальца по обе стороны заполненной мачтами гавани, как бы запрещая вход в нее. Во всем этом было что-то волшебное. Между тяжелыми черными тучами местами лился свет необыкновенной чистоты, четко выделяя старые дома рыбаков, ютившиеся рядом со старинным собором. Неподвижные соленые болота давали тусклый отсвет, а разъеденные солью краски кораблей, стоящих на якоре, становились ярче.

В душе ребенка, вырванного с корнем из мест, где он прожил всю свою маленькую жизнь, появилось какое-то умиротворение, как будто он прибыл домой после долгих странствий, на землю, о которой мечтал. Что-то говорило ему, что, может быть, на этой нормандской земле он сможет быть счастлив... Но вскоре недоверие снова вонзило свои шипы в его сердце. Эта страна, этот дом были чужими и не могут стать его, ибо он, по-видимому, всегда будет здесь чужим, случайно занесенным сюда судьбой. Он не нужен был семье, которой его навязывали и которую навязывали ему. А кому он теперь был нужен, ведь он остался совсем один на свете. Он вообще не знал, что такое родной очаг. Ведь Астуэл-Парк тоже не был его домом. Может быть, частично домом его матери... Если бы сэр Кристофер умер раньше Мари, ей пришлось бы уйти оттуда, уступив дом новому хозяину.

Между тем, следуя за серым платьем Элизабет, Артур постепенно знакомился с новым домом. У него оказалась очаровательная комната, может быть, немного более подходящая для девочки, но Элизабет сказала, что в дальнейшем он может все устроить здесь на свой вкус. Она была обставлена лакированной мебелью, а стены оклеены персидскими обоями с разноцветными птичками. Эта комната была гораздо лучше той, что была у него в Англии: темная дубовая мебель, истертая обивка стен. Артур умирал там от страха, когда был маленький, потому что Эдуард сказал ему как-то, что там водилось привидение с деревянной ногой.

Ему понравились и парадные комнаты, хотя он не показал и виду: красивая столовая, оклеенная светло-желтыми обоями, полная старинного хрусталя и драгоценной посуды, привезенной с Востока, и два салона в тускло-зеленых тонах, оживленных тонкой золотистой сеточкой, конечно, во вкусе Агнес, покойной супруги Гийома. Она обставила эти салоны красивыми креслами, канапе, столиками, живописно выделявшимися на разбросанных по полу пушистых коврах. В одном салоне был даже клавесин, разрисованный, как молитвенник. И наконец, библиотека, и Артур впервые не удержался и проговорил:

– О, как великолепно!

– Это папина любимая комната. Здесь он работает. Да это и так видно: видите, какой беспорядок на столе! А это его самое любимое кресло, – сказала девушка, погладив высокий трон из черного дерева, обтянутый кожей, с подлокотниками в виде голов слона. – Это кресло принадлежало Жану Валету, его приемному отцу. Он привез его из Индии. Но когда папа что-нибудь читает, он устраивается именно здесь, у камина.

Действительно, на каминной полке лежала переплетенная в кожу книга с шелковой закладкой в ожидании прихода хозяина. Артур взял ее и вслух прочел название. Это было «Путешествие вокруг света» Бугенвиля, и мальчик обрадовался:

– Мне всегда хотелось прочитать эту книгу, я о ней много слышал...

– Ну, здесь вы не только сможете прочесть эту книгу, но еще и встретиться с автором...

– Правда?..

– Это друг нашего дома. Папа знаком с ним еще со времен Канады, где он служил под началом де Монкальма. А теперь он почти член нашей семьи. Его жена– крестная мать Адама, а он сводный двоюродный брат тети Розы... Если вы спросите, кто такая тетя Роза, то я вам скажу, что она нам совсем не родственница, а лучшая подруга нашей матери, и мы все очень любим ее. А вообще ее зовут баронесса де Варанвиль. Ее замок находится неподалеку, и, может быть, завтра мы отвезем вас туда, чтобы представить ей. Вот увидите: это самая чудесная женщина из всех, которых я знаю! Ну а теперь пойдем посмотрим сад, конюшни, пруд и ферму...

Гийом вернулся поздно. В это время дети находились в своих комнатах и готовились к ужину, который на этот раз должен был быть подан в столовой. Так всегда было по вечерам, и когда революционные волнения закончились, хозяин Тринадцати Ветров настоял, чтобы к ужину выходили в соответствующих туалетах. Но когда Элизабет, Артур и мистер Брент спустились в столовую на звук гонга, то увидели, что Тремэн и доктор Аннеброн были все в тех же костюмах, в каких уезжали, но только запыленных. Они мыли руки у умывальника из розового камня, украшавшего угол вестибюля недалеко от лестницы.