Охота на олигархов - Павел Генералов

Ляля испуганно вскочила и только тут поняла, что это сказал Лёвка, старательно имитирующий глубокий утренний сон.

— Подожди, — рука «диктора» вцепилась в Лялино запястье и потянула Лялю обратно, под шёлковые чёрные простыни. «Из спецкомплекта», — как цинично пояснил ей Лёвушка накануне.

— Лев, мне пора! Съёмки же, — взмолилась Ляля.

— А мы — репетируем. У тебя же сегодня любовная сцена? — Лёвка открыл глаза и хитренько подмигнул.

Ляля, сдаваясь, потянулась к нему. Но в последний момент всё же выскользнула — как безумный заверещал её мобильник.

Лёвка, разлегшись на кровати по диагонали, с интересом наблюдал за Лялей. Она в красном кружевном лифчике и таких же трусиках расхаживала по тёплой спальне и беседовала с Герцензоном. Свои длинные тёмные волосы она заплела в косу и была в таком виде похожа на преждевременно развившуюся школьницу. Идеальная героиня для мелодрамы «Три птички»!

— Нет, Иван, я не приеду и через месяц, — говорила Ляля, стараясь не смотреть на Лёвку. — Я вообще не приеду… Это значит?..

Она всё–таки посмотрела на любовника. Лёвка скорчил такую смешную рожу, что она едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

— Это значит, что я подаю на развод. А ещё лучше, если это сделают твои адвокаты, у них больше опыта… Ах, ты знаешь, где я и с кем? Значит, за мной следили?… Ну что ж, тем лучше…

— Неужели ты не понимаешь, что он тебя просто использует! — надрывался на другом конце трубки Герцензон.

— Использует? — удивилась Ляля, а Лёвка с кровати закивал, как сумасшедший: использую, конечно, использую! Ляля всё–таки рассмеялась.

— Ты нужна ему только потому, что ты — моя, понимаешь, моя жена! — в голосе Герцензона проскользнула истеричная нотка.

— Иван, мне всё равно, — равнодушно ответила она. — Я уже не твоя жена.

Ляля нажала на отбой и села на кровать.

— Иван говорил правду? Я нужна тебе только потому, что я — его жена? — спросила она, исподлобья глядя на Лёвку.

— Конечно, — легко согласился он и притянул её к себе. — И я тебя использую, причём использую немедленно, — бормотал он между поцелуями, стаскивая с неё абсолютно лишние, прямо–таки неуместные кружевные тряпочки.

Выйдя из офиса «Севернефти», Питер Жемчужников свернул на Сретенку и, не торопясь, направился в сторону «Сухаревской». Он заметно выделялся из московской толпы. Не только потому, что был высоким и носил мешковатое чёрное пальто. Иноземца в нём выдавала манера небрежно повязывать длинный малиновый шарф поверх воротника.

Питер вовсе не кокетничал, отказавшись от услуг водителя «Севернефти». Он действительно всякому прочему московскому транспорту предпочитал метро. Во всяком случае, в пределах города. И уж точно в часы пик. И поэтому никогда не опаздывал, чем порой очень удивлял своих российских знакомых.

Уже смеркалось. И на улице было много народу. На другой стороне Сретенки словно изнутри светилась недавно отстроенная колокольня Троицкой церкви. Чуть дальше празднично переливались огни новенького торгового центра.

В Москве стали заметно быстрее и лучше строить. В смысле архитектуры. И даже несмотря на откаты. Нет, всё–таки странные эти мои соотечественники, — в который раз подумал Питер. Хотя и сам понимал, что уже давно смирился с абсурдом этой российской жизни.

Питер даже всерьёз подумывал о том, чтобы окончательно перевезти в Москву жену и детей. Жену готовы были взять в Московское представительство «N. Y. City Bank» начальницей — «начальником», поправил себя политкорректный Жемчужников — отдела инвестиций. И это был бы серьёзный карьерный рост.

Дочери могли бы учиться в школе при американском посольстве. Или даже лучше — просто в хорошей московской школе. Большую квартиру с огромными окнами поблизости от столь любимого Тверского бульвара Питер уже присмотрел. Арендная плата, конечно, зашкаливала даже по нью–йоркским меркам, но в головном офисе «Фейса», тем не менее, уже дали финансовое «добро»…

А насчёт слетать на Коморские острова — и впрямь хорошая мысль. Тем более в приятном обществе. К Сидорову и людям, его окружавшим, Питер Жемчужников испытывал особую приязнь. Нормальные ребята, совсем молодые и такие… Как бы это сказать? Солидные? Крутые? Не то и не другое, а что–то как раз посередине.

Уже на подходе к метро, услышав возгласы зазывалы из книжного супермаркета, Жемчужников подумал, что у него ещё осталось время заглянуть туда минут на пятнадцать. Посмотреть, что новенького вышло на темы российского бизнеса.

Словно по мановению волшебной палочки перед ним как раз и возник обладатель громкого голоса, облачённый в костюм полосатого тигра:

— Лучшие книжки! За лучшие цены!

Из руки–лапы тигра Жемчужников автоматически взял протянутый рекламный листок. И, уже толкнув стеклянную дверь в подземный переход, почувствовал лёгкий, но неприятный укол чем–то острым. Куда–то в область почек.

Питер резко обернулся. И встретился с внимательным взглядом сквозь решёточку на тигриной груди. Тигр, понемногу пятясь, приплясывал и поигрывал зажатым в левой руке хвостом.

Жемчужников недовольно покачал головой и стал спускаться вниз. Выйдя из перехода на другой стороне Сретенки, он направился прямо к главному входу торгового центра. Плохо ему стало на ступенях, когда до дверей оставался один шаг. Уже и автоматические стеклянные двери послушно и бесшумно распахнулись перед ним, когда Питер стал заваливаться набок.

— Вызовите скорую! Мужчине плохо! — словно сквозь вату услышал Питер женский голос.

Скорая прибыла буквально через три минуты — благо, всё происходило прямо наискосок от Склифа.

Но, тем не менее, Питер Жемчужников, главный редактор русской версии журнала «Фейс», спустя девять минут, в приёмном покое института им. Склифософского, умер, не приходя в сознание. А уже через полчаса радиостанция «Эхо Москвы» сообщила в эфире об этой трагедии. В Склиф начали прибывать журналисты, представители американского посольства, милиция и мрачные эфэсбэшники.

Чуть позже в одной из сретенских подворотен нашли пустую тигриную «шкуру» с огромной поролоновой головой. Но этому факту никто не придал значения.

Коморские острова

Один, совсем один!

То, что Ляля бросила его, бросила жестоко, неожиданно, в тот момент, когда он больше всего нуждался в поддержке, оказалось последней каплей. Иван Адамович Герцензон чувствовал себя уничтоженным, размазанным по стенке. Что Лялин поступок — ещё одно звено мести Сидорова, он не сомневался ни на секунду.

Одинокий, обобранный до нитки бывший нефтяной магнат Герцензон мерил шагами гостиную в своём новом доме на острове Бара и мысленно подсчитывал убытки.

Сначала рухнула хорошо отлаженная, как швейцарские часы, структура СНК. Понятное дело — пляски святого Витта вокруг его компании устроили не из–за недоплаченных налогов. Никто не платит налоги в полном объёме, НИКТО! Все выкручиваются по–разному. Вон, новый икотский губернатор придумал миленькую лазейку: оформлять на работу инвалидов, за которых не надо платить в казну ни копейки. Казалось бы, мелочь? Ан нет — оказывается, в нашей стране инвалидов столько — что не только на Икотку, на всю Сибирь хватит и средней полосе останется.

Нет, «маски–шоу» нагрянули на СНК потому, что заинтересованные лица в правительстве поняли, что получают «откат» не в полном объёме. Точнее, им помогли это понять.

Затем Сидоров натравил Генпрокуратуру, а потом и Интерпол на его швейцарские счета. Что нарушивший честное слово офицера Качалов продал информацию именно Сидорову, Герцензон знал наверняка. Чего далеко–то ходить? На месте Качалова так поступил бы каждый. Каждый говнюк.

Хорошо, что до ареста счетов он успел–таки купить этот остров… Спасибо, опять же, Качалову. Советчик, мать твою!

Герцензон отмахнулся от устрашающих размеров комара, который неведомым образом проник в защищённый от насекомых дом. Ещё лихорадки ему как раз и недоставало!

Итак, нищий миллионер — это, пожалуй, оксюморон о нём самом…

В активе: счета в Кипрском и Боливийском банках, о которых не знает ни одна живая душа. Это, конечно, не исчезнувшие миллиарды, но на старость хватит.

Недвижимость в Испании, Франции и Лондоне. Это тоже не отнимут. По капиталистическим законам не положено.

Московская усадьба записана на прошлую жену, ту, что была ещё до Ляли, пусть ей и достанется.

Так, яхта «Сибирь». Авиа–блин–лайнер. Всякая мелочёвка: коллекция старинных автомобилей; несколько редких русских авангардистов начала двадцатого века; два Рубенса; один Тициан…

Ах, да, чуть не забыл! Остров Бара — новая, пока не опостылевшая собственность. Три на четыре километра островок в Коморском архипелаге. Между Мадагаскаром и Африкой. Приют нового Робинзона.