Беспощадный рай (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Самое интересное, что матерился он по-сербски. Врагов в Сербии у меня не имелось. Я добросовестно веду списки.

Еще интереснее то, как притихла и побледнела Джулия, глядя на меня широко распахнутыми немигающими глазами.

— Если ты признаешься, кто ты, я смогу помочь.

— Я никакая не важная персона, — последовал ее немедленный ответ.

В прошлом я говорил подобные слова, и тоже лгал.

— Если ты такая не важная, зачем тебе фальшивое имя?

— Увы, Киллиан, но Джулия — мое настоящее имя.

Ее глаза вспыхивают, а тон вызывающий. Каждый раз, стоит ей взглянуть на меня с этим огнем в глазах и пренебрежением, я хочу завалить ее на пол, прижать и зацеловать до такой степени, что она начнет умолять меня целовать ее везде.

— А Джеймсон? Твоя настоящая фамилия? — Она сжимает губы и испепеляет меня взглядом. — Так я и думал.

Она резко встает, ставит стакан с виски на столешницу и вытирает ладони о джинсы.

— Я ухожу, — объявляет она, поворачивается и быстро направляется к дверям лифта с напряженной спиной и плечами.

Я позволяю ей походить, решив налить себе еще выпить.

Через несколько минут она возвращается. Кипя от злости.

— Лифт заперт.

— Да.

— Разблокируй его.

— Нет.

— Я хочу, чтобы ты меня отпустил. — Она повышает голос. — Сейчас же.

Я изучаю ее. В ее голосе слышится резкость, а в глазах — паника. Как будто она думает, что я...

Когда до меня доходит, я чувствую себя полным идиотом, потому что не понял этого раньше.

Она боится похищения.

Не изнасилования, как мне показалось после ее сумасшествия в такси. Хотя, скорее всего, это тоже есть. Но в основном ее беспокойство вращается вокруг того, что ее берут в плен и удерживают против воли.

Страх стать заложником — довольно специфический вид страха, чьи корни растут из определенного воспитания. И, возможно, определенного обучения.

Я вспоминаю ее слова.

«Все наши отцы — плохие люди. Очень плохие люди. Из тех, кому все равно, кому придется причинить боль, чтобы получить желаемое».

Тогда я представил наркоторговцев или еще каких-нибудь заурядных уголовников. Может быть, даже бездушных генеральных директоров-миллиардеров. Но в сочетании с едким презрением в ее голосе каждый раз, когда она называет меня гангстером, неестественным спокойствием, которое она проявляла во время автомобильной погони и перестрелки, и паранойей по поводу того, что она стала жертвой похищения (и, честно говоря, всего остального), я думаю, что моя маленькая воришка — отпрыск кого-то хуже.

Наблюдая за выражением моего лица, она спрашивает:

— Что?

— Джулия, — раздумываю я вслух. — Это же итальянское имя?

— Нет. Английское.

— Нет, если его дарят девушке, родившейся в итальянской семье.

Ее лицо бледнеет, как будто ей дали пощечину.

Бинго.

Что-то на моем лице заставляет ее сделать шаг назад.

— Я не причиню тебе вреда. Нет никакой необходимости пытаться убежать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пожалуйста, отпусти меня, — сдавленным голосом просит она.

— Джулия, мне все равно, кто твой отец.

Она застывает на месте, словно окаменев. Венка на ее шее начинает биться сильнее.

— Я не буду удерживать тебя против твоей воли, — говорю я тихим и безобидным тоном. — Клянусь тебе. Но мне нужно выяснить, кто именно стоял за этим нападением, и разобраться с ним… или с ними. Тогда ты сможешь уйти. Ради твоей безопасности, как и ради моей. Договорились?

Она сглатывает. Ее руки дрожат. Я борюсь с желанием подойти к ней и заключить в объятия, указав вместо этого на коридор за кухней.

— Там есть комната для гостей. Ты можешь пойти туда. Я не буду тебе мешать. — Когда она не двигается, я добавляю: — Дверь запирается изнутри. Рама усилена сталью. Никто не может войти, если ты не впустишь.

— Там есть камеры?

 — Нет. — Она облизывает губы, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь решить, верить мне или нет. — А еще в тумбочке лежит пистолет. Он заряжен. Судя по тому, как ты держала винтовку, полагаю, ты знакома с огнестрельным оружием.

Она прищуривается и смотрит на меня, наверняка жалея, что сейчас у нее нет пистолета.

Затем расправляет плечи и делает глубокий вдох.

— Как ты думаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы узнать все, нужно?

— Максимум несколько часов.

Она моргает. Надеюсь, я ее впечатлил.

— Как мне… как вот так просто... расслабиться на некоторое время, пока не закончишь?

Я склоняю голову набок, наблюдая, как она пытается сохранить самообладание и побороть желание броситься к входной двери. Вот только здесь нет входной двери, о чем она уже хорошо знает.

Я делаю к ней несколько шагов. Когда она испуганно пятится, я останавливаюсь и поднимаю руку, чувствуя укол боли.

— Пожалуйста. Доверься мне.

Ее смех тихий и сухой.

— Ты хоть понимаешь, как безумно звучит от тебя эта просьба?

— Я спас тебе жизнь.

— Ох, точно. — Она выглядит смущенной на мгновение, затем смотрит вниз на свои ноги. — Прости. И... спасибо тебе.

Блядь, она очаровательна.

— Всегда пожалуйста. В любое время.

Она поднимает взгляд и кривит губы. Какое-то время она изучает меня из-под опущенных ресниц, потом вздыхает и вскидывает руки.

— О, черт возьми. Хорошо. Я останусь здесь на несколько часов. Я не хочу верить, что ты сдержишь свое слово, но я верю. В основном. Вопреки здравому смыслу.

Затем Джулия упирает руки в бока и посылает мне свой фирменный взгляд.

— Так что не облажайся, ладно?

— Я скорее умру, чем разочарую тебя, — торжественно обещаю я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Это была попытка пошутить, но, удивительно, я именно это и имел в виду.

Она закатывает глаза.

— Будем надеяться, что в этом не будет необходимости.