Заговор - Май Цзя

И действительно, в то время радиостанция JOC каждый день вела трансляции для наших сотрудников в надежде на то, что мы перебежим на их сторону. За каждого предлагали определенную сумму, самая большая стоимость превышала несколько сотен тысяч долларов, самая низкая – несколько тысяч. Например, я, конечно, не стоил десятков тысяч, но моя цена была больше десяти. То есть тот, кто переправит меня в некую страну, получит эту сумму. Несомненно, на такие деньги всегда найдутся желающие рискнуть. Говоря по правде, во время командировок у меня всегда на душе было неспокойно, я подозревал всех и вся. Может, потому что я многое повидал, может, потому что ситуация была такая… Кстати, о ситуации – все знали, что положение серьезное, продолжает ухудшаться и неизвестно, до чего в итоге дойдет дело. Если подумать, ведь и правда, раньше никто не мог и представить, что наш былой «старший брат» СССР превратится в нашего противника, что две наших страны поссорятся и станут врагами, «меч будет вытащен из ножен и натянуты стрелы», ситуация будет крайне напряженной, что мы будем вести открытую и закулисную борьбу. А еще с каждым днем усиливающееся напряжение в Тайваньском проливе, Чан Кайши строит планы по «возрождению былой славы Китая»… В такой ситуации я четко ощущал, как уменьшается моя смелость, я становлюсь все более подозрительным и осторожным. Да, осторожным. Осторожным, а не трусливым. Но в моей осторожности была скрыта и трусость. Моя новая комната была намного лучше предыдущей, говорят, что в соседних номерах специально разместили двух охранников. Мне понравилось это ощущение. Ощущение безопасности. Судя по всему, товарищ секретарь парткома – не «ученый, который ничего не понимает в реальной жизни», как я про него слышал.

Высокого роста, с грузным телом, видной наружности, в отглаженном френче, со звонким голосом и необычной манерой держаться – таков был секретарь парткома Ван. Видимо, по этой причине я не узнал его, когда увидел в холле гостиницы. Он производил впечатление либо помощника начальника, либо просто начальника. У него даже не было очков, он совершенно не походил на сложившийся у меня в голове образ руководителя научно-исследовательской организации.

Но очень скоро я обнаружил, что он обладает присущими научному сотруднику качествами – дотошностью и упорством. Например, во все время нашей беседы он постоянно непроизвольно посматривал на часы, что говорило о том, что у него сильно развито чувство времени. Когда я выдвигал какую-то идею, он не сразу высказывал свое мнение, сначала все тщательно обдумывал и лишь тогда давал ответ. Перед разговором он даже потребовал мои документы, чтобы убедиться, что я и есть Ань Цзайтянь из подразделения 701. Но, даже посмотрев документы, он все равно не успокоился и продолжал задавать разные вопросы. Он сказал:

– Прошу прощения за откровенность, но в уведомлении, которое я получил, сказано, что вы приедете на джипе.

– Вас должны были уведомить о номере джипа.

– Да. Но почему вы приехали не на нем?

– Машина застряла по дороге.

В действительности я для сохранения своего инкогнито попросил водителя высадить меня у ворот и не дал ему въехать на территорию НИИ. Всего каких-то несколько сотен метров. Кто ж знал, что погода так испортится, и внезапно пойдет сильный дождь, поставив меня в затруднительное положение? Было совершенно очевидно, что Ван не поверил моим словам про застрявшую машину, но он не знал, как лучше спросить, поэтому промолчал. Чтобы завоевать его доверие, я решил позвонить тому вышестоящему начальнику, который присылал уведомление. На самом деле я был рядом с этим начальником, когда он днем звонил секретарю Вану. Я передал ему трубку. Он слушал слова начальника, и на лице его постепенно появилась улыбка. Положив трубку, он крепко пожал мне руку со словами:

– Простите за невнимание! – Потом с почтением усадил меня на диван, зажег сигарету, налил чай.

Я сел и сразу перешел к делу:

– Я приехал, чтобы найти у вас нужного мне человека.

– Какого человека?

Я задумался, открыл свой рюкзак со словами:

– Взгляните сами.

Сначала я достал конверт из бычьей шкуры форматом в одну восьмую листа, затем – маленькую бутылочку, напоминавшую чернильницу, потом – маленькую кисть, и все это выложил на чайный столик. Вслед за этим я вытащил из конверта кипу документов, среди которых был лист бумаги, который выглядел случайно затесавшимся среди важных документов. Я предельно внимательно рассмотрел его, а затем положил на столик и предложил Вану взглянуть на него. С шутливой интонацией я произнес:

– Видите? Тут написано, какой именно человек мне нужен.

Он поднес лист близко к глазам, потом взглянул на него с расстояния, оглядел справа и слева, брал его в руки и клал обратно, но ничего не видел.

– Это же чистый лист бумаги. Я ничего на нем не вижу.

Наконец с невольным подозрением он посмотрел на меня.

Это и правда был белый лист. Только он немного отличался от обычных листов бумаги. Он был толще, казалось, что его накрахмалили, от этого поверхность выглядела шероховатой.

– Не волнуйтесь. Все, что вам нужно знать, написано здесь, на этом листе.

Говоря это, я открыл бутылочку, взял кисть, обмакнул ее в жидкость и начал производить манипуляции с листком. Но я не писал ничего, я его закрашивал – легонько и осторожно, словно писал картину. Хотя я и говорю, что я закрашивал лист, на самом деле никакого цвета не было, даже появился какой-то белый дымок. Раздалось шипение, будто лист бумаги раскален, вода касалась его и тут же испарялась. Ван был изумлен:

– Что вы делаете?

– Взгляните, только смотрите внимательно.

Пока я говорил, на бумаге отчетливо проступали иероглифы, черта за чертой, как будто их выводила невидимая рука. Порядок черт был нарушен, но в итоге появились целые иероглифы, первым был иероглиф «данный», потом еще один, и еще, и еще, и так постепенно появлялись иероглиф за иероглифом, словно магическое письмо…

Это был документ, специально сделанный невидимым.

Для чего это было сделано? Естественно, ради сохранения секретности и безопасности. Таким образом, если бы со мной в дороге приключилась беда, например, я потерял бы что-нибудь по неосторожности, то, получив этот документ, никто сразу не смог бы раскрыть мой тайный статус и важную, совершенно секретную цель моей нынешней миссии. Задача эта заключалась в том, чтобы здесь, в главном месте проведения математических исследований, найти для нашего подразделения 701 лучшие кадры и осуществить взлом кода «Возродим былую славу № 1».

Взлом кода другой страны уже сам по себе является заговором, темной аферой, это скрытая война между странами или правительственными организациями не на жизнь, а на смерть. В то время ситуация с Тайванем была уже достаточно напряженной, война могла вспыхнуть в любой момент, и взлом кода «Возродим былую славу № 1» был актуальной задачей и самым главным секретом государства, нельзя было допустить никаких непредвиденных ситуаций. Если любой шелест ветра вдруг приоткроет завесу тайны, для нас это неизбежно создаст неблагоприятные условия в разных сферах и даже может повлиять на успех или поражение операции и контроперации «Возродим былую славу № 1». Это был вопрос безопасности нового Китая. По сути, это задание нельзя было провалить. Говоря более грубо, если дело провалится, то нельзя допустить, чтобы это произошло по моей вине, а то вся моя жизнь будет окончена. Исходя из этих соображений и собственного беспокойства, я перед отъездом осторожно обработал бумагу белым порошком, для того чтобы текст стал невидимым.

Невидимый порошок под химическим воздействием перекиси водорода превращается в белый дымок и исчезает, словно снег под лучами солнца. Когда маскировка спала, моя тайная задача оказалась написанной черным по белому на этом листе бумаги, яркие и торжественные иероглифы, казалось, смотрели в лицо товарищу Вану. Тот внезапно стал серьезен и, когда я закончил, спросил, сколько человек мне надо. Я поднял палец:

– Только один.

– Только один? – с сомнением спросил он. – Тогда… Есть какие-нибудь особые требования?

– Во-первых, это должен быть специалист, который обладает выдающимися успехами в математических исследованиях.

Он вытащил блокнот и стал записывать, бормоча про себя:

– Это должен быть математик. Первое.

– Тогда второе, – я подхватил его слова. – Этот человек должен уметь говорить по-русски, лучше всего, если он учился в Советском Союзе. В-третьих, нужно, чтобы это был абсолютно надежный в политическом плане человек. Лучше, если возраста он будет не слишком большого – молодой или средних лет, и хорош – о, если холостяк.

– Это все?

– Это все.

– Четыре требования. А нужен только один человек.

– Все верно. Это четыре основных требования, а первые три – главные. В общем, наш принцип: не надо много людей, чем меньше, тем лучше, а если найдется один, идеальный, то этого уже достаточно. Это не военная тактика «людскими волнами» – чем больше народу, тем сильнее. Здесь один математик должен попытаться взломать лабиринт, тщательно созданный другим математиком. И не важно, тот ли этот человек, кто создает этот лабиринт, или тот, кто его взламывает, – необходимо отобрать одного из ста, самого достойного. Вот такой человек нам как раз и нужен. Но я надеюсь, что вы предоставите нескольких кандидатов.