Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы - Александр Гогун

Что касается называния Украины, все украинцы восточных украинских земель называют себя украинцами, речь не идет о православных, малороссах, хохлах, слово “хохол” до войны очень редко употреблялось, и было наказуемо. У чувства украинскости характер больше культурно-национального отличия, нежели национально-политического, это влияние 23-летней деятельности органов безопасности, пропаганды большевиков»[111].

Чуть в другой тональности — донесение распираемого от чувства расовой полноценности немецкого дипломата Геллен-таля в Берлин из Житомира: «…Интенсивная советская работа за 24 года ликвидировала всех способных к управлению украинцев. Население почти повсюду создает впечатление отупевшего. В настоящей войне они тоже, безусловно, не усматривают крестового похода против большевистской системы, а видят прежде всего уничтожение, смерть и утерю остатков своего убогого имущества. На селе, обычно, настроения почти полностью быстро улучшается благодаря надежде с помощью немцев снова получить в собственность землю»[112].

Как известно, немцы обманули ожидания крестьян и колхозов не распустили.

А вот описание окружающей действительности руководителем Восточной походной группы ОУН также из Житомира: «Большая часть населения обнищавшая, у них нет еды, недостаток хлеба. Люди оборванные, босые, хаты оборванные, почернели, заборы поломаны, церкви разобраны или переделаны в склады. Печальный — опущенный вид украинских сел. Нельзя сказать словами Шевченко: “как картинка село”. Нет! Что-то совсем противоположное. Колхозы — это то же, что запущенные, недосмотренные еврейские фольварки, которые можно встретить и в Галиции. Общее впечатление — это одна большая руина. Люди заморены голодом, все недорослое, болезненное, трудно найти человека, у которого было бы нормальное выражение лица. Разве что партиец — так такого по виду признаешь сразу, так как тем пиявкам хорошо жилось. В каждом селе и редко найдешь семью, чтобы там не было кого из семьи замученным, сосланным или умершим с голоду. Всюду наболели души, прибиты горем. Начнешь говорить и всё с болью плачет, плачут женщины, плачут старики и плачут мужчины… Все на собраниях хотят говорить про свое горе, про свою боль. А она была вправду большая, что её никому не передать словами»[113].

Невысокий уровень национализма и часто «просоветский настрой» жителей советской Украины не позволил оуновцам достичь популярности на большей части территории украинских земель.

Это привело критикующего бандеровцев Марка Солонина к безапелляционному утверждению: «…Ничего похожего на существование сколько-нибудь активного бандеровского подполья к востоку от Днепра найти так и не удалось..»[114].

Помимо многочисленных статей, фрагментов обобщающих монографий, ещё десять лет назад в Киеве на основании документов архива СБУ была опубликована монография Владимира Никольского «Подполье ОУН (б) на Донбассе»[115], рассказывающая о действиях националистов в этом регионе. Германская служба безопасности (СД) в 1941–1943 гг. в сводках, включавших сведения со всей оккупированной территории СССР, постоянно фиксировала бандеровскую агитацию в Центральной и Восточной Украине[116].

С деятельностью ОУН на малой родине четвёртого президента независмой Украины связан один из курьёзов советской эпохи. Писатель Фадеев, использовавший для написания романа «Молодая гвардия» документы НКВД, сам ли, по подсказке ли сверху дал отрицательному персонажу имя Евгений Стахович. В годы войны сеть ОУН на Донбассе возглавлял Евгений Стахов, уехавший после войны в Новый Свет. Когда ветеран ОУН в США на экране кинотеатра увидел «Молодую гвардию» и своё чудесное перевоплощение в комсомольца-предателя, то произнёс стандартную фразу, цитировать которую не имеет смысла. После этого он опубликовал свои мысли по поводу пропагандистского романа в украинской эмигрантской печати. Каким-то образом эти статьи просочились сквозь «железный занавес» и трансформировались в нелепые слухи. Известный советский литератор Юрий Смолич на съезде Союза писателей гневно гремел, что какие-то писаки из Мюнхена смеют заявлять, что «наша геройская “Молодая гвардия” это группка буржуазных украинско-немецких националистов». Стахов, здравствующий и поныне, заявляет со всей ответственностью, что широкого коммунистического подполья на Донбассе не было, и Фадеев в «Молодой гвардии» сделал из мухи слона. Полемика о мифотворчестве этого литератора идет в Украине по настоящее время…

Так или иначе, праворадикальные идеи бандеровцев воспринимались советскими украинцами враждебно или вообще не воспринимались.

Об этом свидетельствует, например, донесение в Центральный Провод проводника ОУН Каменец-подольской области. Учтем, что это — самый запад Советской Украины, где национализм и антирусские настрои все же существовали, в отличие, скажем, от Донбасса: «Хуже и то, что местные украинцы сильнее ненавидят поляков, чем русских. Можно сказать, что даже считают русских чем-то высшим и преклоняют головы перед “великим народом — русскими, которые дали миру такого человека, как Пушкин”. Можно встретить почти в каждом доме портрет Пушкина, как я уже сообщала, территория тут пропитана интернациональным духом»[117].

Осенью 1941 года краевой проводник ОУН издал для своего партактива директиву, где, среди прочего, значилось: «…В каждой церкви, местности, в которой в борьбе с агрессорами погибли украинские боевики, поместить табличку с их фамилиями и именами, датами рождения и смерти. Под надписью: “Добудешь Украинское государство, или сгинешь в борьбе за него”.

…На всех могилах героев поместить таблички с надписью о борьбе за Украинское государство героев и т. п.

.. Снять все таблички, на которых написано о жертвах террора и т. п…и заменить новыми: “Героям за Украинское государство”.

…В каждой украинской хате должны быть портреты: Т. Шевченко, Н. Михновского, С. Петлюры, Е. Коновальца, С. Бандеры, Украинский флаг и герб. Кроме того, на стене написанный декалог, на столе украшенный вышивками “Кобзарь” Т. Шевченко»[118].

Получалось, что актуальными лозунгом для оуновцев могли бы стать: «Заменим портрет Пушкина портретом Бандеры!» и «Список героев — в каждой деревне!».

Читатель может судить самостоятельно, сколько во всем этом было «граммов тоталитаризма»…

А вот продолжение описания ситуации в Каменец-подоль-ской области: «Молодежь тут политически подготовленная, но воспитана в коммунистическом материалистическом духе, и тяжело её сразу перевоспитать. Все же есть единицы, которые на самом деле хотят работать для дела. Насквозь пропитаны материалистическим мировоззрением, не только в философском, но и в жизненном значении, это чувствуется на каждом шагу. Довольно сильно отличается друг от друга молодежь села и городская молодежь. В общем, дает себя знать сильный антагонизм между городом и селом. На селе здоровее и сознательнее элемент.

Женщины в этой области представляются очень плохо. Обычно женщины тут в большинстве ни о чем другом не думают, кроме как о гулянье и хорошей одежде. Следует сказать, что морали тут, собственно, нет никакой»[119].

С момента ухода в подполье члены ОУН обеих фракций начали интенсивный сбор оружия, фактически означавший начало подготовки к повстанческой партизанской борьбе[120].

Но готовились к войне порознь — отношения между различными группами националистов были напряженными.

Например, в конце августа 1941 г. в Житомире террорист, очевидно, бандеровец, убил двух членов Провода ОУН(м) — Емельяна Сеника и Николая Сциборского. Правая украинская общественность была возмущена этим событием, а сам Андрей Мельник заявил, что бандеровцы выполняли приказ Москвы.

Действительно, бандеровские методы в чем-то напоминали сталинские. До того, как немцы начали расстреливать членов ОУН(б), бандеровцы сами готовы были расстреливать своих конкурентов.

Например, на Станиславщине «они не только вмешивались в дела созданных до их появления органов местного самоуправления, но и приступили к сведению счетов со своими политическими противниками. Для этого, как вспоминает общественный деятель В. Яшан, создавались тайные суды: “Эти суды, — пишет он, — проходили очень тайно, но глухие вести о них стали шириться во второй половине августа. Приговоры выдавали без прослушивания и без ведома обвиняемых, заочно, за проступки, которые в их (бандеровском. — А.Г.) понимании подлежали наказанию. В том числе они засудили 450 человек на смертную казнь — очевидно, никого из них не прослушали, никому из них не вручили приговоров”. По словам указанного автора, некоторые из осужденных были спасены немцами, так как шеф Станиславского гестапо Крюгер сам “арестовывал членов организации и тех судил”»[121].