Московские улицы. Секреты переименований - Владимир Муравьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Н.М. Карамзин писал, что с этим видом «ничто не может сравниться». Ради него на Воробьевы горы приезжала императрица Екатерина II, что и было отмечено в камер-фурьерском журнале.
С этого времени взглянуть на Москву с Воробьевых гор стало такой же необходимой частью путешествия по достопримечательностям столицы, как посещение Кремля.
Известный писатель пушкинской эпохи М.Н. Загоскин, автор замечательной книги «Москва и москвичи» (название которой позже позаимствовал В.А. Гиляровский) выработал свой метод показа столицы гостям. «Вы не можете себе представить, как я забочусь о том, чтоб показать Москву с самой выгодной для нее стороны; как стараюсь соблюдать эту необходимую постепенность, посредством которой возбуждается сначала внимание, а потом любопытство, а там удивление и, наконец, полный восторг».
Однажды Загоскин повез писателя-петербуржца И.И. Панаева на Воробьевы горы, Панаев описал эту поездку.
«Въезжая на Воробьевы горы, я было оглянулся назад.
– Нет, нет – не оглядывайтесь, – воскликнул Загоскин, – мы сейчас доедем до того места, с которого надо смотреть на Москву.
Минут через десять мы остановились. Загоскин /…/ повел меня к дереву, одиноко стоявшему на горе.
– Ложитесь под это дерево, – сказал он мне, – и смотрите теперь, смотрите! Отсюда лучший вид.
Я повиновался и начал смотреть. Действительно, картина была великолепная. Вся разметавшаяся Москва, со своими бесчисленными колокольнями и садами, представлялась отсюда озаренная солнцем. Загоскин лег возле меня, протер свои очки и долго смотрел на свой родной город с умилением, доходившим до слез.
– Ну, что… что скажете, милый, – произнес он взволнованным голосом, – какова наша Белокаменная-то с золотыми маковками? Ведь нигде на свете нет такого вида. Шевырев говорил, что Рим походит немного на Москву, – может быть, но это все не то!.. Смотри, смотри! Ну, Бога ради, как же настоящему-то русскому человеку не любить Москвы?.. Иван-то Великий как высится…
Господи… Вон направо-то Симонов монастырь, вон глава Донского монастыря влево…
Загоскин снял очки, вытер слезы, навернувшиеся у него на глаза, схватил меня за руку и сказал:
– Ну, что, бьется ли твое русское сердце при этой картине?
В экстазе он начал говорить мне «ты».
Чудный летний вечер, энтузиазм Загоскина, великолепная картина, которая была перед моими глазами, заунывная русская песня, несшаяся откуда-то, – все это сильно подействовало на меня.
– Благодарю вас, – сказал я Загоскину, – я никогда не забуду этот вечер».
В 1826 году юные Герцен и Огарев произнесли свою знаменитую «клятву на Воробьевых горах». Герцен описал этот эпизод в «Былом и думах».
«Запыхавшись и раскрасневшись, стояли мы там, обтирая пот. Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас, постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и вдруг, обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу. Сцена эта может показаться очень натянутой, очень театральной, а между тем через двадцать шесть лет я тронут до слез, вспоминая ее, она была свято искренна…»
Глубоко и многозначительно высказывание А.П. Чехова о Воробьевых горах: «Кто хочет понять Россию, должен посмотреть отсюда на Москву».
Царский павильон на Воробьевых горах. Конец XIX века
С начала XX века Воробьевы горы становятся любимым местом прогулок москвичей.
На бровке обрыва был построен ресторан с видом на реку; местные жители устраивали возле своих изб «садочки» – ставили несколько столиков на свежем воздухе, подавали гуляющим пиво, чай и нехитрую закуску.
Назначенный в 1919 году начальником Всевобуча – всеобщего военного обучения молодежи для подготовки к военной службе, один из организаторов Красной армии командарм Н.И. Подвойский предложил использовать Воробьевы горы для спортивных занятий и соревнований. Его проект в духе того времени приобрел грандиозные масштабы. Было решено преобразовать Воробьевы горы в спортивный город – со стадионами, закрытыми тренировочными залами, с культурными учреждениями – театрами, библиотеками, медицинскими учреждениями. Центром этого города должен был стать стадион на 40 тысяч зрителей. Название всему комплексу было придумано также соответствующее духу времени: «Красный международный стадион имени Ленина».
В 1920 году на Воробьевых горах состоялись торжественная закладка стадиона и спортивный праздник. В дальнейшем спортивные соревнования, обычно приуроченные к разным советским праздникам, устраивались тут более или менее регулярно.
Н.И. Подвойский, как повествует предание, утверждая афишу очередных соревнований, однажды исправил в адресе места их проведения «Воробьевы горы» на «Ленинские».
Стадион не был построен, в середине 1920-х годов прекратились спортивные праздники на Воробьевых горах, и они опять стали местом гулянья «неорганизованной» публики.
Однако название «Ленинские горы», придуманное Подвойским, получило в Москве распространение, его подхватили газеты.
В 1924 году известный краевед А.Ф. Родин в путеводителе «Воробьевы горы и их окрестности», обосновывая употребление им традиционного названия, писал: «Ввиду разноречивых теперь наименований Воробьевых гор, как то: Ленинские, Красный международный стадион и т.п., приводим справку по переименованию улиц при Московском Совете от 30 мая 1924 г.: «Воробьевы горы не переименованы, и вопрос об их переименовании в Комиссии не возникал».
Не «возникал» вопрос и позже, но непереименованные Воробьевы горы продолжали называть и Ленинскими и Воробьевыми.
Название «Ленинские горы» приобрело перевес и стало популярнее после 1949 года, когда началось строительство нового высотного здания Московского университета. Эта стройка сопровождалась грандиозной пропагандистской кампанией. Тогда появилась песня Ю. Милютина на стихи Е. Долматовского о строительстве нового университета, передававшаяся по радио по нескольку раз в день, в которой рефреном звучало название «Ленинские горы». Друзья, люблю я Ленинские горы, Там хорошо рассвет встречать вдвоем:
Видны Москвы чудесные просторыС крутых высот на много верст кругом…
Пока шла стройка, пели:
Сейчас пустынны Ленинские горы,Но флаги стройки вьются на ветру…
Когда, в 1953 году, была завершена первая очередь строительства, стали петь:
Вы стали выше, Ленинские горы,Здесь корпуса стоят, как на смотру…
За новым университетом укрепилось официальное название Московский университет на Ленинских горах.
В 1959 году новой станции метро дали название «Ленинские горы» на основании того, что она находится на Ленинских горах.
В 1989 году станция была закрыта на капитальный ремонт, который продолжился десять лет. За это время под влиянием массового возвращения в Москве исторических топонимов в живой московской речи почти пропало название Ленинские горы, но стало употребляться Воробьевы. Поэтому при открытии станции после ремонта, в 1999 году, было принято решение о ее переименовании в станцию «Воробьевы горы».
На Комиссии по переименованиям улиц в связи с переименованием станции метро возник вопрос и о названии самой местности – Воробьевых гор. Но поскольку не существовало официального документа о присвоении горам имени Ленина, то естественно Комиссия по наименованиям улиц не могла принять решение и об его отмене, поэтому название Воробьевы горы не попало в перечень постановления правительства Москвы от 25 октября 1994 года, сообщающего об официальном возвращении московских исторических названий.
История с названием Воробьевы горы по сути своей самое настоящее возвращение исторического московского названия, но произведенное не постановлением правительства Москвы, а народом.
Воронцово поле улица
Название XIV—XV веков.
Улица названа по старинному урочищу Воронцово поле.
В XIV веке здешние места принадлежали роду знатных бояр Воронцовых-Вельяминовых, и на берегу Яузы, тогда чистой и полноводной, стояло их село Воронцове, или Воронцовское. После того как Иван Воронцов-Вельяминов, изменив московскому князю, вступил в тайные сношения с ханом и Тверским князем, был изобличен в этом преступлении и казнен, его села, в том числе Воронцово, перешли в собственность великого князя Дмитрия Донского. Позднее оно принадлежало Андроньеву монастырю, а в конце XV века приглянулось великому князю Ивану III, и он выкупил у монастыря «сельцо Воронцовское на Яузе», чтобы устроить там загородное поместье.
Церковь Ильи Пророка на Воронцовом поле
Великий князь построил дворец, поставил по обе стороны Яузы дворы для обслуги, мельницы на реке, развел сады, повелел итальянскому архитектору Алевизу Фрязину возвести церковь во имя Благовещения, впоследствии более известную по приделу Ильи пророка. Церковь стояла на поляне в сосновом лесу и поэтому долгое время называлась Ильей под Сосенками. (Позже идущий от нее и сохранившийся до сих пор переулок стал называться Подсосенским.) Но более всего Ивана III в Воронцовском поместье привлекало то, что это было великолепное охотничье угодье. Почти от устья Яузы и до Андроньева монастыря простирался девственный лес, в котором водились дикие звери и птицы. Все охотничьи угодья вокруг села Воронцова стали называться Воронцовым полем.
