Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

«Со мной оставалось десять или двенадцать человек; река Кухак была недалеко. Мы потянулись прямо к реке; достигнув реки, мы вошли в воду как были – в кольчугах и в латах. Больше половины реки мы прошли прямо по дну, дальше было глубокое место. На протяжении полета стрелы лошади двигались вплавь, нагруженные нашим боевым снаряжением и оружием. Выйдя из воды, мы освободили лошадей от тяжести. Перебравшись на северный берег реки, мы ушли от врага. Монгольские войска, пришедшие мне на помощь, уже не вели сражение. Они занимались тем, что стаскивали с лошадей моих воинов и грабили их, раздевая до нитки. Таков уж обычай этих язычников-монголов. Подобное бывало не раз; победив, они хватают добычу, а если их побеждают, они грабят своих союзников, сшибают их с коней и тоже хватают добычу. Ибрахим-тархан и множество лучших наших йигитов лишились коней и были убиты монголами».

Позднее чья-то рука, – возможно, рука самого Бабура, – добавила к этой записи стихи:

Будь монголы племенем ангелов, они не стали бы лучше.Даже выбитое на золоте имя их внушает отвращение.

Заклеймив такими словами племя своих предков, Бабур привел афоризм, комментирующий его поражение у переправы: «Кто действует слишком поспешно, живет, держа во рту палец раскаяния».

Его раскаяние было глубоким и неутешным. Всего несколько дней назад он взошел на престол могущественной крепости под ликующие возгласы народа, а на помощь к нему направлялось сильное войско. Если бы он только дождался его прибытия в укрепленном лагере, чтобы с удвоенными силами встретить атаку узбеков!

Больше Тигр никогда не полагался на наемников и не позволял астрологам влиять на свои решения. И никогда не забывал ужасных всадников, кружащих рядом с ним в тылу войска. Против этого маневра было бессильно самое лучшее вооружение, отличные боевые кони и личная храбрость. В итоге множество его проверенных товарищей и великолепных воинов осталось лежать бездыханными на поле сражения.

Безудержно отступавшая к воротам Самарканда армия Бабура прекратила свое существование. Разумеется, первыми сбежали монголы, прихватив все свое снаряжение, а также награбленную добычу; кое-кто из могущественных беков, почуяв надвигающуюся опасность, тоже решил не возвращаться в город. Камбар Али – Бабур не мог не вспомнить о том, что в жилах безответственного Живодера течет монгольская кровь, – последовал их примеру, после того как перевез свою семью и имущество ко двору Хосрова. Другие внешне соблюдали лояльность и вернулись к Бабуру, заняв рядом с ним свое место в совете, – но сначала увезли свои семьи подальше. Все это не укрылось от внимания Бабура.

Нисколько не удивило его и то, что разосланный ко дворам родственников призыв о помощи остался без ответа. Получив ничтожную поддержку в тот момент, когда казалось, что победа на его стороне, он едва ли мог рассчитывать на нее в час своего поражения. С яростью воспринял он известие о том, что в город прибыл гонец от султана далекого Герата, – но не к нему, а к Шейбани-хану.

Несмотря ни на что, Бабур решил стоять за Самарканд насмерть. Верные ему Касим-бек и ходжа Макарам решили привлечь к обороне оставшиеся силы и создать мобильный резерв из безусловно преданных людей, направляя его в наиболее опасные точки на городских стенах, наблюдение за которыми, – об их обороне говорить не приходилось, – следовало поручить горожанам. Сами стены были достаточно крепкими, чтобы некоторое время сдерживать атаки врага.

Тем временем новорожденная дочь Бабура умерла, а жена, Айша, оставила его. Ханзаде, чувствуя свою беспомощность в разгар военных действий, не выходила из своих покоев, предаваясь скорби.

«Беглецы думают только о бегстве»

После допущенного промаха Тигр проявил немалое мужество. Его двоюродный брат Хайдар отмечает, что «Бабур обладал большим мужеством, чем остальные члены его рода. И ни один из его соплеменников не переживал таких необыкновенных приключений».

К тому времени узбеки заняли пригороды, и после нескольких вражеских попыток пробить брешь в обороне города Бабур уяснил, что основная проблема заключается в городском населении, которое, не слишком пострадав, проявляло неуместную храбрость.

«…посреди города, под аркой медресе Улугбека поставили шатер, и я находился там. Простолюдины из каждого предместья и с каждой улицы Самарканда, собираясь толпами и возглашая за меня свои простодушные молитвы, приходили к воротам медресе. Шейбани-хан не решался начать сражение. Несколько дней прошло таким образом. Чернь, не знавшая ран от стрел или мечей, осмелела. Если видавшие виды йигиты удерживали этих людей от бесполезных вылазок, их принимались ругать. Однажды Шейбани-хан начал бой у Железных ворот. Расхрабрившиеся простолюдины смело и далеко рванулись вперед. Я приказал конным йигитам под командой Кукулдаша следовать за ними, чтобы прикрыть их отступление. Узбеки спешились и потеснили простолюдинов, прижав к воротам… Беглецы думают только о бегстве; время пускать стрелы или сражаться для них миновало. Я стрелял из арбалета, стоя над воротами. Я поразил стрелой коня узбекского военачальника конной сотни. Враги наседали и дошли до подножия вала. Занятые сражением в этом месте, мы совсем забыли о другой части города. Там находилось в засаде около восьмисот отборных воинов, а при них – двадцать пять широких лестниц. Шейбани-хан тем временем совершал нападения с нашей стороны.

Кучбек с тремя смелыми йигитами напали на врагов, поднимавшихся по лестницам, сбросили их вниз и обратили в бегство. Лучше всех действовал сам Кучбек, и это был один из его достохвальных подвигов.

В другой раз Касим-бек во главе своих молодцов выехал из ворот Сузангаран, сшиб с коней нескольких узбеков и вернулся с их головами».

Личная храбрость была необходима при обороне городских стен, но не могла облегчить тяготы осажденных. Опытные узбеки прекратили попытки взять город штурмом и отошли на исходные позиции, совершая по ночам вылазки, сопровождаемые грохотом литавр – для того, чтобы лишить сна обессиленных защитников. К тому же в городе начинался голод.

«Пришла пора созревания хлебов, но никто не привозил в город нового зерна. Люди терпели большие лишения; дошло до того, что бедные и нуждающиеся стали есть собачье и ослиное мясо. Обычный корм для коней сделался редкостью, их кормили листьями с деревьев. По опыту оказалось, что лучше всего для этого подходят листья тута и карагача. Многие давали коням размоченные в воде стружки.

В старину говорили: «Чтобы удержать крепость, надобна голова, две руки и надобны две ноги. Голова – это полководец, две руки – подкрепление и помощь, две ноги – вода и припасы в крепости». Мы рассчитывали на помощь и поддержку соседних властителей, но у них были свои планы. Воины и горожане, утратив надежду, начали по двое, по трое убегать из крепости… Даже близкие мне люди и мужи, достойные уважения, перелезали через стену и убегали. В помощи со стороны мы совершенно отчаялись, продовольствия и припасов было мало, а то, что оставалось, приходило к концу.