Формула шага - Леван Чхаидзе

Я забыл сказать, что раньше, где-то в начале марта, я делал доклад тоже перед большой съехавшейся аудиторией на сессии по физиологическим методам исследования, который тоже сошел хорошо и был дружно «обхлопан». Но ведь к этому докладу надо было написать текст, а к докладу в Академии наук — другой текст помимо тезисов; а тут заказ на статью в медэнциклопедию, которую обязывали сдать не позднее 10 апреля; а с философской сессией, вы думаете, это все? Ко вчерашнему дню сдать доклад для типографии окончательный, вместо предварительного. Я осилил все это, но чего стоила эта музыка, можете себе представить. Вот по этим причинам и не сердитесь на старый, выжатый лимон, которым я являюсь сейчас...»

Но именно в это время Н. А. Бернштейн начинает работу над последним своим трудом, суммирующим весь опыт работы в течение многих десятилетий,— «Очерками по физиологии движений и физиологии активности».

В этой работе он сводит в одно целое весь свой путь в науке. В книге даны выборки из его лучших исследований и некоторые статьи, которые он считал принципиальными.

К концу января 1964 года машинистка едва успела перепечатать около 20 печатных листов текста и...

«Сейчас я в просветах от нездоровья и вперемежку с текущими делами навожу порядок, т. е. проверяю, вписываю формулы, редактирую и т. д. Все это порядком трудоемко, но я надеюсь, если здоровье позволит, покончить с этой работой (включая предисловие) к середине февраля. Тут же, параллельно, идут две с половиной книги еще, все под моей редакцией, с написанием предисловий и т. д.»

И хотя зимой было перенесено воспаление легких, выбившее Николая Александровича на долгое время из колеи, уже в марте он обсуждает с академиком В. В. Париным содержание книги, ее оглавление, окончательно утверждают название.

«Вышла, по-моему, симпатичная книжка в 19—20 печатных листов, из трех разделов и 12 очерков... В авторском предисловии сказано, что книжка пытается подытожить путь, пройденный в этих направлениях советской наукой, в смысле движения вглубь, от внешне описательной биомеханики, через неврорегуляцию, к общим вопросам биокибернетики и активности».

И в конце письма приписка: «Устала рука, кончаю...»

Последний раз Николай Александрович выступил в ноябре 1965 года на широком научном форуме «Кибернетика и спорт». Он уже не имел сил сделать обстоятельный доклад и ограничился кратким вступительным словом в день открытия конференции и председательствованием на одном из пленарных заседаний.

Оказалось, что многие участники конференции, если не большинство, долгое время не видели его. И когда в перерыве он перешел в соседнюю комнату для отдыха, туда началось подлинное паломничество. Чуть ли не все стремились подойти к нему и пожать руку. Тут было, конечно, не до научных бесед!

Через несколько дней конференция кончилась. Все, казалось, опять пошло своим чередом.

Но новая, грустная нота нет-нет да и начинает пробиваться в письмах Н. А. Бернштейна. Вот он пишет друзьям:

«...пора вам взять на себя роль рупоров того направления, для которого я был инициатором, а вы... являетесь адептами и развивателями». Бернштейн намечает вопросы, решить которые у него уже не было физических сил.

Он сдает в печать свой последний труд «Очерки по физиологии движений и физиологии активности», который подытоживает путь, пройденный этой наукой вглубь, и в предисловии пишет, что автор надеется на скорое появление в свет вполне созревшей другой книги, обзора советской биомеханики и физиологии движений «за 45 лет вширь». И зовет своих учеников взяться за создание такой книги.

Он задумывается над проблемой спортивного травматизма. И к этой теме отсылает своих учеников, одновременно давая кратко и точно направление, в котором следует вести работу,— описать биомеханику основных видов спортивного травматизма и указать, где заложены опасности травмирования спортсмена (почему и в каких частях тела). И дает даже практический совет — обзавестись хорошим медиком-консультантом, обязательно дать именно ему написать некоторые главы этой нужной книги.

«Вот сколько возникает новых «иксов», ждущих моделирования и решения!» — восклицает он.

С самого начала научная работа ставила перед Николаем Александровичем эти «иксы». Сначала это были секреты удара молотом и зубилом. Потом — шага и бега. «Иксы» мостостроителей перекрещивались с «игреками» фортепианного удара... Потом стала задавать вопросы космонавтика. Работы, казавшиеся весьма академичными в тридцатые годы, вдруг оказались необходимыми в шестидесятые.

В августе 1965 года Л. Чхаидзе получил от Николая Александровича открытку. Ему уже под семьдесят. И почерк такой же ровный, четкий, как в молодости. И тон письма внешне бодрый и оптимистичный:

«...Растет новое поколение моих научных «сыновей», и стали также множиться и «внуки». Это, несомненно, целая школа, что очень отрадно».

Это было последнее письмо. Через пять месяцев, 16 января 1966 года, его не стало.

Небольшая группа учеников немедленно прибыла на квартиру (Н. А. Бернштейн жил очень скромно на улице Щукина, там же, где когда-то жили родители), и тут все выяснилось.

За год до смерти он почувствовал, что заболел неизлечимой болезнью, и сам себе поставил диагноз — рак печени. Он твердо знал, что дни сочтены. Но никогда никому ничего не говорил. И лишь на предложение провести в 1966 году его семидесятилетний юбилей как-то странно отмолчался. Только жену предупредил, что до весны этого года не доживет.

Спокойно и трезво он подводил итоги. В августе выправил верстку, а в конце 1965 года подписал в печать «Очерки», прочитал корректуры английского издания.

Затем привел в полный порядок архив. Составил список лиц, которым следовало отправить авторские экземпляры «Очерков». В последний раз немного поработал 4 января — правил так и не завершенную работу «Развитие размеров головного мозга».

Его смерть вызвала многочисленные отклики в печати. После кремации (такова была его последняя воля) урна с прахом была захоронена на Новодевичьем кладбище, рядом с могилами отца и брата, умершего несколько лет назад.

Заключение

Итак, что же дали науке работы Н. А. Бернштейна? Это большой и сложный вопрос. Как мы видели, науке о движениях человека долго «не везло». Она, как это ни странно, почти изо всех биологических дисциплин стала развиваться последней, причем основной толчок ее развитию дали работы Николая Александровича. Лишь когда они появились, а тем более понадобились для решения практических задач, о них вспомнили и заговорили, а наука о движениях человека получила мощный стимул для своего развития.

Можно считать общей закономерностью то, что становление и развитие любой отрасли науки всегда связано с практическими потребностями человека. Так, например, произошло с термодинамикой, развитие которой проходило в тесной связи с потребностями человечества в тепловых двигателях.

Если обратиться к истории биологических наук, то легко заметить, что они развиваются и совершенствуются в зависимости от потребностей, вытекающих из стремления человека удовлетворить себя пищей и теплом, то есть практически агрономических дисциплин. Отсюда — развитие анатомии и физиологии животных, генетики, ветеринарии и т. п. Или из стремления продлить свою жизнь, лечить себя от болезней. Отсюда развитие всех биологических дисциплин, связанных с комплексом медицинских наук.

От науки о движениях человека ожидать сразу практической пользы было трудно. В самом деле, нарушение двигательного навыка, если только он не выпал полностью, решающей опасности не представляет. От хромоты еще никто не умирал, лечить же ее очень трудно.

Другое дело — нарушение сердечной функции. Тут смертельная опасность налицо. Лечение необходимо и при своевременно принятых мерах реально. Примеров можно привести сколько угодно, но все они приведут к однозначному выводу: развитие науки о движениях человека тормозилось потому, что этого не требовала настоятельно жизнь.

Но это далеко не все.

Другая сфера приложения этой науки — становление и совершенствование двигательных навыков человека. Имеются в виду и трудовые навыки, и повседневные, и спортивные.

Здесь положение еще сложнее. Повседневными, так сказать, житейскими навыками человек овладевает начиная с раннего детства и не задумывается об их биомеханической сложности. Да и сам процесс обучения этим навыкам довольно прост и больших затруднений не представляет.

Остаются трудовые, спортивные навыки, выполняемые в особых условиях. Но освоение трудовых навыков происходит, как правило, в молодые годы, когда человек к этому наиболее приспособлен. Методика освещена во многих случаях опытом веков, а может быть, и тысячелетий. Большинство навыков выполняется под зрительным контролем. Наконец, освоенные движения, несмотря на их сложность, выполняются с такой легкостью и простотой, что мы, как правило, не отдаем себе отчета в том, что, двигая, например, рукой, мы управляем открытой кинематической цепью с восемью степенями свободы у последнего звена.