Дело о шаманском талисмане - Наталия Кузнецова

 Лешка взглянула на пол и взялась за веник.

 — Это Дик не доел, я сейчас подмету.

 — Во-во, подмети, чтобы Нина Сергеевна не увидела, а то запретит его сюда пускать.

 — Не запретит, она теперь витает в облаках и ничего вокруг не замечает. А куда это ты намылился?

 Ромка в одной руке держал огромный, только что приготовленный бутерброд с колбасой, сыром, кетчупом и майонезом, сделанный из целого батона, в другой — куртку.

 — К Еремеичу. Я проснулся и вспомнил, как он сказал, что встанет чуть свет и на рыбалку пойдет. Он может не только к утру, но и к обеду не вернуться, а мне хочется поскорее выяснить, чья это куртка.

 — Я пойду с тобой.

 — Ну, если хочешь. Тогда собирайся скорей, а Темка пускай спит.

 — А Дика возьмем?

 — Не надо, там везде собаки, еще устроят гвалт среди ночи.

Брат с сестрой еще издали увидели свет в окне Еремеича.

 — Вот видишь, как мы вовремя, он уже встал, — сказал Ромка и дернул на себя дверь. Она легко подалась, и они вошли в комнату.

 Однако старика в комнате не было.

 — Василий Еремеевич! Где вы? — негромко позвала Лешка.

 Никто не отозвался.

 Вторая комната тоже оказалась пустой.

 — Он, наверное, уже ушел на свою рыбалку, — сказала Лешка.

 — И дверь не закрыл? И свет не выключил?

 — Значит, просто куда-то отошел. Подождем немного.

 — Подождем. — согласился Ромка.

 Брат с сестрой присели на топчан и время от времени поглядывали на часы, но время бежало, а Еремеича все не было. Ромка зевнул и, подхватив куртку, встал.

 — Хватит сидеть. Пойдем проверим, не на причале ли он.

 Река от дома была в двух шагах. Прикованная цепью к деревянному настилу, на воде болталась знакомая лодка.

 — И здесь нет. Где же он может быть? — заволновалась Лешка.

 — Загадка, — пожал плечами брат.

 Они вернулись назад. В доме все оставалось по-прежнему. Лешка задержала взгляд на кровати старика. Сначала, когда они только что сюда вошли, она подумала, что Еремеич убрал постель перед своим уходом, а сейчас поняла, что он в нее и не ложился, так как поверх покрывала лежала клетчатая рубашка, которую она сама вчера помогла ему зашить. Уходя, она успела заметить, как старик положил рубашку на кровать рядом с подушкой. Здесь она и осталась. А им сказал, что пойдет в этой рубашке на свою рыбалку.

 На второй половине дома у Еремеича жили дачники, но будить их брат с сестрой не стали — вряд ли те могли знать, куда делся хозяин. А вот в сарай заглянуть догадались. Весла стояли нетронутыми. Загадка начинала казаться неразрешимой.

 Ромка нырнул в прохладу сада, пробежался по узким дорожкам, виляющим среди грядок, луч его фонарика заметался по стволам деревьев и кустарникам.

 — Ну куда, куда он мог подеваться, а, Лешка? — пробормотал он, высветив озабоченное лицо сестры.

 — Может быть, его неожиданно кто-то куда-то вызвал? — вслух подумала она.

 — Но кто и куда? Он что, министр? Кому он мог так срочно понадобиться? — Ромка остановился на середине сада, мучительно раздумывая, что им делать дальше. Очень хотелось спать, но не уходить же, оставив дом открытым?

 И вдруг ночную тишину нарушил короткий приглушенный стон.

 Лешка вздрогнула.

 — Ты слышал? — прошептала она, прислушиваясь.

 — Слышал. Но не понял, где это.

 Оба замерли и замолчали. Новый тихий стон донесся со стороны дома, и Ромка опрометью кинулся туда.

 Прямо у стены дома, под яблоней, скрытый невысоким кустом смородины, скрючившись, лежал старик Еремеич, и вся трава и листва вокруг него были забрызганы темной кровью.

 «Если бы они взяли с собой Дика, пес бы давно его обнаружил, и они не бродили бы вокруг да около столько времени», — мельком подумала Лешка и, пошатнувшись, ухватилась за ветку яблони, чтобы не упасть. Она столько раз в своей короткой жизни видела кровь, что и не сосчитать, но так и не смогла привыкнуть к этому ужасному зрелищу.

 — Рома, откуда столько крови? В него стреляли, да?

 — Похоже, что так, — откинув куртку, Ромка склонился над раненым. Еремеич был без сознания.

 — Но раз он стонал, то, значит, жив?

 — Жив, не беспокойся.

Сделав над собой усилие, Лешка тоже склонилась над стариком и коснулась его руки. Рука была теплой.

 — Ему срочно нужна помощь!

 Ромка, радуясь тому, что не забыл прихватить с собой телефон, в ту же секунду позвонил Петру Ивановичу.

 — Кто это? Что случилось? — вырванный из сладких объятий Морфея, недовольно просипел отставной майор. Но когда узнал, что с его другом Еремеичем произошла беда, прикатил через несколько минут на своей старой «восьмерке», и не один, а с соседкой, молодой женщиной. Брат с сестрой были с ней знакомы и знали, что она врач.

 — Посмотрим, в чем тут дело, — сказала женщина и склонилась над стариком. Через минуту выпрямилась, лицо ее выражало смятение и тревогу. — В него действительно стреляли, — сказала она. — Скорее вызывайте «Скорую помощь» и звоните в милицию.

 От нее Ромка с Лешкой узнали, что Еремеич ранен в плечо и руку.

 — Должно быть, от болевого шока он сразу потерял сознание, а тот, кто в него стрелял, не был профессиональным убийцей и не решился сделать контрольный выстрел, — сказал Ромка Петру Ивановичу, и бывший милиционер с ним согласился.

 Вскоре приехали милицейская машина и «Скорая помощь», от шума и гула двигателей проснулись соседи, не только ближние, но и дальние, все набежали во двор, чтобы узнать, что случилось, и скоро там яблоку стало некуда упасть.

 Все жалели Еремеича, возмущались и более всего недоумевали, зачем кому-то понадобилось стрелять в беззащитного старика. Был бы он каким-нибудь банкиром или предпринимателем, это можно было бы еще понять, но кому мог помешать человек, живущий на небольшую пенсию?

 Как Ромка и думал, расспросы соседей ничего не дали. Никто из них ничего не видел и не слышал. Квартиранты Еремеича признались, что до позднего вечера у них были гости, гремела музыка, так что сами понимаете...

 Взяв показания у Ромки с Лешкой, милиция уехала. Еремеича положили на носилки и погрузили в «Скорую». Петр Иванович не смог покинуть друга и решил сопроводить его до больницы, а брата с сестрой попросил запереть дверь и выключить свет.

 — Ключ возле двери висит, на гвоздике, — высунувшись из машины, прокричал он.

 — Не волнуйтесь, все будет сделано, — заверила его Лешка.

 Ромка зашел в темные сенцы, включил свой фонарик и сразу нашел нужный гвоздик. Он был вбит рядом с дверным косяком, и на нем сиротливо болтался ключ. В другом углу сенец стояли приготовленные к рыбной ловле удочки. Здесь же к деревянной стене была прибита вешалка, и на ней висели стеганый ватник, длинный прорезиненный плащ и... старая брезентовая куртка с подкладкой.

 «Интересно, кто ее сюда повесил?» — подумал Ромка.

 Он сдернул куртку с вешалки и вошел с ней в комнату, где было больше света. Там он сразу понял, что это совсем другая куртка. Почти такая же, как их, из той же материи, она была гораздо чище, с целыми карманами и гораздо меньшего размера.

 Ромка быстро оглянулся. Сестра стояла позади него с пустыми руками.

 — Эй, а где наша куртка?

 — Там. Сейчас принесу.

 Лешка выбежала из дома и кинулась к старой яблоне. Она хорошо помнила, как Ромка бросил куртку на землю, когда склонился над Еремеичем. Но сейчас никакой куртки там не было.

 На всякий случай Лешка заглянула под растущие рядом с яблоней кусты, пробежалась вдоль стены, вернулась в дом и трагическим голосом объявила:

 — Рома, она пропала.

 — Как пропала? Ты что, с ума сошла?! А ты хорошо смотрела? Везде?

 — Вроде везде.

 — Пошли искать вместе.

 Ромка вылетел из дома, включил свой фонарик, и они вдвоем снова принялись искать под яблоней. Потом на всякий случай пробежались по всем дорожкам сада, но поиски ничего не дали.

 — Но я очень хорошо помню, как ты бросил ее под яблоню, — следуя за братом по пятам, говорила Лешка.

 — Надо было поднять!

 — Я не подумала. Неужели ее украли? Но кому нужна дырявая и грязная куртка? Такую последний бомж не наденет.

 — Это верно! — процедил Ромка.

 Он вернулся в дом, выключил везде свет, вышел обратно, закрыл дверь на ключ, сел на порожек и объявил:

 — Я понял, кто и почему стрелял в Еремеича.

 — Кто?!

 — Ты сказала, что эту нашу куртку никто не наденет. Она и впрямь никому не нужна, кроме одного человека — владельца этой куртки.

 — И ты думаешь, что это Глеб?

 — А кто еще видел нас с ней? Кто, кроме него, мог подслушать наш разговор? Помнишь, он сказал, что хочет посидеть на нашей скамейке, подышать свежим воздухом? Вот и подышал, а заодно услышал, что мы собираемся к Еремеичу, жутко этого испугался и... опередил нас.