Ануш - Алексей Фомин

– Хорошо, отец, – кивнул Хасан.

Сразу почувствовалось, как атмосфера в комнате разрядилась. Файзали с облегчением выдохнул. Кори сразу заметил перемену эмоций и улыбнувшись сказал:

– А теперь, Хасан, пойди и скажи, чтобы нам принесли чаю.

Хасан с готовностью выполнил просьбу отца.

Следующие пару дней прошли в некоторой нервозности, которая стала спадать лишь к концу второго дня. От Джамила не поступало никаких вестей. И все родственники, имеющие отношение к Мадине, стали понемногу успокаиваться.

Ануш продолжал свои занятия и каждый день ходил в медресе и на молитву. На молитве, теперь, он часто видел того одноглазого бородача, который стал причиной резкого прекращения занятий у Кори несколько дней назад. Бородач, когда он приходил на молитву в мечеть Кори Карима, молился со всеми вместе, но и как бы отдельно ото всех. Хотя в мечети было много людей, особенно во время вечерней молитвы, вокруг одноглазого всегда было пустое место. Это происходило не из-за того, что люди боялись его, а наоборот, они давали ему больше простора и старались не вторгаться в его личное пространство, демонстрируя к нему уважение. С ним всегда вежливо здоровались, но старались не докучать. Однако смотреть ему в глаза или долго находиться под его взглядом все равно решались немногие.

Одноглазый бородач, которого, как выяснил Ануш, звали Али, никак не реагировал на это. Со всеми он был одинаково сдержан и почтителен. После молитвы он, обычно, недолго беседовал с Кори и куда-то уходил.

Однажды, когда Ануш помогал старому мулле убираться в медресе, он спросил старика об Али:

– Дядя Кори, можно у вас спросить?

– Спрашивай, сынок.

– А кто тот одноглазый человек, который ходит к нам на молитву?

Кори глубоко вздохнул, помолчал, но ответил:

– Это Али. Он араб. У нас в этом кишлаке и двух соседних, живет несколько семей арабской национальности. Вообще в Афганистане много арабов. Так вот, он один из них. Когда-то он был моим учеником и ходил на занятия в мое медресе. Я помню только организовал его после того как отремонтировал эту мечеть. Это было так давно, – погрузился в воспоминания старик. – Он был одним из моих лучших учеников. Он очень любил ислам и знал наизусть многие суры из священного Корана. Когда он подрос, был чуть старше чем ты, он решил учиться на мусульманского священника. Его семья, скопив деньги, отправила его учиться в одно из духовных учебных заведений в арабских странах…

Старик снова замолчал.

– А дальше? – спросил Ануш.

– А дальше, он вернулся через несколько лет. Но это уже был не тот веселый и жизнерадостный мальчик, которого я знал, – глаза Кори погрустнели. – Это был другой человек. В его глазах был огонь. Нехороший огонь. По возвращению он практически сразу стал проповедовать, но это был не ислам милости Аллаха, это был ислам войны на пути Аллаха. Он призывал людей к войне против неверных, шурави. Он многих молодых людей смутил тогда своими речами. И тогда они взяли в руки оружие и ушли воевать вместе с ним. Али повел их. Он, как оказалось потом, помимо молитв и проповедей, хорошо знал, как стрелять, как взрывать, как устраивать засады. Потом война кончилась. Шурави ушли. А огонь в глазах Али не погас. Его сердце жаждало битв. Он был одержим идеей построить государство чистого ислама во всем мире. И тогда он снова уехал. Ходили слухи, что он воевал где-то на Ближнем Востоке. Входил в какие-то мусульманские боевые организации. Но все это было на уровне слухов. Появлялся тут он редко.

– А зачем он приехал сейчас? – спросил Ануш.

– Я не знаю, – покачал головой старик. – А почему вон там пыль осталась? – резко он поменял тему разговора. – Подмети пол там.

Ануш понял, что старик что-то скрывает, но расспрашивать дальше не стал. Он послушно пошел мести мусор.

***

Приемка привезенного груза шла полным ходом. Во дворе склада стоял большой грузовик, заполненный тяжелыми мешками. Несколько грузчиков вытаскивали из машины мешки и ставили их рядом со складом. Еще двое человек вскрывали их и доставали оттуда квадратные, не больше 3—4 килограмм, запечатанные белые полиэтиленовые пакеты с нанесенными на печатями. Пакеты клали на находившиеся тут же большие весы. Стоявший у весов человек, громко объявлял точный вес каждого пакета. В ту же секунду мальчик (а это был Ануш), сидевший за столом рядом с весами, записывал соответствующее значение в большую амбарную книгу. Далее пакет передавался еще следующему работнику склада и тот клал его в другой большой мешок. Когда мешок наполнялся, его зашивали, ставили печать и уносили на склад.

За всем происходящим наблюдали шесть человек, Хасан, как начальник склада, Джамил, как обеспечивающий безопасность доставки и разгрузки груза со стороны Абдуззакира, еще один личный представитель Шер Мухаммада, маленький толстый бородатый пакистанец, как представитель «поставщика» и «продавца», начальник отряда самообороны селения Дарахтисеб, подчинявшийся Абдуззакиру и также предоставивший людей для охраны и еще один бледный худой человек чуть старше двадцати пяти лет с пожелтевшими белками глаз, смотревших потухшим взглядом, через наполовину прикрытые веки.

Это была особая личность. Его звали Пудар. Вернее, это была его кличка, означающая «порошок». Может у него и было какое-то имя, но его никто не знал. Пудар был наркоманом со стажем, но не простым торчком из подворотни. Он был профессиональный «дегустатор» наркотиков. В его задачу входило определение насколько принимаемый «товар» чист и качественен. И в этом деле Пудару не было равных. «Попробовав» наркотик он мог определить не только его качество, но и сколько процентов опиума использовалось для его изготовления, а также чуть ли не в чьей лаборатории и по какой технологии он был изготовлен.

Время от времени Хасан или представитель Шер Мухаммада брали один из разгружаемых пакетов наугад, делали в нем аккуратный надрез и вынув оттуда щепотку белого порошка, давали на пробу Пудару. Тот с готовностью «испытывал» товар и делал свое экспертное заключение. Затем пакет аккуратно заклеивали, передавали дальше на склад. Подобная процедура требовалась для того, чтобы убедиться, что все привезенные наркотики являются из одной партии и имеют одинаковое качество.

Так случилось и сейчас. «Попробовав» переданную дозу героина Пудар на секунду закатил глаза, пришел в себя и медленно произнес:

– Хорошее качество. Один и тот же товар.

Хасан удовлетворенно кивнул. Он вертел в руках белый полиэтиленовый пакет с тремя с половиной килограммами героина на котором красовалась большая печать с изображением цветка, льва и тремя девятками. Всегда в такие минуты Хасан вспоминал, как хотел быть инженером, когда заканчивал давным-давно политехнический институт в Кабуле. Сколько же прошло времени, и как все обернулось.

– Не смотри таким грустным взглядом на этот пакет, – похлопал Хасана по плечу представитель Шер Мухаммада. – Скоро у нас будет своя лаборатория, и мы сами будем делать героин. Говорят, Абдуззакир уже нашел химика. Значит, скоро этот бизнес будет и у нас. И мы сами будем ставить печати на свой товар, – шепча на ухо Хасану, чтобы не услышал пакистанец, сказал он.

Хасан посмотрел в улыбающиеся глаза своего «коллеги» покачал головой и отдал пакет своему помощнику.

Разгрузка прошла без каких-либо происшествий. Все шло по плану и через несколько часов весь полученный товар был взвешен, учтен, заново упакован и помещен на склад.

Прибывшие следить за процессом люди Шер Мухаммада и представитель продавца начали собираться в обратный путь. Все это время Хасан старался не замечать Джамила, хотя тот постоянно находился рядом. В свою очередь и Джамил также не предпринимал попыток, как-либо обратить на себя внимание Хасана. Худой афганец внимательно следил за приемкой наркотика и одновременно контролировал охрану всего периметра склада, связываясь со своими людьми по рации, получая от них короткие отчеты и время от времени раздавая нехитрые указания. В некоторый момент Хасану показалось, что происшедшее в прошлый раз было каким-то жутким недоразумением и теперь все обойдется. Мысленно поблагодарив Всевышнего, что все прошло удачно, Хасан направился провожать гостей.

– Уважаемый Хасан, вас можно на минуточку, – вдруг он услышал за спиной голос Джамила.

Хасан напрягся. Значит, ничего не прошло просто так и теперь надо будет дать категоричный ответ. Хасан извинился перед людьми, которых он провожал и направился к Джамилу.

– Я слушаю вас, уважаемый Джамил.

– Уважаемый Хасан, я сначала хотел перед вами извиниться за прошлый разговор, – неожиданно для Хасана спокойным голосом начал Джамил.

– Вы были чересчур грубы, – также спокойно ответил ему Хасан. Но какое-то внутренне чувство ему подсказывало, что это еще не конец и этот дружелюбный тон Джамила имеет под собой двойное дно.