Преданный враг - Александр Белов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шаркая шлепанцами, Холмогоров-старший прошел в прихожую. Космос прислушался. Сначала лязгнул замок входной двери, потом отец сказал кому-то: «Не снимай…». Через секунду Юрий Ростиславович заглянул к сыну и коротко сообщил:
– Саша приехал.
Космос промолчал. В гостиную мимо Юрия Ростиславовича прошел Саша. Он обогнул стол, встал у окна и, опершись о подоконник, выжидательно посмотрел на неподвижного Космоса.
– Саш, пиво будешь? – предложил Холмогоров-старший.
Белов не ответил. Юрий Ростиславович покрутил в руках бутылку с пивом, которую он прихватил из кухни, и, поставив ее на стол, неловко пробормотал:
– Ну, вы тут поговорите, а я пойду, новости посмотрю…
Саша рассеянно кивнул. Юрий Ростиславович вышел из гостиной и прикрыл за собою дверь.
– Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, – мрачно признался Саша. – Я – в «Склиф»…
– Жаль, что не насмерть, – так же мрачно перебил его Космос.
Белов неловко топтался между столом и окном – не знал, как начать тяжелый, неприятный для обоих разговор.
– Можно я твою ногу на пол поставлю? – спросил, наконец, Саша.
– Рискни… – Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятной процедуре.
Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол, придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроил ногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открыть бутылку с пивом.
– Ты на меня не сердись, брат, – тихим и немного виноватым голосом начал Белов. – Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едрене фене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героин перейдешь – и все, полный звездец, пиши пропало…
– Сань, да не в этом дело… – здоровой рукой Космос меланхолично подал ему бутылку пива. – На, открой, я не могу. Знаешь, я давно уже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился… Ну, скажи ты мне – на хрена нам вообще все это надо?! – с болью спросил он.
Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам.
– Ты это о чем сейчас? – Белов сделал вид, что не понял.
– Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, – Космос не спускал с него тревожных, воспаленных глаз. – Я вот раньше думал – надо всем показать, что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал… А дальше что? Будем своих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга… А Пчела – ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть!
– А ты думаешь, мне все это нравится, что ли? – Саша исподлобья взглянул на друга. – Меня самого просто взяли и конкретно наклонили. А назад пути нет… Это же как в самолете – и выскочить нельзя, и заднего хода нет… Сел и летишь…
– Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится… – мрачно поддакнул Космос.
– Вот именно. Или в гору не врежешься…
– Или пока террористы не жахнут из «Стингера»… – ухмыльнулся Космос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова. – А знаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89 года, на бое в Раменском, – он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец, сознался: – Муху-то ведь тогда я стрельнул…
В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоих всплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему – с того места, где он тогда был…
Саша находился в самом центре столпотворения, он вместе с Пчелой выцарапывал из схватки Фила. Муху в тот момент он не видел, да и не до Мухи ему тогда было.
Зато его хорошо видел Космос. Муха, расталкивая дерущихся, целенаправленно продирался сквозь толпу к Саше. Его глаза горели безумным огнем мести, а в правой руке в луче прожектора сверкнуло лезвие ножа. Предупредить Сашу Космос не успевал – враг был уже в двух шагах от Белова. Мухе оставалось сделать последний шаг, он уже отвел в сторону руку для решающего удара…
И тогда Космос рванул из-за пояса свой тэтэшник… Выстрел слился с выстрелом в воздух седого мужика, и это его спасло. Он проворно сунул пистолет за пояс и кинулся за друзьями к «Линкольну»…
* * * * *Саша встал и отошел к окну.
– Сань, ты пойми, там просто другого выбора не было, – запинаясь, принялся оправдываться Космос. – Он бы тебя через секунду порезал… А не сказал я тогда тебе сразу, потому что… ну, заочковал, когда на тебя менты накатили. Сесть-то кому охота, сам понимаешь…
Опустив голову, Космос виновато замолчал. Молчал и Белов. Он замер, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, и невидящим взглядом следил за снующими внизу людьми. На его скулах катались крупные желваки.
Они молчали об одном и том же. Ни тот, ни другой не смог бы сейчас с уверенностью утверждать – спас тогда, во время боя в Раменском, Космос своего друга или, наоборот, погубил.
– Ну, нельзя сказать, чтобы я не догадывался… – задумчиво произнес, наконец, Белов.
Он повернулся и взглянул на друга. Лицо Космоса покрывал узор из многочисленных ссадин и порезов, голову опоясывала повязка, чем-то напоминавшая азиатскую чалму. Сломанная правая рука была зафиксирована на отлете хитроумной подпоркой, а закованная в гипс левая нога – прямая и толстая, как березовое бревно, – была отставлена далеко в сторону.
Довершал этот нелепый вид взгляд из-под насупленных бровей – бесконечно-виноватый, как у нашкодившего спаниеля.
Все это показалось Белову настолько забавным, что он не смог скрыть улыбки:
– Космос, Космос, твою мать! Чудище ты инопланетное! – с шутливой укоризной покачал он головой. – Если бы ты был моей женой, я б тебе сейчас сказал: что ж ты, сука, мне всю жизнь-то испортила?! Но ты не жена, ты брат мне, поэтому…
Он оборвал себя на полуслове, вернулся за стол и, усевшись напротив друга, совсем другим, обыденным тоном спросил:
– Слышь, Кос, у тебя пиво еще есть? Башка раскалывается…
– Пап! – едва ли не радостно закричал Космос. – Пиво еще осталось?!
А Белов еще раз окинул веселым взглядом его раскоряченную фигуру и не удержался от иронично-восхищенного:
– Красавец!
Холмогоров-старший зашел в гостиную, прижимая к груди с полдюжины бутылок пива. Только сейчас Белов заметил, как постарел Юрий Ростиславович. Он сильно поседел, ссутулился. Плохо выбритый, в линялой ковбойке, пузырящихся на коленях джинсах и стоптанных шлепанцах он почти ничем не напоминал того блестящего ученого и красавца-мужчину, которым он был всего каких-то пять лет назад. Саше сразу вспомнилось, что два года назад от него ушла молодая жена – сбежала за границу с каким-то не то норвежцем, не то датчанином…
Юрий Ростиславович составил пиво на стол и неуверенно спросил:
– Ребят, а можно я с вами посижу?
– Ну конечно, садись, пап… – Космос потянулся за стулом.
Белов сноровисто откупорил бутылки и разлил пиво по высоким бокалам.
– Твое здоровье, сынок, – Юрий Ростиславович положил руку на здоровое плечо Космоса. – Ты не пугай меня больше так, да и друзей своих – тоже.
– Это точно, – поддакнул Саша. – Меня трясло просто, пока до «Склифа» летел…
Все трое дружно приложились к бокалам. Промокнув салфеткой рот, Юрий Ростиславович смущенно откашлялся.
– Тут у нас акустика хорошая, я пару фраз услышал… Можно я вам расскажу притчу одну, мне ее еще году в пятьдесят восьмом рассказали, а я на всю жизнь запомнил… Две лягушки попали в кувшин с молоком. Слышали? Нет? Так вот, одна из них сказала: все, нам не выбраться, бороться бессмысленно – и утонула. Вторая сказала: ну нет, я просто так не сдамся – и всю ночь плавала, била лапками… А к утру она сбила из молока масло и выбралась. Вот так.
Саша усмехнулся и вдруг поймал взгляд Космоса, адресованный отцу – непривычно теплый, почти ласковый. Юрий Ростиславович снова откашлялся и достал сигарету.
– Вот такая притча, – пробормотал он и повернулся к Белову. – Саш, дай зажигалку.
Тот запустил руку в карман пиджака. Зажигалка оказалась под какой-то плотной, в несколько раз сложенной бумагой. Без всякой задней мысли он вытащил на свет мешавшую бумагу.
.Это была карта Чечни, испещренная синими карандашными пометками.
XXX
Прошло почти три недели. За это короткое время многое изменилось, и в первую очередь – Космос. Все его загулы остались в прошлом, он стал тише воды и ниже травы. Похоже, он отказался даже от кокса – во всяком случае, с этой дрянью его больше никто не видел.
Космос снова стал интересоваться делами Бригады. Вот уже вторую неделю, не слишком ловко ковыляя на костылях, он каждый день приезжал в офис и со старательностью прилежного ученика вникал в новые для себя дела. О своем отношении к проекту «Привет, оружие!» он больше и не заикался. Вероятно, он задался целью доказать друзьям, да и самому себе, наверное, что крест на нем ставить еще рано. Так это было или нет, но все были искренне рады этим неожиданным переменам.
Покончил с пьянкой и Белый. Но с ним была совсем другая история. Он на всю катушку закрутил роман с Анютой. Целыми днями он безвылазно торчал у нее дома, в конторе почти не показывался, а если и появлялся на часок-другой, то был задумчив и немногословен. Он словно размышлял над какой-то важной проблемой, но делиться своими сомнениями ни с кем не хотел.
