Счастье на бис - Юлия Александровна Волкодав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сашка гордо удаляется в примерочную. Костюм сидит как влитой! Правда, не очень сочетается с ее футболкой и кроссовками. Ну и колготки нужны! Выходя из дома в джинсах, она их не надевала. Ладно, будем честными, у нее вообще колготок не водится.
Ну вот, Всеволод Алексеевич, мысленно обращается она к нему. Достаточно смело для меня? Не подчеркнуто строго? Ладно, строго. Но не подчеркнуто! Цвет веселенький. Юбка, опять же, не штаны. Могу! Вам бы понравилось?
Нормальная женщина сделала бы селфи в зеркале. И отправила тому, чье мнение для нее важно. Но Сашка даже представить себе не может, ни как делает селфи в зеркале, ни тем более как отправляет снимок Туманову. А он смотрит в телефоне и строчит ей ответ, да? Ну смешно! Правда, он умеет открывать сообщения в мессенджере. Не без труда, не быстро, но умеет. Отвечать не любит, перезванивает. Полумамонт.
Сашка ограничивается внутренним диалогом. Приходит к выводу, что Всеволоду Алексеевичу бы понравилось. Снимает костюм, аккуратно возвращает на вешалку, влезает в джинсы и выходит из примерочной. Консультант следит за ней взглядом. Сашка равнодушно пожимает плечами и возвращает ему вешалку:
– Не подошло.
– Поискать другой размер?
– Не требуется.
И уходит с самым невозмутимым видом. Да плевать. Она не сошла с ума, чтобы за две тряпочки отдавать зарплату главного врача в хорошей клинике. Да у нее столько и нет. Развлеклась в типично женском стиле и хватит.
Дальше все по плану: супермаркет, конфеты для сокровища, а заодно и печеньки, какие-то новые завезли с якобы шоколадом. Который, конечно, не шоколад, а просто какао-порошок, дающий цвет. Но все разнообразие, очередной способ его порадовать. На улице уже стемнело, но Сашка идет домой короткой дорогой, дворами. Курортный спокойный город, кому она нужна? Любители приключений будут приставать к отдыхающим и не раньше, чем начнется сезон. К тому же она с юности привыкла, что не вызывает интереса у противоположного пола, и в ряде случаев это очень хорошо. По крайней мере безопасно.
Сашка поворачивает в узкий проход между частными гостиницами, в проулок, ведущий к их дому, и едва не подскакивает от мягкого голоса:
– Добрейший вечерочек, барышня. Куда вы так торопитесь?
Всеволод Алексеевич поднимается со скамейки и уверенно забирает у нее пакет.
– Да он легкий, – вяло сопротивляется Сашка, но пакет отдает. – Вы что тут делаете?
– Тебя встречаю. Не дело женщине одной переулками ходить. А ты центральную дорогу не любишь.
А если бы я задержалась?! Еще бы час там проторчала? Хоть бы позвонил! Прохладно уже на улице. Хотя вроде в куртке. Под курткой, кажется, толстовка. Ну хоть не раздетый. Но все равно. Мало ли что! Кто кого оберегать должен?! Да кому она нужна-то? Джентльмен! Да скорее его кто-нибудь обидит в темном переулке, чем ее.
Но Сашка благоразумно молчит. Уважать. Признавать в нем мужчину. Который несет пакет и встречает вечером. Да и что скрывать, приятно же.
– Как хоккей?
– Продули, – вздыхает. – Никто играть не умеет. Они даже не стараются! Вот когда играл Харламов, Третьяк, вот тогда была команда! Красная машина! Я с ними со всеми дружил, знаешь? Такие ребята хорошие, настоящие. За честь страны играли, а не за деньги, как сейчас. Ой, даже начинать не хочу. А что ты купила?
Сует нос в пакет.
– Там все вам, Всеволод Алексеевич. Конфеты с имбирем и печенье какое-то. Сейчас будем чай пить.
Они уже дошли до дома, Всеволод Алексеевич открывает дверь, пропускает ее вперед.
– Спасибо. А себе?
– Что себе?
– Ты полдня гуляла по магазинам. Что ты купила себе?
– Ничего. У меня такой цели не было.
Он выглядит разочарованным, непонятно, почему. И Сашка, заметив это, спешит добавить:
– Я костюм примеряла. Симпатичный такой попался, перламутровый. Юбка с жакетом.
– И где он?
– В магазине, Всеволод Алексеевич, – улыбается Сашка и водружает на плиту чайник. – Зачем он мне? Куда ходить-то? Вы во сколько ели последний раз? А, хорошо. Тогда чай. Мойте руки, раздевайтесь. Будем печенье пробовать, мне самой интересно.
Всеволод Алексеевич качает головой, но идет, следуя указаниям. Когда возвращается, стол уже накрыт. Сашка разливает чай. Замечает, что он внимательно смотрит на ее руки. Ничего не говорит, но взгляд заинтересованный. Берет чашку, тянется за печеньем.
– Ну что ты молчишь? Я жду подробностей. Опыт подсказывает, что у женщины, вернувшейся из похода по магазинам, всегда масса новостей. И раньше у меня не находилось времени и желания их выслушивать. А теперь все иначе, и я весь внимание.
– Да нечего рассказывать, Всеволод Алексеевич. Ерунда это все. Вы лучше про Харламова расскажите! Про Третьяка! Вот что интересно!
Она усаживается напротив, тоже берет несладкую печеньку. Ничего так, есть можно. И здесь, на тихой кухне, в его компании, чувствует себя гораздо лучше, чем за весь день.
* * *
Сашка просыпается от недовольного пыхтения. Открывает глаза, мысленно проклиная чертов диван. Она так часто на нем ночует, что впору уже поменять его на что-то более удобное. Почему накануне опять выбрала диван? Сама не знает. Он спросил: «Ты у меня?» А когда спрашивает, то это не вопрос, а просьба, только иначе озвученная. Значит, хочет, чтобы у него. А когда он чего-то хочет… В общем, все как обычно. Так откуда пыхтение?
– Всеволод Алексеевич?
Сашка садится на диване, пытаясь разлепить глаза. А, ну все понятно. Туманов и смартфон, вечная битва, раунд очередной. Сидит на краю своей кровати, уже полностью одетый, выбритый и причесанный, жених. На носу очки, перед носом телефон. Что-то тыкает, ищет.
– Всеволод Алексеевич, не надо печатать. Спросите Алису, – напоминает Сашка, поднимаясь.
На подлокотнике дивана ее халат, который она старается надеть раньше, чем вынырнет из-под одеяла. Хотя на ней вполне приличная, даже слишком приличная пижама. Но она все равно смущается появляться перед ним так, без лифчика, непричесанной, заспанной. Как совместить обязанности няньки и безупречный внешний вид в любое время дня и ночи, для нее загадка. Она успокаивает себя, что в моменты ночных побудок ее облик волнует Туманова в самую последнюю очередь.
– Я уже спрашивал, – ворчит. – Глупая она, твоя Алиса, ничего не понимает.
– А
