Иприт - Всеволод Иванов

Из чувства национальной гордости профессор-докладчик ни одной цифрой, ни одним термином не упомянул об этом факте. По секретной статистике Главного разведывательного управления в Лондоне, разложившимися оказались 75 % Особой индийской армии.

А ведь как тщательно была она подобрана!

Вещи, еще гораздо более удивительные, чем победоносность восставших и поражение колониальных войск, происходили в Китае. Неслыханным образом ознаменовал Китай пятидесятилетие боксерского восстания, полувековой юбилей отчаянной и до последнего времени неизменно безрезультатной борьбы против европейского и американского империализма.

По всей стране был объявлен трудовой бойкот представителям иностранной эксплуатации. Их не трогали и не причиняли им никакого зла физическим оружием. С ними прекратили всякие сношения. Им отказывали в каких бы то ни было поставках, не исполняли для них никаких работ, не обращались к ним, не отвечали на их вопросы, не здоровались — короче, совершенно не замечали их присутствия.

Далеко, в самом сердце страны, в десяти днях пути от Гань-Чжоу в маленькой деревушке жил учитель Пао. Он обучал приходивших к нему китайцев латинскому алфавиту и снабжал их книгами, напечатанными этим шрифтом. Он перевел на китайский язык творения Маркса и Ленина. И не было в Китае человека, которого бы больше знали, которому бы больше верил китайский трудящийся народ.

Учитель Пао покинул свою деревушку. Даже в Гань-Чжоу он не надолго задержался. Он торопился на восток, к морскому берегу, к большим китайским промышленным городам. Здесь, разъезжая из Шанхая в Нанкин, из Нанкина в Сюй-Чжоу, из Сюй-Чжоу в Шань-Чжоу, он призывал трудящихся Китая к трудовому бойкоту и сам руководил движением.

Колонии иностранцев, жирные, тучные, как гнезда паразитов, разъевшихся на теле китайских пролетариев, охватила паника.

Кто мог, спешил покинуть возмутившуюся страну, спешил вернуться в свое не столь доходное, но более надежное отечество. Кто сам не мог отплыть с ближайшим пароходом, тот грузил на борт семью, имущество, награбленное за годы службы.

Открыто и победоносно восставшая Индия и Китай, грозно и хмуро празднующий юбилей боксерского восстания.

В этом звучал смертный приговор мировой буржуазии.

Об этом приговоре неумолимо рассказывали колонны цифр, корни и логарифмы почтенного докладчика на заседании Королевского Ученого Общества.

Хуже всего в этом деле было то, что обе возмутившиеся страны имеют общую границу с СССР.

Кроме точных, проверенных сведений о 50 тысячах комсомольцев, бродили еще неясные, темные слухи о громадных силах непобедимой Красной Армии, будто бы стянутых к границе Китая. Передавали, что под ее защитой, под руководством ее командиров, под наблюдением ее политотделов формируется КАТК — Красная Армия трудящихся Китая, по численности превосходящая все, что было до сих пор известно истории войн и вооружений.

Слухи эти, к великой досаде капиталистов всех стран, казались весьма правдоподобными.

Королям и буржуазии нельзя было терять ни минуты времени. Нужно было действовать сосредоточенно, энергично и быстро.

Главный удар, разумеется, следовало направить на СССР. История тридцатилетнего существования этой республики рабочих и крестьян, правда, с неопровержимой достоверностью доказывала ее непобедимость. Но можно было, по крайней мере, попытаться нанести ей ряд чувствительных поражений. Это побудило бы ее собрать и сконцентрировать силы свои там, где это наименее опасно для Англии и ее друзей. Два-три серьезных поражения заставили бы СССР отозвать своих комсомольцев из Индии и на тысячи верст оттянуть войска от китайской границы.

Когда лишенные поддержки и помощи Китай и Индия будут усмирены и понесут необходимое наказание, тогда можно будет заключить мир и с Советской Россией и вновь ее «признать».

Но со Страной Советов трудно воевать. Войска в нее нельзя посылать. Неизвестно, каким-то газом их там отравляют. Достоверно одно — едва вдохнут они советского воздуха, как тотчас же начинают разлагаться и трещать по всем социальным швам. Пролетарская часть быстро отслаивается от буржуазного и командного состава. Командный состав погибает, а отслоившиеся пролетарии к своим национальным форменным головным уборам прикрепляют красную звезду.

Профессорские цифры вконец заврались со свойственной буржуазным цифрам клеветнической беззастенчивостью.

Единственно возможный способ нападения на Россию — это воздушная газовая атака.

Неизмеримые пространства России не могут существенно стеснить действий воздушного флота. Современные боевые аппараты свободно обслуживают пространства радиусом в пять тысяч километров. При таких достижениях авиации даже и в самой России не много найдется пунктов, тактически недосягаемых.

Впрочем, большевиков аэропланом в небе не испугаешь. И две-три сброшенные бомбы не загонят их в подземные туннели, как некогда немецкие сбрасыватели загоняли робких лондонских клерков.

Добиться успеха можно, только начисто парализовав главнейшие военные, административные и политические центры. Центров же этих на территории Советского Союза немало.

Профессор гнал цифры за цифрами, считал и высчитывал, сколько иприта, люизита, суперпалита и прочих гостинцев нужно пролить и выпустить над русскими городами, чтобы поставить Совроссию перед лицом серьезной угрозы.

Профессор-докладчик считал, профессора-слушатели приходили в уныние.

Получалось, что если заставить всех рабочих Англии и ее союзников работать беспрерывно по 12 часов в сутки, то и тогда нельзя было бы вырабатывать более половины того количества боевых припасов, которое необходимо для нанесения СССР необходимого урона.

В глубокое молчание погрузились и докладчик и его слушатели. Слишком очевидно было, что заставить рабочих работать беспрерывно по 24 часа в сутки — физически невозможно.

Неужели с большевиками совсем нельзя воевать?

ГЛАВА 20

ЗАЧЕМ НУЖНЫ 1 500 000 ТОНН ИПРИТА, об алмазах, о глубоких пещерах и о новом газе СУСАНИТЕ

Профессор Монд давно перестал слушать англо-греко-латинскую речь докладчика, шипящую, как сельтерская вода, струей выбегающая из сифона. Он не глядел на вереницы цифр, убегающие из-под знаков радикала. Монд глубоко задумался, опустив седую голову на руки.

Сколько нужно иприта, чтобы сделать непроходимой полосу в 100 километров, шириной от Белы до Рангуна, по всей сухопутной границе Индии и от Японского моря до Южно-Китайского — по всей границе Китая?

Чтобы запереть восставших рабов в газовую ловушку, оградить их ядовитой пустыней от сношений с советскими большевиками и сделать невозможной какую бы то ни было помощь извне?

Такая сплошная ипритовая блокада дала бы возможность англичанам учинить над обеими странами любую расправу. Монд попутно прикинул в уме, что если убить газами половину жителей в блокированных ипритом странах, то все еще останется население в 400 миллионов душ с лишним. Плотность его в этом случае будет все еще достаточно высокой, чтобы при умелой и правильно поставленной эксплуатации обслужить все нужды английской торговли и промышленности.

Но сколько же нужно иприта для всего этого предприятия?

Тренированные профессорские мозги быстро доставали из кладовых памяти нужные данные. Через четверть часа был готов результат:

1 500 000.

Полтора миллиона тонн иприта нужны для полной блокады восставших стран, для приведения их к покорности и достойного их наказания.

Производительность английской химической промышленности может быть в случае войны доведена до 200 тысяч тонн в год. Вся промышленность буржуазных стран совместно с Англией при крайнем форсировании может выработать 600–700 тысяч тонн.

Чтобы добыть нужные полтора миллиона, придется строить новые заводы, далеко превосходящие размерами и оборудованием знаменитый Эджвудский арсенал. Придется искать новые источники сырья, оборудовать и вести их разработку. Не видно конца работе.

С ней можно справиться лишь в том случае, если всех рабочих Англии заставить работать вдвое больше, чем они работали когда-либо до сих пор.

Задача явно неразрешимая.

Для всех — кроме Монда.

Монд вспомнил далекое прошлое. Год сдачи выпускных экзаменов и кругосветное путешествие, предпринятое с закадычным другом своим Шульцем, также только что окончившим университет.

Трудный, едва преодолимый переход через пустыню на буйволах. Тяжелая туземная фура, безнадежно увязающая в сыпучих песках на гряде дюн или тонущая в топи болот, на многие километры простирающихся вдоль речных и озерных берегов и делающих эти последние недоступными.

Вот, наконец, страна пипикуасов.

Земля черная, комоватая и твердая, как перекись марганца.