Юсуповы. Невероятная история - Сара Блейк

Среди подмосковных имений Архангельское, бесспорно, самое прекрасное. Обаяние заключается в той идеальной сдержанности, которая заставляет не только любоваться великолепными художественными произведениями, но и поражаться степени сохранности и неприкосновенности всего строя минувших лет, таких непохожих на наше время. Как в венецианском Палаццо Дожей приходит понимание всей мощи и силы золотого века Венеции, несметного обаяния ее богатства и разгула ее творческих настроений, так и в Архангельском чувствуется широкий размах старого барства, его тяготение к земным благам, его отчужденность от окружающей суеты, его самовлюбленность и эгоизм, и над всем этим, словно венец, его тонкая эстетическая культура.

Архангельскому в советское время было посвящено множество искусствоведческих работ. Современники считали своим долгом повнимательнее разглядеть этот «рай» на земле. На сегодняшний день – это музей, все еще хранящий атмосферу величия и культуры. А когда-то по изысканных коридорам и галереям прогуливался сам Николай Борисович Юсупов, потрясающий человек и величайший аристократ.

Глава 12

«Мой Юсупов…»

Мой Юсупов». Эта фраза принадлежит великому русскому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. А это, нужно полагать, дорогого стоит. Эти слова, оброненные в очень личном и искреннем письме, свидетельствуют о многом – и о поэте, и о екатерининском вельможе Российской империи, и об их дружеских отношениях. Далеко не каждый человек из ближайшего окружения поэта мог удостоиться столь сердечного обращения и столь интимного сочетания слов.

На отношения двух великих людей отечественные литературоведы смотрели как на исключительный дружеский союз, основывающийся на классовости и демократии. С этой позиции рассматривали и известное «Послание» поэта к Юсупову, которое, несмотря на негативное отношение критиков относительно его идейного содержания, ставили в один ряд с классическими творениями авторов античности. Эта традиция была заложена литературными врагами Пушкина сразу же после выхода в свет и печать «Послания».

Известно, что Николай Борисович был посаженым отцом на свадьбе Пушкина и Натальи Гончаровой. Безусловно, этот очень значимый факт, порождающий в сознании множество разнообразных размышлений. Очевидно, что человек подобного ранга «лишь к кому» на торжество не ходил и «посаженного отца» изображать бы из себя не стал. Заполучить же особу столь высокого ранга в посаженые отцы, что означало едва ли не подтверждение родственных связей, – и вовсе воспринималось как редкостная честь. Этот «нюанс» прилично возвышал человека в глазах всего московского общества, а Пушкин на тот момент не относился к числу почтенных членов московского дворянства.

Формальное знакомство, если можно так сказать, будущего поэта и князя Николая Борисовича произошло еще в 1801 году, когда Александру Сергеевичу было менее трех лет от рождения. Князь Николай Борисович, памятуя жизненные принципы своих предков, всегда был экономным и рачительным хозяином. И, как исторически сложилось в Москве, сдача жилья в аренду всегда была надежным источником капитализации доходов, поэтому Юсупов сдавал в наем все не используемые им постройки, дома, кроме, разумеется, зданий дворцового типа, которые предназначались для осуществления представительских целей. Не были исключением и многочисленные здания Большого Харитоньевского переулка. Пушкины в течение целого года прожили в так называемом среднем доме усадьбы Николая Борисовича, после чего арендовали графа А. Л. Санти. Первая же встреча великого поэта и первого русского вельможи состоялась заочно. Местом встречи была библиотека Юсупова, где и хранились первые издания произведений Пушкина.

Вернувшись из Михайловской ссылки, пережив исторический разговор в Кремле с императором Николаем Первым, Пушкин мог видеться с князем Юсуповым у общих знакомых. Дело в том, что Николай Борисович был знаком с отцом и дядей поэта, Сергеем Львовичем и Василием Львовичем. Последний был автором знаменитой на тот момент поэмы с фривольным содержанием «Опасный сосед». Это произведение долго ходило по Москве исключительно по этой причине. Пушкины состояли не один год в Московском Английском клубе, являясь постоянными его членами. Именно в клубе они не единожды встречали князя Николая Борисовича.

Юсупов и Пушкин провели немало времени в задушевных беседах, которые касались не только Фонвизина, но и «золотого века Екатерины». Поэт, который стал к началу тридцатых годов девятнадцатого века неофициальным главой «русской партии», немало впитал от Николая Борисовича, гениального государственного деятеля. Ведь под маской пожилого, сонного вельможи Юсупов мастерски скрывал свои завидные способности психолога и отточенный ум политика-практика, талантливого организатора, рачительного деятеля с широчайшим политическим кругозором, который все еще мог влиять и который все еще знал не одну «тайную кнопку» отечественной государственной машины.

Дружба Пушкина и Юсупова не исчезла и после смерти. Их соединил памятник великому русскому поэту, который установили в Юсуповском имении. Примечательно то, что известен такой факт: Пушкину в Архангельском памятник есть, а вот в честь князя Юсупова таковой еще не поставили. Вероятно, все те же «классовые соображения» повлияли на это. А, может быть, Архангельское, само по себе считается вполне достаточным памятником его знаменитому обладателю.

Николай Борисович прожил долгую жизнь и, надо сказать, старел он долго.

И даже по этому поводу все те же недоброжелатели завидовали и судачили. Впрочем, даже им это надоело. Благодаря крепким нервам и известному равнодушию к мелочам князь пережил практически всех известных людей своей эпохи. А еще существует мнение, что собирательство и коллекционирование, а также связанные с ними перманентная работа ума, постоянное чтение, большой жизненный потенциал и интерес, непреодолимая страсть к чему-то новому, поразительная игра ума и воображения, «избегание скуки» – способствуют тому, что человеческий организм медленнее поддается старости. Николай Борисович вплоть до последней минуты своей жизни был занят поиском новых знаний, впечатлений и удовольствий. Его не оставляло в равнодушии истинное волнение ума и сердца, их приятное биение и беспокойство. Не был князь Юсупов холоден ко всему прекрасному во всем великом множестве его проявлений. Словно по счастливому сценарию вышло так, что, только тогда, когда он смог познать практически все то, что хотел и, получив все то, о чем мечтал, Юсупов ушел из жизни с присущим ему равнодушием и величием. Казалось, он был совершенно умиротворенным. Хотя, знать этого в полной мере не дано никому – чужая душа потемки…