Смерть в белом халате - Марина Жданова

Милиционер наморщил лоб и оперся руками о стол.

– Любопытно. Как его фомилия?

– Иванов.

Евгений Николаевич поднял трубку телефона и набрал внутренний номер.

– Саша? Посмотри, пожалуйста, на Ивонова Олега Павловича ничего нет? Нет, даты рождения не знаю. Если не найдешь, сделой, пожалуйста, запрос! Ага. Спосибо, я подожду.

Старший лейтенант ободряюще улыбнулся посетителю.

– Скажите, Виктор, а почему вы пришли ко мне, а не к мойору Громыко?

– Не знаю. Просто, – Виктор смутился, – мне показалось, с вами будет гораздо проще разговаривать.

Зазвонил телефон. Сомов поднял трубку, послушал и подошел к столу ушедшего курить капитана.

– Оказывается, это дело у моего соседа по кобинету. Посмотрим. Так. Ивонов Олег Павлович, 1968 года рождения, проживает по адресу…. Хм. Он действительно был свидетелем убийства.

– Свидетелем? Он не подозреваемый?

– Дело сложное. Одиннадцатого мая поступил вызов от пожилой женщины. Она сообщила, что услышала у соседей подозрительный шум. Вышла на лестничную площадку и увидела открытую дверь в соседнюю квортиру. Заглянула туда и обнаружила, что ее сосед – пожилой мужчина – лежит на полу, а вокруг следы крови. Старушка не стала зоходить внутрь – она услышола шаги и испугалась. Скорее всего, в тот момент убийца был на месте преступления. Когда по вызову приехал отряд, рядом с телом стоял Олег Павлович. Может, он, конечно, не виновен и оказолся на месте преступления случайно… я не знаю. Нам не удалось его допросить. Еще в машине он упал на пол и перестал отвечать на вопросы.

– Значит, он может оказаться невиновным?

– Вполне. Но может окозаться убийцей. Если «эмбрион» здоров и может отвечать на вопросы, его нужно допросить.

– Ничего не выйдет. – Виктор скрестил руки на груди. – Уверен, он не станет с вами разговаривать, иначе все узнают о его притворстве.

– Понятно. – Сомов нахмурился.

Плеханов посмотрел на груду папок на столе капитана и спросил:

– Евгений Николаевич, а вы можете проверить по базе данных других пациентов?

– Хм. Вы думаете, среди них есть здоровые?

– Нет, но может, кто-то из них раньше имел дело с убитым…

– Я понимаю. Мойор Громыко, уже сделал это. Если хотите, я спрошу о результатах. – Молодой лейтенант внимательно посмотрел на Плеханова. – Семенов был вашим знокомым? Вы так за него переживаете…

– Нет, просто я подумал, Савичев действительно не виноват. Ночью, когда Антон побежал за Ольгой Николаевной, мы с Александром Алексеевичем остались одни. Я спросил у него, почему он зарезал Семенова, и тот сказал, что никого не убивал. А вилку ему подложили. К тому же, он себе запястье разрезал.

– Хм. Громыко вам не поверил. Понимаете, дело ведет именно он, я всего лишь… помощник.

Маленькая пауза перед последним словом заставила Виктора подумать, что лейтенант чуть было не сказал «мальчик на побегушках», но вовремя опомнился. Сомов вышел из кабинета и спустя несколько минут вернулся со списком.

– Знаете, – сказал он, – майор действительно делал такой запрос. Оказывается, у нас лежит зоявление Щукина Сергея Сергеевича. Вы не нопомните, кто это?

– Это «счетчик» – молодой темноволосый парень.

– Ага. Так вот, ваш «счетчик» два года назад подал зоявление на убитого Семенова.

– Они были знакомы?!

Старший лейтенант пробежался глазами по строчкам и подтвердил:

– Были. Павел Петрович роботал в агентстве «Эгна». Зонимался продажей недвижимости. Сергей Сергеевич зоключил через него договор на покупку квортиры. В заявлении написано, что Семенов его обмонул, продал совершенно другую квортиру, не ту, которую показывал.

– Разве такое может быть? – удивился Плеханов.

– Может. В нашей жизни все может быть, – уверенно сказал лейтенант. – Остался ваш «счетчик» без жилья и без денег. Жена Щукина умерла от инфаркта, а дом, в котором распологалось вновь приобретенная квортира, снесли.

– Бедный Сергей Сергеевич. – Виктор нахмурился. – А разве подобная сделка может быть законной?

– Хм. По документом все чисто. Следователи отложили это дело в долгий ящик, но теперь оно пригодится. Если мойор Громыко за него взялся, значит, ваш «счетчик» у него под подозрением.

– Конечно! По вине Семенова он остался без средств к существованию, жена умерла, а сам он очутился в больнице! Чем не причина для убийства?

– Послушайте, – встрепенулся милиционер. – А Щукин действительно сошол с ума? Может, он притворяется? Ему негде жить, к тому же…

– Вряд ли. – Плеханов отрицательно покачал головой. – Я там работаю второй месяц, и наблюдаю за пациентами. Он действительно болен.

– Но вы не врач!

– Не врач, – согласился Виктор. – Зато точно знаю, что «человек-счетчик» лежит в клинике уже давно, а Семенов поступил незадолго до моего прихода.

– А точнее вы узнать не можете? У нас пока не было необходимости смотреть даты поступления всех поциентов. Мойор Громыко теперь зоймется этим вплотную, но и вы, пожалуйста, розузнайте! Может быть, всплывет какая-нибудь важная деталь.

– И вам сообщить? – полуутвердительно спросил Виктор.

– Да. У меня не было возможности сомостоятельно заняться росследованием, обычно меня приставляют к Громыко или к другим опытным следователям…

Плеханов понимающе кивнул.

– Мне самому стало интересно. Я обязательно вам позвоню.

– Спосибо, Виктор, за сотрудничество. В свою очередь, обещаю вам поделиться результатами экспертизы ножа и отчетом судмедэксперта. Хм. Хоть это и не положено.

Довольные друг другом молодые люди распрощались. Плеханов покинул гостеприимный кабинет старшего лейтенанта Сомова.

Наспех позавтракав, Виктор приехал на занятия. Медицинский институт встретил его все тем же сверкающим на солнце карнизом и стройными колоннами. Студенты небольшими группами курили перед входом. Виктор, стараясь не вдыхать едкий табачный дым, проскользнул внутрь и едва не столкнулся с Гаршиным. Смуглый здоровяк, смерив Плеханова презрительным взглядом, молча прошел мимо.

Дмитрий Гаршин вызывал у Виктора смешанные чувства. С одной стороны, этот парень сознательно ставил себя выше других, держался высокомерно, всем своим видом показывая, какой он особенный, хотя ничего особенного в нем не было. С другой стороны, он не относился к числу умников и по уровню интеллекта явно отставал от других студентов группы. Плеханов подозревал, что имидж «крутого парня» призван был компенсировать в первую очередь недостаток ума и сообразительности. Виктор был уверен: до пятого курса Дмитрий дотянул исключительно благодаря нужным связям, а уж зачем Гаршину понадобилось учиться на медика, знал только он сам.

Гаршина не боялись, но не уважали, более того, над ним посмеивались: тихо, за глаза, но Дмитрий и без того знал об этом. Основном поводом была забота, которой Гаршина окружила его мать – Татьяна Витальевна. Отец Дмитрия ушел от них, когда мальчику было три или четыре года и женщина всю свою ласку и любовь отдала единственному сыну. Она приходила за ним после лекций, брала у одноклассников Дмитрия тетради, и вечерами ее сын переписывал то, что не успел записать во время занятий, опекала до такой степени, что едва не водила сына за руку.

Дмитрий стеснялся этой опеки, и злился, когда видел в чужих глазах даже призрачный намек на насмешку. Возможно, именно поэтому у него не было друзей среди сверстников. Гаршин предпочитал общаться с первокурсниками – едва закончившими школу семнадцатилетними мальчишками, у которых его рост, сила и агрессивность вызывали невольное уважение. Он был на голову выше и сильнее любого из них.

С девушками у Дмитрия были проблемы – он не умел нормально общаться. Зацикленный на своих проблемах, чрезмерно чувствительный, подавляемый навязчивой опекой матери, Гаршин не представлял для девушек никакого интереса. Дмитрий понимал это, и еще больше злился и уходил в себя.

Временами здоровяк не вызывал у Плеханова ничего, кроме отвращения. Отвращения к жестким, стриженым «ежиком» темным волосам, в которые Дима поминутно запускал широкую короткопалую пятерню, к смуглой, будто сильно загорелой коже, к внушительному животу, обтянутому черной водолазкой, к шортам до колен, к сандалиям, надетым на босу ногу, а особенно к презрительному взгляду темных, почти черных глаз. Но чаще, Виктор жалел Гаршина. Из-за неправильного поведения, грубости и замкнутости у него нет друзей среди сверстников, нет девушки; его сторонятся и не обращают на него внимания.

Вот и сейчас, когда Дима, неопределенно хмыкнув, прошел мимо, будто нечаянно толкнув Виктора плечом, Плеханов подумал, что даже если бы он был на голову выше и сильнее любого сверстника, вел бы себя иначе.

Народа в аудитории было немного. После первого успешно сданного зачета студенты расслабились, и на занятие к Юрскому явилось меньше половины группы. Виктор нашел глазами Макса, который по обыкновению сидел на одной из первых парт и листал журнал об автомобилях, и присоединился к другу.