Я люблю Вегас - Линдси Келк

Посматривая на прохожих, я задыхалась от восторга над свадебными платьями, чехлами для стульев и именными карточками у обеденных приборов. Мимо шли модели, музыканты, курьеры, студенты, молодые мамаши, местные старички, одинаково стенающие от засилья яппи и хипстеров. Всегда что-то новое, но никогда ничего удивительного… До сегодняшнего дня. Неповторимая шапка каштановых кудрявых волос и алый тренчкот смотрят на меня, стоя на другой стороне улицы. Дженни. Я бешено замахала, одновременно ища сотовый в сумке на случай, если Дженни слепая. Но восторг при виде подруги, перейдя с закипания на ключевое бурление, сменился страхом. Почему она здесь? Отчего сперва не позвонила? Что стряслось? Все ясно, у нее сгорела квартира. Через секунду она помахала мне в ответ и пошла через улицу. Я опустила глаза на журналы. Черт, она не должна это видеть. В панике я сунула их в мою торбу от Марка Джейкобса, стараясь не разорвать ослабевшие швы.

— Хей! — Розовощекая Дженни вбежала в кафе. — Привет!

— Привет! — Я обняла подругу и усадила на второй стул, выдержав тяжелый двусмысленный взгляд мексиканца, отодвинувшегося в угол. — Что ты тут делаешь? Все в порядке?

— Все прекрасно, — подтвердила она, взяв бутылку воды из открытого холодильника и одним движением скручивая пробку. — А что?

— Потому что средь бела дня в понедельник ты в Уильямсберге, — сказала я. Реакции не последовало. — А по понедельникам ты работаешь. И ненавидишь приезжать в Уильямсберг.

— Зато люблю тебя навещать, — ответила Дженни с фирменной широкой улыбкой. — И пончики люблю. Что хорошего?

— Ты пришла меня повидать? — в замешательстве переспросила я. — А почему не позвонила?

— Иисусе, да расслабься ты, мисс Эго. — Дженни выдула полбутылки воды не отрываясь. — Я тебя, конечно, люблю, но пересекла реку по иным причинам, не ради твоего прекрасного зада.

Зад у меня вовсе не прекрасный. А в январе будет еще хуже после рождественской объедаловки.

— Например?

— На маникюр. — Она неопределенно махнула рукой с ненакрашенными ногтями. — Тут хорошая студия. Я пообедала и решила заскочить к тебе поболтать о Вегасе.

— А что за студия? — В Уильямсберге миллион маникюрных кабинетов, а я ни одного не знаю. — Мне негде делать ногти.

— Я, между прочим, знаю и других людей, кроме тебя. — Дженни оторвала половину моего пончика, едва Ронни поставил передо мной тарелку. — Одна из девушек в офисе постоянно сюда ездит, а я хочу выглядеть супер для сказочного Лас-Вегаса.

Блестяще. Вот и еще пунктик в список, где уже значится приобрести купальник в разгар зимы, стянуть все четвертаки из банки на прачечную и выдержать ужас восковой эпиляции зоны бикини. В последний раз, когда мы с Дженни покушались на эту территорию, она собственноручно сорвала с меня полоски и надела на меня одно из своих бразильских чудес. На этот раз я надеялась на профессиональные услуги и купальник, прикрывающий не только пятнадцать процентов моей задницы. Я, конечно, многого прошу, но настроена решительно.

— Фу, с тунцом, — сморщилась Дженни, откусив от моего пончика-гамбургера, но, к моему удивлению, продолжила есть. — Я дала себе слово: никаких углеводов до вторника. Что ты со мной делаешь, Кларк?

— Расширяю твои горизонты. — Я схватила оставшуюся половину прежде, чем она исчезла. — Ну что, да здравствует Лас-Вегас? О гостинице договорилась?

Бывшая консьержка Дженни имела обширные знакомства в индустрии гостеприимства и обещала все организовать, когда вчера после вечеринки мы устроили продолжение банкета в закусочной Скотти. Разумеется, Дженни знала, что мои передвижения в пределах США, несмотря на мои очень уверенные (хоть и безосновательные) заявления, будто все будет в порядке, поставлены на счетчик.

— Я договорилась и с гостиницей, и с авиакомпанией, и с Эрин, и у меня новость, — кивнула она, откладывая полпончика. — Мы летим в четверг.

— В этот четверг?!

— Угу. Остановимся в «Де Лухо», вылетаем утром, вернемся вечером в воскресенье. Понедельник тебе на отлежаться, а со вторника резко включаемся в работу. Я записала тебя на новую встречу с юристом и сказала ему, что ты не уйдешь из кабинета, пока он не разберется со всем твоим дерьмом. Так что — вива ля виза. Надеюсь, ты ощутила прилив счастья, Энджи?

Я пододвинула Дженни мою половинку пончика. Очень хочется узнать, что такого хорошего я натворила в прошлой жизни, чтобы заслужить подобную подругу. Прилив счастья — это еще слабо сказано.

— Ты летишь в Вегас?

— Да, Луиза.

— Без меня?

— Да, Луиза.

— Я так тебе завидую! Это нечестно, ты летишь в Лас-Вегас, а я торчу здесь.

Я возмущенно посмотрела в глазок веб-камеры:

— Ты торчишь в своем красивом доме, с замечательным мужем, беременная первенцем, наверняка чудесным ребенком! По-моему, абсолютно справедливо, что ты там, а я три ночи буду накручивать вираж за виражом по Олтон-Тауэрс разврата!

Луиза тоже скорчила возмущенную мину. Проблема скайпа в том, что люди видят выражение твоего лица: очень трудно притворяться, будто тебя не бесит собеседник. С давней подругой мне удавалось поболтать/поныть/посплетничать по скайпу раз в две недели, а когда она залетела, мы перешли на еженедельные встречи. Я с болезненным удовольствием разглядывала ее живот. Луиза всегда была тощей — чтоб мне лопнуть, ни за что не пропущу такое. Вечером в понедельник я лежала у елки, поглядывая в окно на отвратительную погоду — дождь со снегом или снег с дождем — и отрывала картонную полоску с упаковки крекеров «Голдфиш». Дома Рождество означало бы пакет за пакетом «Мини-чеддарс», а «Голдфиш» больше всего напоминали «чеддарс». К тому же они в форме рыбок, а никто не любит необычные чипсы так, как я.

— Я, между прочим, надеялась, что в этом году ты приедешь домой, — надулась Луиза. — Ходить беременной хуже некуда: я толстая, плаксивая, совершенно трезвая. Представляешь Рождество без спиртного? Мои мать с отцом, родители Тима, Господи, я уже боюсь, твои приедут, а мне даже «Бейлиса» нельзя!

— Это лучший аргумент в пользу стерилизации, какой мне доводилось слышать, — отозвалась я. — А я собираюсь в Вегас. Ты все еще будешь с пузиком, когда я вернусь?

— Может, я все же выпью, — продолжала Луиза, постучав по животу кулаком. — Посмотрю, как ей понравится пара сладких вишен. Мое грудное молоко все равно на девяносто процентов будет состоять из совиньона.

— Моя мать поделится с тобой понюшкой крэка, — предположила я. — Или укольчиком метадона. По случаю Рождества.

— Нет! — Она отшатнулась от экрана. — Не верю, что твои мама с папой курят травку. Моя малышка тоже не верит, что твои родители курят анашу, а у нее еще и сознания нет!