Голос наших теней - Илона Игоревна Гоменюк

— И всё-таки, я не верю, что ты совсем ничего не знаешь.

Я вскочил со своего места и направился к выходу. Эмоции захлёстывали меня. Я был разочарован в том, что, будучи таким внимательным человеком, так тщательно выбирая своё окружение, я так глупо и безрассудно подпустил к себе Марту.

— Ты считаешь, что моя ведьмовская сила причастна к этим происшествиям?

— А есть ли у тебя вообще, вся эта ведьмовская сила?!

— Не обижай меня, Кристофер, мне и так перед тобой стыдно.

— Чего же ты стыдишься, если ни в чём не виновна?

— Я не виновна перед высшими силами, не виновна перед целым родом, которому дала обещания, но я виновна лично перед парнем, который влюбился в меня без памяти.

В этот момент всё встало на свои места, и я наконец понял, почему давным-давно Марта заранее извинялась и давала мне возможность отказаться от неё.

— Теперь я точно убеждён, что ты причастна ко всему этому! Расскажи мне пока не поздно или это станет нашим последним разговором.

Руки сами собой начали трястись, а ноги подкашиваться. Я ожидал услышать что угодно, но сам даже не представлял, как вообще себя можно оправдать.

— Знаешь, это очень длинная история и мне хотелось бы, чтобы ты выслушал её до конца, приняв с достоинством моё решение, — Кротко произнесла Марта и взяла меня за руку, — Давай присядем.

Мы уселись на кровать и пару минут молчали. Запах шафрана начинал расслаблять меня, и я почувствовал, как меня клонит в сон.

— Скажи мне хоть, что-нибудь. Я не могу больше волноваться.

— Я по-настоящему люблю тебя, Кристофер, поэтому хочу рассказать тебе всю правду. Я надеялась, что такого разговора не произойдёт, поэтому пытаюсь подобрать слова.

— Выкладывай. — Равнодушно произнёс я, не реагируя на её признания в любви.

— Я не первая ведьма в нашем роду. Все мои силы и знания передались мне от прабабушки, которая ещё в детстве открыла в себе этот высший дар. С каждым днём её магические способности росли, и она точно знала, что когда-нибудь, один из её потомков унаследует такую же силу. Во времена, когда жила моя прабабушка, само понятие ведьма олицетворяло зло и жестокость, — Марта сглотнула слюну, и на её глазах появились слезинки, — Она знала, что никому нельзя рассказывать этот секрет. Она вышла замуж по любви. Мой прадедушка был очень хорошим человеком, он ценил, уважал и заботился о своей жене. Да, у них действительно была настоящая семья. Постоянно скрывать свою тайну было невозможно, и вот когда прабабушка окончательно убедилась в глубине чувств своего супруга, она доверила ему самое сокровенное, что у неё было. Он по-прежнему продолжал её любить, но спустя время, по местности пошла молва о том, что она ведьма. Люди боялись за свои дома, за жизни своих детей. Они не понимали того, что она никогда и никому не желала зла. Знаешь, Кристофер, в те далёкие времена, колдовство каралось не законом. Таких людей выставляли на самосуд. Да-да, мою прабабушку сожгли, по старым устоявшимся принципам. Она стояла привязанная к столбу режущими верёвками, а вокруг неё бунтовала разъярённая толпа. Она ждала помощи от своего мужа, от человека, который клялся, что будет вечно её любить, но прадед оказался предателем. Он сделал вид, что ничего не знал об этом и дал ей спокойно умереть на глазах у озлобленных людей. Знаешь, я часто разговариваю с прабабкой и иногда даже слышу её голос. Я чувствую всю её боль, несмотря на то, что этого человека давно уже нет в материальном мире. Однажды, я поклялась ей, что отомщу за неё, накажу всех тех, кто предаёт любимых. В книге заклятий есть специальный обряд, благодаря которому можно разом наказать всех предателей. Ведьму должны полюбить по-настоящему, так, чтобы сердце сжималось до колики. Того самого, кто полюбит, должны принести в жертву высшим силам. Этот чёрный обряд на любовь будет означать, что в мире никогда больше не будет безнаказанности. Все те, кто когда-либо предадут любимых женщин — понесут страшное наказание.

На мгновение мне показалось, что сердце у самого сжалось до колики. По телу пробежала дрожь, а в горле и вовсе пересохло. Я не знал, что должен сейчас сказать, но я бесповоротно разочаровался в том, что когда-то не послушал своих друзей и всё-таки связался с ведьмой Лоренс.

— Человек, которого ты хочешь принести в жертву — это я?

— Я не могу больше скрывать от тебя правды. Я не думала, что сама полюблю тебя, но я должна сдержать своё обещание.

— Что ты со мной делала?

— Нет, не бойся, все те иголки, которые ты находил — всего лишь заговорённые предметы, которые должны были ослабить твою бдительность. Я поила тебя чаем, чтобы ты забывал наши разговоры, чтобы переставал думать о том, что я ведьма.

Меня воротило от Марты. В одночасье, я возненавидел всё то, что с ней связано. Любовь превратилась в отвращение, но язык не поворачивался сказать всего того, что я о ней думал.

— Ты можешь ненавидеть меня, но я уже ничего не могу изменить. Этот процесс необратим и скоро я завершу свой ритуал.

— Знаешь, ты можешь расценить это как враньё, но я больше не чувствую страха. Я не виню тебя, ведь я всё ещё жив и стоит поспорить о том, случится ли со мной вообще что-то. С уверенностью скажу лишь то, что я не желаю тебя больше видеть. Никогда.

Я побежал в сторону дверей и со всего размаха, дёрнул ручку. Чувства переполняли мою душу, но я изо всех сил пытался быть сдержанным. В этот момент никто даже не попытался меня остановить.

Пожалуй, это мерзкая ситуация стала единственным случаем в моей жизни, когда мне по-настоящему захотелось выговориться. Выбежав из ведьмовского логова, я прямиком отправился домой, надеясь застать там ребят в полном составе. Подобно первой медицинской помощи, мне были необходимы настоящие, мужские советы Джеймса, поддержка Аники и весёлые утешения Билли. Разговор намечался длительным, но я был готов ко всему, даже к тому, что ребята станут осуждать меня за ложь, трусость или глупость. Мне было плевать, я просто бежал к ним за помощью. К моему счастью, в комнате были все, и я непременно приступил к рассказу, который следовало бы поведать давно. Ребята с вываленными глазами смотрели на меня, раскрывая рот от всего того ужаса, который я повествовал им. Уже на середине своего монолога, Джеймс нервно расхаживал