Секретный архив Шерлока Холмса - Сергей Мухин

Лестрейд заволновался:

– Господа, вы не знаете самого главного, – не найдя в наших лицах никаких признаков заинтересованности, выпалил: – Паркер повесился сегодня утром!

– Что? – воскликнул Холмс.

– Паркер был найден в своей квартире повешенным! Предсмертной запиской он объясняет своё решение тем, что очень сильно переживал за ту последнюю семью, тех маленьких детей…

– Инспектор, вы уверены в этом? – прервал его речь Холмс. – Ему точно никто не помог? Он именно так написал в этой записке? Экспертизу почерка делали? Судя по тому, что было в зале суда, он совсем не выглядел раскаявшимся.

– Холмс, что вы так переживаете? – Лестрейд усмехнулся. – Вы ведь совсем недавно говорили о том, что ему место на виселице. Да, экспертиза показала идентичность почерка, ну, он не настолько красноречиво написал, но суть в этом. С запиской можете ознакомиться в Скотланд-Ярде. На теле нет других насильственных признаков, в этом тоже можете убедиться, если есть желание. Ну а суд? Вы же знаете, это был человек высокой выдержки, он умел контролировать свои эмоции.

– Это всё странно, очень странно. Спасибо, инспектор. А место преступления можно осмотреть?

– Конечно. Внизу вас ждёт полицейский экипаж, он и отвезёт.

– Уотсон, вы со мной?

– Конечно, Холмс, – я хорошо помнил последнее дело этого любителя убивать с помощью бритвы. Найденная семья была буквально исполосована с ног до головы – представишь, плохо становится. Иногда Паркер подвешивал за ноги свои жертвы, и когда их находили, в телах крови практически не оставалось. Любить подобное, а самому просто повеситься. – Хорошо бы взглянуть на тело.

– Взглянем, обязательно взглянем, Уотсон. А вы, Лестрейд, с нами?

– Нет, господа. Была трудная ночь. С ног валюсь, не спал почти двое суток, – и действительно, только сейчас я заметил, что инспектор выглядит необычно. На нём была какая-то странная рубашка, да и весь он был какой-то помятый. – Вы подбросите меня до дома, ну а дальше всё, что хотите, но без меня.

– Ну, так и порешим, – подытожил Холмс.

Пока мы собирались, Лестрейд оставался в гостиной, и мне показалось, что он заснул, хотя и сидел совсем в неудобной для этого позе. Но стоило нам появиться, как он сразу как ни в чём не бывало встал и вышел с нами из дома. У дверей стоял полицейский экипаж.

– А как было обнаружено тело? – спросил Холмс Лестрейда, когда мы тронулись.

– Дежуривший в этом районе Герберт Рэнсон увидел это в окно.

– В окно… – задумчиво повторил Холмс и замолчал.

Вскоре мы расстались с инспектором. Всё же было очевидно, что он выжат, как лимон. Дальнейшая дорога проходила в молчании. Холмс был погружен в себя, молчал и я. Сначала я размышлял о причинах, побудивших Гарнера совершить подобное, но потом, неожиданно отвлёкшись, увидел в окно, как маленький мальчик в сопровождении мужчины, видимо, отца, ехал верхом на пони. Он был серьёзен в этом занятии, и мне неожиданно вспомнилось моё детство. На лето я с родителями приезжал в усадьбу моего дедушки, отставного полковника-кавалериста. Мне нравилось рассматривать его боевые награды, слушать истории о сражениях, в которых он участвовал. Добрый был у меня дед. Иногда он разрешал мне посмотреть и его саблю, с трудом поднимая которую, сидя верхом на деревянной лошадке, я явственно представлял себя участником всего того, о чём слышал. А однажды дед отвёл меня в конюшню, расположенную в конце близлежащей деревни, и я впервые прокатился верхом на лошади. Я был горд. Я просил деда взять в следующий раз с собой его саблю, чтобы полностью ощутить себя тем лихим кавалеристом, каким я представлял деда. Но следующего раза не было – дед умер. Отец сказал, что не было рядом хорошего врача, и это предопределило мою будущую профессию. Сколько мне тогда было…

– Уотсон, – услышал я вдруг знакомый голос, – вы что, спите? – и я ощутил похлопывание по плечу. Открыв глаза, я увидел рядом с собой моего улыбающегося друга. Оказалось, что я задремал. – Приехали, – экипаж стоял перед двухэтажным домом.

– Добрый день, господа, – приветствовал нас молодой констебль. – Вы мистер Холмс? – обратился он к моему спутнику.

– Да, – мельком взглянув на него, ответил Холмс и, оглядевшись, спросил. – Это окно? – указывая на окно без занавесок на первом этаже.

– Да, оно самое, – констебль неотрывно смотрел на Холмса.

– Вы что-то хотите сказать? – спросил Холмс, видимо, недовольный столь пристальным разглядыванием себя.

– Мистер Холмс, я восхищаюсь вами! – это восклицание заставило Холмса полностью переключить своё внимание на полицейского, который прямо светился от счастья, лицезря моего друга. И тот восторженно продолжил, – Я мечтал увидеть вас за работой и хоть немного стать похожим на вас…

Понимая, что если не остановить этот поток восхищения, то он может сильно помешать нашей работе, я решился включиться и задал ему вопрос:

– Ваше имя?

– Джон. Джон Скот, сэр.

– Вы давно в полиции?

– Нет. Первый месяц. А вы доктор Уотсон? – переключился он на меня.

– Да, – не давая возможности засыпать меня вопросами либо хвалебными или иными речами, я продолжил: – Вы обнаружили тело?

– Нет, это Герберт Рэнсон. Я его сменил утром в шесть, когда Паркера уже увезли.

– То есть, – вмешался Холмс, – вы ничего не видели?

– Нет, – полицейский погрустнел, – мистер Холмс.

– Ну, тогда проводите нас в комнату, где это произошло.

– Сюда, пожалуйста. – И он повёл нас в дом.

Я был удивлён обстановкой комнаты, поскольку был наслышан, что Паркер жил на широкую ногу, да и Холмс, видимо, тоже, так как на несколько секунд задержался в дверях, впрочем, это всё же произошло по другой причине.

Комната была небольшая, квадратная. Слева от окна стоял небольшой стол, а напротив окна на стене висело несколько полок, на которых располагалась всякая всячина, начиная со статуэток слоников, заканчивая бутылками из-под виски. Справа от окна стояла железная кровать, застеленная грязным бельём. Единственный стул валялся между окном и полками, и над ним на потолке находился крюк со свисающей с него верёвкой, обрезанной наполовину. Лишь два дорогих костюма, висящих на стене справа от входа, говорили о том, что хозяин этой комнаты всё же был не бедным человеком.

Я оставался стоять у двери, пока Холмс внимательно изучал всю эту небогатую обстановку.

– Во сколько был обнаружен труп? – спросил Холмс Джона Скота, стоявшего рядом со мной и внимательно наблюдавшего за работой моего друга.

– В три сорок утра.

– Мгмг, – промычал Холмс. – Где в этот момент находился патрульный?

– Вон там, – и констебль показал на противоположную сторону улицы.

– Странно, – Холмс поджал губы. – Вы здесь ничего не трогали?

– Нет, как можно, – быстро ответил молодой человек, было видно, что он искренне возмущён подобным вопросом. – Нам запрещено что-либо менять без указания инспектора.

– Свеча стояла на столе, когда вы первый раз сюда вошли?

– Да, – обеспокоенно произнёс он.

– Где можно найти Рэнсона?

– Сожалею, мистер Холмс, но я не могу сообщить его адрес. Вам лучше обратиться к инспектору Лестрейду.

Холмс ещё раз оглядел комнату, достал носовой платок и провёл им в разных частях комнаты. Оглядев результаты, запечатлённые на платке, удовлетворённо хмыкнул:

– Нам здесь больше делать нечего, Уотсон, – приглашая меня покинуть квартиру, но внезапно задержался, – Джон, – обратился он к поникшему констеблю, – вы не будете против, если мы вас ещё раз навестим, как стемнеет?

– Что вы, мистер Холмс! – оказывается, как мало надо было ему, чтобы вновь воспрянуть духом.

– Тогда до вечера. И никому ни слова.

– Буду вас ждать.

Мы с Холмсом вышли. Полицейский экипаж терпеливо дожидался нашего возвращения, чтобы доставить в Скотланд-Ярд для ознакомления с предсмертной запиской Паркера.

Я пытался обсудить увиденное, как только мы тронулись, но Холмс замкнулся, и, поняв бесполезность своих попыток, я переключился на меняющийся за окном пейзаж. В сравнении с тем, что было, когда мы отъезжали от Бейкер-стрит, на улицах стало оживлённее, и эта суетливость не вызвала во мне тех чувств, которые возникли по дороге к месту преступления. Место преступления. Почему мне подумалось о квартире Паркера именно так? Ведь всё доказывало обратное. А что всё? Лишь наличие записки, которую надо ещё изучить, да отсутствие внешних насильственных признаков на теле, хотя Паркера могли вначале усыпить, что тоже необходимо было проверить, говорило об отсутствии преступления, но… Ещё раз вспомнилась комната. Что-то меня насторожило. Почему Холмс спросил о свече? Рано утром, когда обнаружили повешенного, было темно, тем более в это время года солнце встаёт около восьми. Кроме того, рядом с домом не было фонаря, а в комнате я не заметил других источников света, кроме свечи, стоящей на столе. А это значит, что кто-то переставил свечу с настенных полок. Да, именно с полок, так как иначе нельзя было увидеть повешенного. Значит, повешенный хотел, чтобы его быстро обнаружили, либо этого хотели те, кто помог Паркеру отправиться на тот свет.