Ритуальные грехи - Энн Стюарт

А еще ей не нравилось, какими глазами он на нее глядел. В них не было ничего от того милосердного сострадания, каким он одаривал толпы людей. Его ясные серо-голубые глаза следили за ней с зоркостью хищника. Несмотря на то, что он вел себя смирно, почти не двигался, она ни на минуту не забывала, насколько он опасен. Он отобрал у Рэйчел все — мать, деньги, даже видимость того, что у Стеллы сохранилось хоть какое-то чувство к дочери. И он отберет еще больше, если сможет. Он уничтожит ее без зазрения совести. Но только в том случае, если Рэйчел проявит слабость.

Она лежала в полутемной комнате, освещаемой лишь тусклым светом масляной лампы, а в душе ее бурлили ярость, страх и смущение. Горло все еще болело, но не так сильно, как раньше, когда она могла выдавить из себя только хрип. Тело ныло, но головная боль уменьшилась до пульсирующей боли в затылке.

Однако ее тревожило что-то еще. После всех этих лекарств и странных манипуляций с ее телом в ней осталось странное чувство беспокойства. Кожу пощипывало, груди набухли и стали чувствительными, губы саднили.

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на странных ощущениях, и в голову вдруг полезли ненавистные эротические картины. Сплетенные тела, касание рук, губ, разметавшиеся волосы, и сила, и медленный, чувственный жар, грозящий поглотить ее в пламени пожара.

Она услышала приглушенный звук протеста и поняла, что он исходит из ее больного горла. В голове кружились хороводом неясные образы, отрывочные воспоминания, которые тревожили и будоражили Рэйчел, она стремилась ухватиться за что-то определенное, понятное, чтобы вынырнуть из серого тумана.

Но ничего не получалось. Ни одного ясного образа — только отзвуки и обрывки ощущений, заставлявшие ее тело сжиматься от страха и отвращения.

Боже Всемогущий, что же он с ней сотворил?

Люк закрыл за собой дверь, отгородившись от любопытных глаз, и посмотрел на стену, где были установлены камеры наблюдения. Казалось, все шло своим чередом. Группа новых последователей, заканчивавших двухмесячное обучение, покорно приступила к своим обязанностям.

Рэйчел Коннери вовсе не выглядела покорной. Она сидела на узкой кровати, безмолвно уставясь в пространство и прижав пальцы к губам. Ногти у нее были короткими, обгрызенными почти до основания. Она удивленно касалась губ, и Люк вдруг возбудился. Рэйчел не знала, что он делал с ее ртом. И что он, несомненно, повторит в ближайшем будущем, на этот раз, с ее участием… во всяком случае, она будет тогда в полном сознании.

Девушка улеглась на узкую кровать, и он застонал. Она чертовски отвлекала его от насущных дел. Он выключил экран и бросил взгляд на остальные мониторы.

Группа Старейшин собралась в одной из малых комнат для медитаций. Он заметил среди них и Бобби Рэя. Странно, подумал Люк, и пригляделся поближе. Жаль, что в свое время он не догадался также установить и подслушивающие устройства.

Деловито обсуждая будущее Братства Бытия, Старейшины выглядели спокойными и безобидными.

Значит, все в порядке и ему не о чем беспокоиться?

Глава шестая

Кальвин Ли был последним человеком, которого Рэйчел ожидала увидеть на пороге своей комнаты поздним вечером того же дня. Она уже собиралась захлопнуть дверь перед его носом, когда заметила, что в руках он держит термос и две пустых чашки.

— Я с предложением мира, — как всегда, тихо сказал он. — А в виде подарка — свежемолотый кофе из Суматры.

Рэйчел застыла на месте.

— Он, должно быть, отравлен.

— Я принес две чашки. Умирать будем вместе.

— Это какой-то розыгрыш, верно? С вами, ребята, не соскучишься.

— Никакой это не розыгрыш, иначе вместо кофе я бы принес отравленный напиток «юпи». Могу я войти?

— Что же, ради кофе я готова рискнуть жизнью, — сказала Рэйчел, открывая дверь шире и впуская Кальвина в полутемную комнату.

Он молча подошел к маленькому столу, разлил ароматный кофе в чашки и вручил Рэйчел ее порцию. Он не принес собой ни молока, ни сахара, но Рэйчел предпочитала черный кофе без всяких добавок. Видимо, Люк и его соратники об этом знали.

Если в кофе и был яд, то она его не почувствовала, да это ее и не очень тревожило. Она села на узкую койку, скрестив ноги по-турецки, и стала наблюдать за безобидным с виду коротышкой.

Кальвин неспеша забрался на стул с прямой спинкой — единственное украшение комнаты — и устроился на нем, смирно сложив на коленях руки, ни дать ни взять — ребенок, приготовившийся получить нагоняй. Ладошки у него были маленькие, с короткими, похожими на обрубки, пальцами. Намотав на один из пальцев кудрявую прядь черных волос, он начал по-детски теребить ее.

— Наверное, ты пришел ко мне, чтобы извиниться за вчерашнее? — спросила Рэйчел, выпив половину кружки, пока Кальвин продолжал хранить упорное молчание. — Ты хочешь сказать, что не виноват в том, что меня чуть не убили, что ты предупреждал меня об Анжеле, но я тебя не послушалась, и что ты напрасно в первый же день отвел меня в столь опасное место.

Он поднял голову и посмотрел на девушку. Его почти черные глаза абсолютно ничего не выражали.

— Нет, — спокойно сказал он. — Я тебя подставил.

От неожиданности Рэйчел поперхнулась, и часть драгоценного кофе пролилась ей на колени. Она удивилась не тому, что он так поступил, а потому что легко сознался в содеянном.

— Что ты сделал?!

— Люк сказал, чтобы я исповедовался тебе в своих грехах и попросил прощения.

— А мне он сказал, что не верит в существование грехов, — усмехнулась Рэйчел, пытаясь стереть с джинсов пролитый кофе.

— О, он верит в грехи, уж будь уверена. Да иначе и быть не может — с его-то прошлым, — сказал Кальвин. — Просто он не хочет осуждать тех, кто следует его учению.

— Но тебя-то он осудил.

Кальвин спокойно встретил ее взгляд.

— Мое преступление заключается в том, что я хотел причинить тебе вред, подстроить обстоятельства таким образом, чтобы ты сама навлекла на себя неприятности. Что ты и сделала, не долго думая.

— Ты знал, что я выпущу Анжелу!

— Разумеется. Даже слепой увидит, что ты нарываешься на неприятности, ищешь любой повод, чтобы навредить Люку. Конечно, обвинения Анжелы просто смехотворны, но я решил, что ты все примешь за чистую монету. Так и вышло, — он смущенно улыбнулся, но улыбка не коснулась его черных глаз. — Кстати, как ты себя чувствуешь?

— На удивление, хорошо. Спасибо, — холодно ответила Рэйчел.

— Тобой занимались лучшие целители Люка, они молились за тебя всю ночь напролет. А еще он использовал свой… особенный дар, чтобы ускорить процесс выздоровления.