Дом у дороги. Цикл рассказов - Ирина Лир

— Его так зовут? Не знал… Мне как-то была неинтересна сия информация. Но да, моя милая, это он.

И тут же добавил:

— Знаете, Верочка, некое время назад я возвращался домой в не самом лучшем расположении духа. А тут этот, так называемый, дворник со своей оголтелой стаей. Да еще парочка его ворон нагадили мне на капот. Я тогда жутко разозлился и твердо решил, что этот… Как его? Пахомыч? Ага. Так вот, я решил, что с этого дня он в нашем дворе больше не появится. Вы же знаете мои связи. Мне ничего не стоит уволить любого. Не то что какого-то дворника. Но потом я замотался. Дела, знаете ли, дела… И забыл о нем. А зря…

— Вы сказали, что он мучал Вас? Как? Что он делает? — тихим шепотом спросила Вера.

— Показывает.

— Показывает? Что показывает?

— Он показывает ужасные вещи…

— Какие вещи он показывает? Ну говорите уже.

— Знаете, Верочка, — будто бы не расслышав волнения в голосе Веры, спокойно продолжил адвокат, — мне кажется он выбирает людей по-особенному, известному только ему, признаку, и тащит сюда. А уж здесь он показывает… Я думаю… Нет, я просто уверен, что мы с Вами у него не первые и не последние жертвы. Уж слишком у него всё слажено. И это место… Сколько ему лет? Чувствуете запах затхлости и старины. Это место было построено не год назад и, даже не в этом веке. Я прощупал стены. Они сделаны из камней, которые и отдаленно не напоминают кирпич.

Вера вздрогнула и поёжилась, представив себе «дворника», веками затаскивающих сюда людей и, вместе со своей вороньей стаей, пожирающего их. Вот чем он кормит свою ораву! Стоп, стоп, стоп… Не нужно раньше времени себя кошмарить и впадать в панику.

И словно бы, услышав ход ее тревожных мыслей, господин Нимержицкий заговорил снова:

— Вы спрашиваете, что он показывает? Мне кажется, что здесь всё индивидуально. Я не знаю, что видят другие. Но когда он появляется, то смотрит на меня своими красными глазами. Красный свет растет, растет…, и я вижу события всех дел, которые когда-то вел. Все они идут чередой, одно за другим. Но я вижу себя не адвокатом в суде, а непосредственно участником этих событий. Знаете, Верочка, скольких людей я защищал? Сотни. А сколько из них было порядочных? По пальцам сосчитать… В основном я защищал отъявленных подонков. Но они платили мне, и много платили. Что в наше время значит хороший, уважаемый адвокат? Это адвокат с такими связями, которые могут открывать любые двери, решать любые проблемы, даже самые, казалось бы неразрешимые. А для этого нужно как следует изваляться в грязи, закрыв глаза на такие, набившие оскомину, понятия, как «совесть» и «мораль». Как говориться, деньги не пахнут. А деньги — это и есть основной источник счастья. Вы видели моё авто?

— Да уж, — не скрывая очевидной зависти, выдохнула Вера.

— Вот! А Вы еще не видели мои апартаменты! Извините, так я называю свое скромное жилище.

— Скромное? — усмехнулась Вера, вспомнив, что господин Нимержицкий занимает весь этаж.

— О, моя дорогая, — мечтательно протянул Филипп Филипович, — Вам бы посетить мой особняк в Майами и лицезреть содержимое его гаража. А всё это я заработал сам! Да, я люблю хорошо жить! И не просто хорошо, а на широкую ногу, не в чем, как говориться, себе не отказывая. А запросы у меня иногда ого-го! Почему Вы думаете, что в таком почтенном возрасте у меня нет ни жен (даже бывших) ни детей? А мне этого и не нужно. У меня есть я. Мне этого достаточно. Я забочусь о себе. Понимаете? О себе. Кроме меня этого никто не сделает.

— У Вас вообще нет никакой семьи?

— Семья? Я не знаю, что это. Есть у меня сестра и брат. Живут в каком-то Мухосранске. Я с ними давно не общаюсь. И не имею для этого никакого желания. Зачем мне чужая жизнь и чужие проблемы.

— Чужие?

— Ой, да не стройте из себя невинность, Вера, — взвился Нимержицкий, — Не такие мы с Вами и разные. Вы, я вижу, тоже хотите жить хорошо и для себя. Вот и пропадаете вечно на работе.

— Но у меня есть дочь… — заикнулась было Вера.

— Дочь? — усмехнулся Нимержицкий, — Это Вы про ту хм… хм…, так сказать, девочку, непонятно как выглядящую, с сигаретой в зубах и использующую матерную лексику почище любого пьяного мужика? Сразу видно, что дорогая матушка изо всех сил заботится о ней, давая лучшее воспитание и образование. Не смешите меня.

— Знаете что! — разозлилась было Вера. Но решив, что сейчас не то время и не то место, добавила, — Так что он Вам показывал?

= Многое, — на удивление спокойным голосом отозвался адвокат, — Ну вот Вам из последнего. Когда-то я вел дело сына одного из местных чиновников. Он со своими дружками, такими же отморозками, под наркотой, смеха ради, отловили какую-то бомжиху, избили до полусмерти и сожгли. Мало того, выложили свои похождения в интернет.

Веру от услышанного передернуло.

— Да, да, — словно почувствовав ее состояние, вздохнул адвокат, — мне тоже всё это было неприятно. Меня даже воротило от этих гаденьких мажоров, когда они на следующее утро, размазывая сопли и трясясь от страха, мямлили, что просто хотели пошутить. Пошутить? Пошутить?! Ну ладно, эмоции в сторону. Так вот, мне стоило больших трудов тогда прикрыть это дело. Удалить видео из интернета. Хорошо, что в то время он не был настолько популярен, как сейчас, и молодежь не сидела там сутками, делая бесконечные репосты. Вину я перевел на сожителя этой бомжихи, такого же опустившегося элемента. Что с ним стало потом, я не знал, в смысле меня это никак не интересовало. До этого времени…

Он вдруг замолчал, как будто собираясь с силами. А после тихо продолжил:

— Так вот, он вернул меня в то время, в те гаражи, куда малолетние ублюдки затащили эту женщину. Только я и был ею. Понимаете, Вера, я был той самой жертвой, над которой глумились эти подонки. Я слышал их издевательские голоса и мерзкий смех, чувствовал каждый удар и слышал ее мысли. Знаете, о чем она в тот момент думала?

Вера не ответила.

— «За что?»!

Вере услышала, как адвокат соскочил и быстро заходил в клетке:

— Я чувствовал, как на меня льют бензин, как чиркают зажигалкой. Боль, всепоглощающая боль… А я всё думаю: «За что?».

Он опять замолчал, тяжело дыша, и уже осипшим голосом продолжил:

— И тут я оказался на тюремной