Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - Хелен Браун

К счастью, мне попался здравомыслящий и практически настроенный специалист. Она попросила меня написать список домашних дел и повесить его на холодильник, чтобы Филипп и Катарина знали, к чему готовиться. Еще посоветовала подумать, кто из наших друзей сможет раз в день приносить еду, пока я буду приходить в себя после операции. При мысли о том, что загруженных работой людей придется отрывать от дел ради суеты с кастрюлями, мне становилось не по себе. Интересно, это я слишком горда или с моим представлением о дружбе что-то не так?

Также психолог рассказала, как справляться с негативными эмоциями. Вместо того, чтобы твердить: «Ненавижу “Девушку из Ипанемы”», я должна говорить: «Я думаю, что ненавижу “Девушку из Ипанемы”». Суть в том, чтобы научиться отступать назад и отстраняться, вместо того чтобы просто реагировать и воспринимать свои эмоции как реальность. Например, я злюсь на Лидию за то, что она улетела на Шри-Ланку, а должна думать: «У меня появились нехорошие мысли из-за того, что Лидия улетела на Шри-Ланку…» и т. д. Я не верила, что пара лишних слов поможет мне справиться с эмоциями, но попробовать стоило. Описанная психологом техника, вероятно, была западной версией буддийской концепции отстраненности. В соответствии с буддийским учением, страдания большинства людей вызваны привязанностью. В этом есть доля правды, но именно привязанность делает материнскую любовь столь сильной. Без привязанности человеческая раса не выжила бы.

Еще психолог научила меня мощной фразе: «Мое здоровье на первом месте».

Признаюсь, я слегка насторожилась. Лицемеры и невротики с незапамятных времен используют эту фразу в качестве универсального оправдания: «Да, конечно, я бы подержал у себя твоих морских свинок, но мое здоровье на первом месте».

Тем не менее я решила взять установку психолога на вооружение. Не во всем, конечно, но в том, что касалось дел слишком тяжелых либо уже несущественных.

Тридцать лет я каждую неделю строчила колонки для газет и журналов. Достаточно.

Быть еженедельным колумнистом – все равно что ходить по натянутой проволоке. Я постоянно боялась исписаться и потерять хватку. И с каждым годом тревога росла. Не помню, когда я в последний раз крепко спала в ночь с воскресенья на понедельник, зная, что завтра сдавать текст. Пора с этим заканчивать.

Я связалась с издателями и сказала, что мне нужен перерыв. На самом деле я имела в виду, что ухожу на пенсию, хотя от этого выражения веяло могильным холодом. Меня поразило, с какой искренней теплотой издатели восприняли мое решение, а также бесчисленное множество читательских писем. Единственной работой, которую я согласилась оставить, была ежемесячная колонка для журнала «Next»: они поручили мне вести дневник, посвященный раку груди.

Луиза и Джуд из «Allen amp;Unwin», ожидавшие рукопись «Клео» (на тот момент законченную лишь наполовину), тоже проявили удивительную чуткость и понимание. Годом ранее Джуд сама вступила в схватку с раком груди. Так что она отменила сентябрьский срок сдачи и сказала, что я могу приступить к работе, как только буду готова. Но правда заключалась в том, что я не знала, буду ли снова писать.

Накануне отъезда в больницу я снова навестила Сьюзан, китайского мастера по акупунктуре. Она втыкала мне в руки, лоб, уши и кожу головы тонкие иголки, которые должны были наполнить меня спокойствием и укрепить иммунную систему. Глядя на уставленные коробками с травами комнаты, где Сьюзан принимала клиентов, трудно было предположить, что к ней часто заглядывают посетители. Но первое впечатление обманчиво. На кроватях за занавесками в цветочек всегда кто-нибудь лежал. Не было смысла скрывать свои проблемы. Мы все время слышали друг друга. Старая женщина ждала, что акупунктура усмирит боль от артрита. Мужчина помоложе повредил спину. А я пришла с раком.

– Закройте глаза и слушайте музыку, – сказала Сьюзан и ласково улыбнулась, прежде чем исчезнуть за занавеской.

Я надеялась, что зазвучат древние китайские мелодии, но меня ждало разочарование: комнату наполнила музыка в стиле нью-эйдж, которую так любят в спа-салонах средней руки. Где-то вдалеке запищала микроволновка; я представила, как Сьюзан смешивает экзотические травы… Но потом услышала стук ножа о тарелку и поняла, что она всего-навсего обедает.

Между мной и Сьюзан установились доверительные отношения. Она была рада услышать, что ее иглы действительно оказывают успокоительный эффект (о том, что после звонков со Шри-Ланки я по-прежнему предпочитаю обращаться за помощью к старому доброму снотворному, я тактично умалчивала). Сьюзан сказала, что мне стоит съездить в Китай и написать об этой удивительно красивой стране. Китай против мастэктомии. Трудный выбор.

Поднимаясь по пыльным ступенькам Ширли, я придумала мантру: «Сегодня у меня рак. Завтра, если повезет, его не будет».

Вечером мы с Филиппом и Катариной отправились ужинать в кафе на нашей улице. И конечно, заказали шампанское. Мы смеялись, когда официант пролил шоколадный соус на скатерть. Жизнь казалось настолько чудесной, что грех было не отпраздновать.

Из колонок послышалась знакомая мелодия «The Point of No Return» из «Призрака оперы». Никогда не любила эту песню. Сейчас она напомнила мне, что пути назад нет. Операционная заказана, хирурги (надеюсь) ложатся спать пораньше, чтобы подготовиться к большому дню. И не пьют после полуночи! Через несколько часов я доверю свое тело незнакомцам. Я не чувствовала себя храброй – только достаточно взрослой, чтобы принять простую истину: выбора у меня нет.

Дома я приготовила одежду на следующий день: черные брюки, зеленую рубашку и полусапожки со стертыми каблуками. То же самое, что надевала перед первым походом в клинику. Шляпа опять осталась лежать в шкафу. Ночные рубашки, шлепанцы и туалетные принадлежности были упакованы заранее. Впрочем, я вполне могла что-нибудь забыть.

Я посмотрела на часы, стоящие на новом прикроватном столике. Пять минут двенадцатого. На Шри-Ланке, наверное, полдень. Я проглотила таблетку снотворного. Глубоко вдохнула. Расслабилась. (Ненавижу это слово, подумала я. Хотя нет, не так: я подумала о том, что мне в голову пришла мысль, будто я ненавижу слово «расслабляться»!)

Накрывшись одеялом, я представила огромный воздушный шар, в корзину которого я сложила подготовку к свадьбе, колонки для журналов, недописанную книгу, свои страхи, Шри-Ланку… И долго смотрела, как он улетает в морозное ночное небо.

Проваливаясь в сон, я почувствовала в руках привычную мурлыкающую теплоту Клео.

12

Воссоединение

Дочери, как и кошки, даются нам только на время

– Вы потом ничего и не вспомните, – сказал Грег, склонившись над операционным столом.

Из-за яркой лампы у него над головой словно сиял нимб. В тот момент я считала его близким другом – легко привязаться к человеку, от которого зависит твоя жизнь!

В следующий раз я увидела Грега в красной шапочке для душа. Выглядел он невероятно самодовольным. Я подумала, что вижу неприличный сон. Мои гормоны когда-нибудь оставят меня в покое?

– Все прошло хорошо, – сказал тем временем Грег. – Мы уверены, что опухоль получилось удалить полностью.

А… то есть это не эротические фантазии. Непривычная боль с левой стороны, прямо под ребрами. Пластиковая змея. «Дренажная трубка», – объяснил кто-то. Вот меня везут по серому коридору, а я завороженно смотрю на тысячи маленьких дырочек в потолке. Интересно, архитекторы, проектирующие больницы, понимают, сколько времени пациенты проводят, глядя вверх? Кислородная маска присосалась к моему лицу, как морская звезда.

– Ваш муж ждет вас, – сказала медсестра.

Как романтично… Что может быть сексуальнее, чем четыре дренажные трубки, капельница, катетер и кислородная маска им в тон? И это не говоря уже о шипящих пластиковых рукавах, в которые запаковали мои ноги для того, чтобы уменьшить риск возникновения тромбов. В общем, запеленали меня, как Тутанхамона.

И все же я была рада видеть Филиппа, хотя он и выглядел усталым и взволнованным. Болеть плохо, но еще хуже – расстраивать тех, кто тебя любит. Я постаралась как можно скорее выпроводить мужа из палаты, чтобы он ехал домой отсыпаться.

И погрузилась в беспамятство.

Периодически приходя в сознание, я начала различать какой-то звук сквозь шипение аппаратов. Мелодичный, успокаивающий женский голос произносил незнакомые фразы. Они звучали как колыбельная. Только я не могла разобрать ни слова. Во всем виноваты обезболивающие. Да, именно так.

Я открыла глаза и попыталась сосредоточиться на точке возле окна, где раньше был Филипп. Изящный, очерченный тенями профиль. Симпатичная женская головка. Лидия?! Обезболивающие сыграли со мной злую шутку. Я против воли погрузилась обратно в лекарственный полубред.

Придя в себя через какое-то время, я первым делом посмотрела туда, где видела Лидию. Точнее, где мне привиделась Лидия. К моему огромному изумлению, дочь действительно сидела в кресле возле окна, прикрыв глаза. Незнакомые певучие слова срывались с ее губ и обволакивали меня.