От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

С появлением этой директивы план наступления на Москву в центре фронта был официально похоронен. 22 августа Гудериан получил приказ «перебросить боеспособные танковые дивизии в район Клинцы — Почеп» на левый фланг 2-й немецкой армии. Впервые был также изложен замысел наступления части войск группы армии «Центр» в южном направлении во взаимодействии с группой армий «Юг». 24 августа после встречи Гудериана с Гитлером в штабе ОКХ в Восточной Пруссии 2-я танковая группа получила официальный приказ наступать на юг во фланг и тыл киевской группировки советских армий.

Ленинград: гипотезы и реальность

Немецкое наступление на Ленинград началось 8 августа, и уже через несколько часов позиции советских войск на реке Луга оказались в опасности. Хотя контрудар двух советских армий временно спас советский фронт от развала, положение оставалось тяжелым. Во второй половине августа немецкие войска заняли Нарву, Кингисепп, Новгород, а 20 августа дивизия СС «Мертвая голова» захватила Чудово, перерезав железную дорогу Москва — Ленинград.

В самом Ленинграде сотни тысяч горожан круглосуточно работали над сооружением широкого пояса укреплений, опоясывавших город. Активную роль в мобилизации населения на защиту города играла Ленинградская партийная организация.

Мы знаем и страницы этой книги расскажут, как ухудшение военного положения Германии усилило заговоры, интриги и предательство в стане нацистов. Естественно, у историка может возникнуть искушение попытаться отыскать факты аналогичных распрей в Кремле. Но, несмотря на развенчание «культа личности» и волну критических откровений после XX съезда КПСС, нет никаких сведений о личных отношениях между советскими руководителями в период кризисов, за исключением, пожалуй, одного эпизода во время битвы за Ленинград, осенью 1941 года, когда в конце августа в город к Жданову и Ворошилову[55] прибыла комиссия ЦК ВКП(б) и ГКО во главе с В. М. Молотовым и Г. М. Маленковым, уполномоченными «организовать оборону». Через несколько дней обстановка на подступах к городу заметно ухудшилась, и К. Е. Ворошилов был освобожден от обязанностей командующего Ленинградским фронтом и отозван в Москву. Заменил его на этом посту генерал армии Георгий Жуков, «пожарник», который в те годы появлялся и стабилизировал положение практически на всех опасных участках советско-германского фронта.[56]

Некоторые западные историки объясняют эту перестановку спором между Ворошиловым и Ждановым в результате которого Жданов через голову Ворошилова апеллировал к Сталину.

Но фактически нет никаких доказательств каких-либо внутренних конфликтов за все время блокады Ленинграда, кроме обычного обывательского недовольства и ворчания. А осенью 1941 года, когда немецкие войска с каждым днем все ближе подступали к городу, все ленинградцы, от мала до велика, были сплочены как никогда.

В обращенном к ленинградцам воззвании[57] говорилось:

Враг «…хочет разрушить наши жилища, захватить фабрики и заводы, разграбить народное достояние, залить улицы и площади кровью невинных жертв, надругаться над мирным населением, поработить свободных сынов нашей родины…».

Ленинградцы верили этому обращению и были правы.

Приближавшимся к городу немцам казалось, что Ленинград вот-вот, как спелый арбуз, сам упадет им в руки. Для их неуемной жажды крови город представлял сложную проблему.

«Проблема», разумеется, заключалась в том, как поступить с его гражданским населением. Первым «твердым решением» Гитлера было «сровнять Ленинград с землей, сделать его непригодным для жизни и избавиться от необходимости кормить население зимой». После уничтожения города территорию можно будет передать финнам. Финны, однако, не хотели участвовать в этом плане. Приходилось также считаться с международным общественным мнением: кровавое побоище такого масштаба придется как-то объяснять — даже тем, кто видел в Гитлере избавителя от большевизма. Соответственно, Геббельс получил указание сфабриковать «недавно обнаруженный» «русский план», согласно которому советские власти сами уничтожили Ленинград.

Заместитель начальника штаба оперативного руководства ОКВ генерал Варлимонт подробно проанализировал «проблему» гражданского населения и подготовил служебную записку. «Обычная» оккупация города неприемлема. Но можно было бы эвакуировать стариков детей (видимо, в газовые камеры) и «предоставить оставшимся умереть от голода». Наилучшим решением, пожалуй, было бы изолировать весь город, окружив его оградой из колючей проволоки под электрическим током, охраняемой пулеметами. Но останется «опасность инфекционной эпидемии» (любопытно отметить, как часто немецкие планы массового уничтожения людей содержат ссылку на «угрозу» эпидемии), могущей «распространиться на немецкие фронтовые части».

Поэтому в случае принятия предлагаемого решения командиров корпусов следует предупредить о необходимости использовать артиллерию против гражданского населения, пытающегося вырваться из города. В любом случае «решение вопроса о судьбе жителей города нельзя доверить финнам».

Имелась также возможность извлечь пропагандистский капитал из этого дела, а именно предложить «филантропу Рузвельту направить продовольствие жителям города, которые не попадут в плен, или прислать суда нейтралов под эгидой Красного Креста и увезти их в Америку…».

Разумеется, однако, если ответ на эти предложения примет реальную форму, это будет неприемлемо. Правильным решением было бы «наглухо закупорить Ленинград, затем ослабить его террором (то есть бомбежками с воздуха, артобстрелом) и голодом. Весной мы оккупируем город… вывезем уцелевших жителей в плен в глубь России и сровняем Ленинград с землей с помощью взрывчатки».

Йодль, непосредственный начальник Варлимонта, утвердил эту служебную записку, заметив, что она «морально оправдана», поскольку противник-де заминирует город, уходя из него (интересный пример мышления немцев: Йодль, кажется, независимо от Геббельса придумал то же самое оправдание, что и министр пропаганды), а также из-за — снова — «серьезной опасности эпидемии». Правда, Йодль кратко обрисовал довольно любопытную альтернативу: чтобы части населения Ленинграда было как-то позволено в панике бежать из города в глубь России, утверждая (не очень-то логично), что это «усилит хаос и тем самым поможет нашему управлению и эксплуатации оккупированных районов».

После прорыва советского фронта на Луге начальник главного штаба ОКВ Кейтель обратился к Маннергейму с предложением, чтобы финская армия перешла в «решительное наступление» на Карельском перешейке а также переправилась через реку Свирь северо-восточнее Ладожского озера. Маннергейм отклонил этот план и не изменил свое мнение даже после визита Кейтеля, который лично вел с ним переговоры 4 сентября.

С военной точки зрения это упрямство со стороны союзника было исключительно неприятно для немцев. Их вооруженные силы были полностью задействованы, и у вермахта не было стратегических резервов. Единственной формой основного тактического резерва была переброска танковых и моторизованных соединений из одной группы армий на усиление другой. У ОКВ в результате буквально не было средств для наращивания нажима на Ленинградский фронт советских армий без привлечения финских войск или оказания давления на финнов, чтобы заставить их подчиниться своим требованиям. Таким образом, к началу сентября возникли объективные предпосылки в пользу решения «блокировать» Ленинград вместо штурма и захвата этого города.

Гитлер, с нетерпением следивший за ходом операции на северном и южном флангах Восточного фронта, уже начал планировать захват Москвы.

6 сентября он издал директиву № 35, предусматривающую возврат танковых групп Гота и Гудериана на центральный сектор Восточного фронта и подготовку к решающему наступлению на советскую столицу. Поскольку танковые дивизии понесли значительные потери, необходимо было также дополнительно передать группе армий «Центр» и 4-ю танковую группу Гепнера. Директива далее приказывала перебросить с авиабаз в Эстонии 8-й авиационный корпус пикирующих бомбардировщиков на юг для поддержки армий фон Бока.

Гитлер решил отвести району Ленинграда статус «второстепенного театра военных действий», а его блокаду поручить шести-семи пехотным дивизиям.

Такие силы были бы достаточно сильны для сдерживания за забором из колючей проволоки умирающих от голода жителей Ленинграда, но далеко не достаточны, чтобы справиться с обороняющими город советскими армиями, пусть даже ослабленными боями и испытывающими в это время нехватку вооружения. К тому же даже после захвата 8 сентября немцами Шлиссельбурга блокада была далеко не плотной и оставляла гарнизону Ленинграда опасную для немцев свободу маневра.