Текущий момент и другие пьесы - Виктор Шендерович

ТИШУКОВ. Я давно не майор, и вы это прекрасно знаете.

КАМИНСКИЙ. А кто же вы теперь? Полковник?

ТИШУКОВ (после паузы). А забавно все повернулось, да?

КАМИНСКИЙ. Обхохочешься. (После еще одной паузы.) Ну что, приступим к созданию светлого образа? Приступим. Значит, так: на Лубянке вы не диссидентов мучили, а работали на чужбине. Радистка Кэт, профессор Плейшнер, тайные встречи с женой.

В оркестре на два такта возникает тема из «Семнадцати мгновений весны»: «Боль моя, ты покинь меня…»

КАМИНСКИЙ. Вот именно. (Оркестру.) Хорош.

Тема, киксанув, прекращается.

Потом — возвращение на Родину, развал великой страны… — вы запоминаете? Развал великой страны. поруганные идеалы, горечь прозрения. приход к христианству.

ТИШУКОВ. Это обязательно?

КАМИНСКИЙ. Христианство? Разумеется. Будем делать из вас аятоллу, придете и к мусульманству, а пока извольте пару раз в году со свечкой.

ТИШУКОВ. Вы не были таким циником.

КАМИНСКИЙ. Помогли добрые люди. Будем меряться цинизмом?

ТИШУКОВ. Будем делать свою работу. Каждый — свою!

КАМИНСКИЙ. О-о, входите в образ, хорошо. Значит, в общих чертах направление понятно: последний герой, спаситель Отечества. Поехали!

Отмашка в оркестр. Оркестр гремит цирковым маршем Дунаевского.

КАМИНСКИЙ. Эй, вы, там!.. (Хлопает в ладоши, вежливо.) Без хулиганства! И-и!..

Оркестр гремит маршем «Прощание славянки».

Каминский отступает в тень, потом и вовсе исчезает, — а на сцене начинается клоунада «Спаситель Отечества».

И вот уже Тишуков среди народа — на палубе корабля в шапке с якорем, на ферме в белом халате; дарящий девочке воздушный шарик; жмущий руки ветерану; «чеканящий» мячик со спортсменами; стоящий у алтаря со свечкой. «Народом» в поте лица своего работает Толстый — работники манежа еле успевают «на подхвате» с костюмами и реквизитом. Не сачкует и Долговязый — он все время выбегает на авансцену и спрашивает у публики: «Who is Пьётр Пьетрович?» А Тишуков все жмет руки, все гладит детей по головам и машет народу. Музыка сменяется скандированием: «Петр Пе-тро-вич! Петр Пе-тро-вич!..»

И вдруг в ритм скандирования, постепенно заглушая его, входит глухой, неровный и отчаянный стук — тот же, что был вначале…

ТИШУКОВ. Что это? ТОЛСТЫЙ. Что?

ТИШУКОВ. Что за стук? ТОЛСТЫЙ. Какой стук?

ТИШУКОВ. Не валяйте дурака! ДОЛГОВЯЗЫЙ. А, да. Стук.

ТИШУКОВ. Что это?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Слушайте, какая нам разница? Давайте лучше еще народу помашем — там две бабушки необнятые стоят и солдат подвезли «ура» кричать. Сделайте людям радость.

ТИШУКОВ. Что за стук, ты?.. (Резко рвет Долговязого вниз за ворот.)

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Это с подлодки, Петр Петрович. Подлодка утонула.

ТИШУКОВ. Как. утонула?

ТОЛСТЫЙ. Физически. Вы давеча на кораблике военном катались, помните? В шапочке. Велели повышать обороноспособность. Ну и вот.

ТИШУКОВ. Что?

ТОЛСТЫЙ. Ну что, что. Учения начались наперегонки! А лодка старая, и торпеда старая… Ну и…

Пауза.

Слушайте, вам это надо? Утонула и утонула.

ТИШУКОВ. Как не вовремя, а!

ДОЛГОВЯЗЫЙ (осторожно). Я думаю, это американцы.

ТИШУКОВ. Что?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Американцы протаранили нашу лодку! Провоцируют напряженность! Всем будет лучше, если американцы.

ТОЛСТЫЙ. Ага! Давайте вдуем американцам! Ну хоть по телеку.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. По телеку у нас славно получается!

ТОЛСТЫЙ. Я побегу сказать, чтобы вдули?

ТИШУКОВ. Погодите, а — стук?

ТОЛСТЫЙ. А-а. Ну, там такая история… Там живые остались.

ТИШУКОВ. На лодке?

ТОЛСТЫЙ. Ну. Человек двадцать, в пятом отсеке. Ну и стучат по обшивке.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Но мы лучше скажем, что все погибли. Мы их

лучше потом наградим! Так всем будет лучше.

ТИШУКОВ. А… можно спасти?

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Да черт его знает.

ТОЛСТЫЙ. Норвеги кричат, сволочи, что могут спасти. На

весь мир третий день кричат. Но я думаю — врут!

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Ага! Хотят пробраться к нашей лодке!

ТОЛСТЫЙ. Разведать секреты!

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Спекулируют на крови!

ТОЛСТЫЙ. Я побегу?

ТИШУКОВ. Куда?

ТОЛСТЫЙ. На телек. Сказать, что спекулируют на крови!

ТИШУКОВ (после паузы). Только ты, что ли, потоньше как-то.

ТОЛСТЫЙ. Чего?

ТИШУКОВ. Улыбку хоть спрячь, урод!

ТОЛСТЫЙ. Обижаешь, командир. Нешто мы ремесла не знаем?

Уходит. Стук продолжается.

ТИШУКОВ. Черт возьми, а!

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Может, водочки?

ТИШУКОВ. Я не пью.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. Зря. (Натыкается на взгляд Тишукова.) Я пойду?

Тишуков молчит. Долговязый уходит. Звуки ударов.

Затемнение.

В темноте отчаянный ритм ударов по обшивке постепенно соскакивает на джазовый ритм.

Светает. Место, где сидит Тишуков, начинает затягивать белым театральным дымом; площадка с ним начинает медленно подниматься вверх, и дым становится пеленой облаков…

Возле Тишукова, возлежащего на подушках, обнаруживается клетка с хомячком, рядом — кальян. Тишуков затягивается, прикрывает глаза. Последний «квадрат» темы — и овации.

ГОЛОС ПО РАДИО. Легкая музыка на коротких волнах! Мы вернемся в эфир после краткой сводки новостей.

ТИШУКОВ (хомяку). Я-ша… Скажи: добрый вечер! Доб-рый ве-чер. Не можешь… Эх, Яков Кондратьевич, ничего вы не можете! Хомяк вы, одно слово: хомяк…

Крик из-за кулис, и тут же второй — там кого-то пытают. Тишуков неторопливо курит кальян, потом щелкает пультом. По щелчку в луче света появляется ДИКТОР.

ДИКТОР. Сегодня в Кремле Петр Петрович наградил группу деятелей культуры. Выступая с ответным словом, Федор Достоевский поблагодарил Петра Петровича за высокую оценку его труда и пообещал в дальнейшем писать еще больше.

ТИШУКОВ (радостно). Вот же бляди, а!

ДИКТОР (Тишукову). Не то слово!

Тишуков щелкает пультом, и Диктор исчезает. Крик из-за кулис. Появляется КАРЛИК (тот, что был при Ясеневе); выволакивает сервированный поднос. Тишуков, как собаку, треплет Карлика по голове, тот на лету целует руку, потом коленку.

Как жизнь, маленький?

КАРЛИК. Теперь хорошо, Петр Петрович. Теперь — просто нет слов! А раньше было очень плохо. До вас то есть.

ТИШУКОВ. Понял, понял. Иди.

Карлик уходит, но Тишуков цокает (точь-в-точь как раньше Ясенев), и Карлик возвращается.

Сюда его давай.

Карлик уходит. Тишуков снова щелкается пультом.

ДИКТОР (появляясь в луче света) …последнего соцопроса. Более восьмидесяти процентов россиян поддерживают политику Петра Петровича; из них сорок пять заявили, что не представляют себе жизни без Петра Петровича. Не поддерживают политику Петра Петровича пять процентов россиян, но они об этом еще пожалеют.

Появляется ЖЕНА ТИШУКОВА.

ЖЕНА. Ты обещал Димке сходить в планетарий. ДИКТОР (Жене Тишукова). Не мешайте работать.

Щелчок пульта, и Диктор исчезает.

ТИШУКОВ. Что?

ЖЕНА. Ты обещал Димке сходить в планетарий.

ТИШУКОВ. Когда?

ЖЕНА. В восемьдесят третьем году.

ТИШУКОВ. Обещал — схожу.

ЖЕНА. В каком году?

ТИШУКОВ. Вон из моего сна. (Пауза.) Русского языка не понимаешь? Ты, сновидение!.. Пошла вон.

ЖЕНА. Дурак.

ТИШУКОВ. Все это сон. (Хомяку.) Правда, Яков Кондратье-вич?

ЖЕНА. Я от тебя уйду.

ТИШУКОВ. А вот и нет. Спорим?

ЖЕНА. Ну, ты подлец.

ТИШУКОВ. Раньше надо было.

ЖЕНА. Раньше я одна знала, что ты подлец. Теперь все узнают.

ТИШУКОВ (хомяку). Она мне угрожает, хе-хе.

ЖЕНА. Кто тебе угрожает, о господи? Совсем ты рехнулся. Спи дальше, дурак. (Уходит.)

ТИШУКОВ. Никто мне не угрожает. Ни-кто…

ТОЛСТЫЙ и ДОЛГОВЯЗЫЙ ввозят ЯСЕНЕВА. Он примотан к носилкам на колесах, во рту кляп.

ДОЛГОВЯЗЫЙ (клоунским развязным голосом). А вот и мы-ы-ы!

ТИШУКОВ. А-а, Сергей Ильич! Добрый вечер.

Ясенев что-то мычит сквозь кляп.

Это вы про железную дорогу? Вы что-то говорили про какую-то дорогу, про активы. Нет? Разве не говорили?

ТОЛСТЫЙ. Я не слышал.

ДОЛГОВЯЗЫЙ. И я не слышал.