Внутренний враг. Пораженческая «элита» губит Россию - Михаил Леонтьев

Такая служба продолжается пять лет, а затем кадеты выбирают на остающиеся три года специализацию, продолжая службу, т. е. обучение, в одном из трех т. н. «опричных корпусов»: корпусе воинов, корпусе стражей или корпусе правителей. Корпуса скорее являются типом образования и подготовки, нежели частями опричного сословия; по крайней мере, принадлежность опричника к одному из них никак не обозначается, даже на неформальном уровне. Корпус воинов готовит армейцев, корпус стражей — полицейских, а корпус правителей — гражданскую администрацию; впрочем, различие подготовки не носит критического характера, и в последующем опричники, как правило, проходят неоднократную переподготовку, так что, например, 40-летний опричник (если он пришел служить в 15–20 лет) скорее всего имеет полную подготовку во всех трех корпусах. Во время этих трех лет кадеты уже активно участвуют в соответствующей работе и поэтому, хотя в основном продолжают жить в лагере, регулярно надолго переезжают жить в общежития для опричников. Кстати, раньше, с 2013 года, когда была введена опричнина, и до учреждения Третьей Империи в 2020 году, начальная служба была не восьми-, а пятилетней: базовая служба продолжалась три года, а специализированная два. По завершении начальной службы происходит главное событие в жизни опричника — принесение трех обетов, после чего он, собственно, и становится полноценным опричником.

Обеты

Обет первый — обет служения. Принося его, опричник клянется в том, что служение Империи и ее народу (именно в такой последовательности) есть главная и высшая цель в его жизни и смерти; что именно самозабвенное исполнение этой цели и есть его путь к спасению души и обретению жизни вечной. В том, что ни при каких обстоятельствах, ни из жадности, ни из трусости, ни из властолюбия, ни из тщеславия, не отступит он от этой цели. «Как Господь наш Иисус Христос завещал в притче не зарывать в землю талант свой, данный тебе господином, — произносят опричники ритуальный текст, — так и я не зарою в землю ту решимость защищать страну свою и народ свой до конца, что дал Он мне». И далее: «Мы дозор, который бережет эту землю Господню; мы пастухи, которые охраняют на этой земле овец Его. Добрый пастырь жизнь свою кладет за овец своих, учит нас Господь, и мы без сомнений и печали отдадим свою жизнь за страну и народ, потому что поручил их нам Хозяин овец и пастбищ. А иначе не обретем жизнь вечную на небесах, а на земле жизни вечной и так никому не обещано». Кстати, эта метафора — восприятие себя как пастухов — играет, наряду с восприятием себя как дозора, важную роль в мифологии опричников: их сословная эмблема имеет именно такой смысл, хотя на самом деле это смысл превращенный. Дело в том, что само понятие «опричники» возникло в XVI веке, при царе Иване IV Грозном, и оставили они по себе вовсе не добрую память, являясь общероссийским карательным отрядом; их эмблемой была собачья голова и метла, что означало «грызть, как псы, вычищать, как метла» (в смысле врагов царя). У нынешних же опричников (почему они так назвались — см. главу «история») она превратилась в собачью голову и пастуший посох, что означает «пасти и защищать». Поэтому, к слову сказать, собака считается у опричников священным сословным животным; они ввели закон о собаках, установивший для собак в Российской Империи совершенно особый статус, типа статуса коров в Индийской Федерации, а если опричник увидит на улице кого-то мучающего собаку, он его убьет на месте (это часть третьего обета, см. далее). Но вернемся к первому обету. Опричник обещает защищать не только страну и людей, но и веру и Церковь: «Церковь есть тело Христово, я же есть телохранитель. Господь защищает нас, мы же обязаны защищать дело Его на земле». Причем в обете это взаимосвязано: Империя в нем представляется не как место, где живут вверенные опричникам самим Господом люди (вернее, не просто как такое место), а как религиозная ценность, имеющая поистине космическую значимость. «Царство дьявола — анархия и тирания», есть слова в обете, «и только тонкая цепь нашего дозора отделяет закон, порядок и справедливость от этого царства. Не будет нас — не будет угодной Богу Православной Империи». Здесь важно понимать, что каждый опричник (и это находит свое отражение в первом обете) осознает себя как автономную и самодостаточную грозную боевую единицу: дело тут не только в том, что один опричник в полном боевом снаряжении (а оно хранится по месту жительства у любого опричника — я еще буду писать об этом в главе «военная организация») обладает достаточной огневой мощью, чтобы убить тысячи, а в большом городе и десятки тысяч, человек, и уничтожить целые подразделения, а то и части, врага. А в том, что и без оружия и брони он есть почти такая же грозная сила, потому что везде, где есть цивилизация, он завладеет необходимым оружием или изготовит его — а там, где цивилизованность низка, оно ему и не нужно. «Моя сила в моих товарищах, — произносит опричник, — но отсутствие живых товарищей не остановит меня в моем долге. Пока я жив, Империя стоит, даже если я последний живой». В этом ощущении у опричников причудливо сплетаются крайний коллективизм с крайним индивидуализмом, стоицизм и фатализм с космическим самовосприятием; и очевидно, что свой вклад в это вносит не только Православие, но и мироощущение дальних языческих предков русских, варягов, которые верили в то, что в последней битве богов, Рагнарек, боги и люди потерпят поражение и изменить этого нельзя — но все равно надо биться до последнего. «Я служу ради службы, — говорит опричник, — а не ради победы». И, наконец, очень важное место в первом обете занимает тема бескорыстности служения. «Не для кормления приставлен я к стаду, — звучат слова обета, — но для защиты. Не народ создан для моего удобства, но я для того, чтобы служить ему, ибо такова воля Божья».

Второй обет — обет умеренности. На разговорном языке в народе он называется обет бедности, но, как вы увидите из дальнейшего, официозное название точнее передает его смысл; интересно, что обет нестяжательства, который приносят наши католические монахи, по смыслу является лишь частью этого обета. Существо этого обета в презрении ко всему материальному: к деньгам, имуществу, комфорту и удовольствиям. Опричник клянется не накапливать денег и не думать о них, не приобретать и вообще не иметь собственности, кроме самой необходимой для жизни и выполнения долга, а и за ту не держаться и не огорчаться при ее потере. «Не скапливайте себе сокровища на земле, ибо тогда на земле будет сердце ваше, учил нас Господь, — говорит опричник, — и я обещаю точно следовать этому». Причем все устроено так, что он может не думать о деньгах, потому что, становясь опричником, человек начинает получать жалованье, которое, как он знает, не изменится до конца его жизни (кроме индексации). Его размер — ныне он составляет 1216 рублей в месяц, т. е. около 5000 наших долларов — вполне достаточен для нормальной скромной жизни, но у опричников от него, наоборот, почти всегда остается, потому что они практически ничего не покупают из вещей и мало за что платят. Судите сами: квартир и домов опричники не покупают, это считается прямо запрещенным вторым обетом; они или живут в общежитиях, о которых я расскажу чуть позже, и ничего за это не платят, либо снимают квартиру, что оплачивается бухгалтерией их базы. Опричнику не возбраняется снять более дорогую квартиру, чем предусмотрено бухгалтерией, и доплачивать разницу самому, но никто из них не смог вспомнить таких случаев (потому что незачем, в их понимании). Они все бесплатно пользуются одинаковыми автомобилями, которые называются «Каштан Импульс-универсал» и представляют из себя довольно уродливый, но большой и мощный военный внедорожник с турбиной; их выпускают специально для армии и полиции, и продажа их кому-либо кроме опричников, в т. ч. юридическим лицам, запрещена. Хотя они считаются общим имуществом (казенным, как говорят русские), то есть попользовался — верни на место до следующего раза, опричник может взять автомобиль только для собственного пользования и держать его по месту жительства; это бывает не редко, но и не так уж часто, потому что опричники любят пользоваться общественным транспортом или ходить по улицам, считая это дополнительным патрулированием (см. далее). Из одежды и обуви они большей частью носят цивильную форму (см. далее), которая вся бесплатна, а другую одежду в основном используют для «свободного поиска», т. е. скрытого патрулирования, и по этой причине она самая невзрачная и дешевая. Медицинское обслуживание у них, естественно, бесплатно, поскольку оно бесплатно в России для всех, а если у них есть дети, они тоже не особо за них волнуются, потому что на каждого ребенка, у которого хотя бы один родитель опричник, до 15 лет выдается пособие, ныне равное 204 рублям в месяц; к тому же среднее образование в России бесплатное, а высшее в основном бесплатное. Обычные развлечения земцев, такие как кино, вирту или общевирту, спортивные соревнования, казино, дискотеки и т. д., — опричники презирают, считая их все декадансом (особенно презирают они спорт, считая его пародией на военные навыки); по сути, они тратят деньги только на еду и выпивку или наркотики либо на секс-услуги. Но и в этом они предпочитают все простое и недорогое, причем это не связано с деньгами, а отражает их твердую убежденность в том, что все дорогие, совершенные вещи и услуги не просто бесполезны, а мерзки — образно выражаясь, они считают, что эксклюзивное двадцатилетнее красное вино не просто ничем не лучше дешевого портвейна, а хуже. Это связано с их представлением о том, что комфорт и удовольствия создают зависимость от себя, т. е. порабощают, и высасывают, таким образом, из них силу, которая для них является культом (на их сословной эмблеме, под собачьей головой и посохом, большими буквами на вымпеле написано слово «СИЛА»). В обете есть слова «не дам одеть на себя ярмо богатства, которое тяжелее, чем ярмо нищеты; не дам посадить себя в золотую клетку, которая крепче стальной. Не дам удовольствиям мира сего выпить из меня силу, заменив ее на изнеженность». Теперь вы понимаете, дорогие соотечественники, почему я написал, что название «обет умеренности» точнее, чем «обет бедности»: бедность есть характеристика возможностей, а умеренность — желаний, проистекающих из представлений. Понятно также, почему этот обет не сводится к нестяжательству: само по себе отсутствие имущества вовсе не означает умеренности в привычках и презрения к комфорту — коммунистическая элита времен поздней Второй Империи в России жила очень широко, формально не имея особой собственности; то же можно сказать о российских криминальных лидерах, т. н. «ворах в законе». Но вернемся к материальной стороне жизни опричников: завершающая причина, почему они могут не думать о деньгах, — это наличие системы, называемой «общак»; это значит, что перечень того, что оплачивает за них база, не закрытый. Поясню на примере, что это значит: однажды я разговаривал с опричниками на их базе, расспрашивая их обо всем (кстати, они ко мне везде относились довольно дружелюбно), и услышал разговор о том, что один из них вчера устроил в каком-то заведении дикий загул, заплатить за который у него не было денег, и заведение тут же отправило электронный счет на базу и получило проплату. На мой вопрос о том, должен ли он будет отдать эти деньги, опричники пожали плечами: захочет — отдаст, не сочтет нужным — нет; никто ему ничего не скажет, если это не слишком часто. Если же у него есть реальная нужда в чем-то крупном, выходящем за пределы его финансовых возможностей, но не за пределы второго обета (например, пластическая хирургия или платное высшее образование для подруги или ребенка), за это заплатит база, даже если это и большая сумма — в последнем случае решение об этом примет их сход, называемый опричным собранием.