Новая пташка для владыки (СИ) - Варя Светлая

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, увлекая Эллин за собой в замок.

«У меня к тебе тот же вопрос», — подумала Эллин, глядя на богатое убранство замка: ковры, в которые ноги утопают по щиколотку, картины в золотых рамах, мебель, инкрустированная драгоценными камнями, резная мебель, хрустальные вазы с фруктами, слуги…

— Мне нужна твоя помощь, — тихо произнесла Эллин, когда они сели белоснежный диванчик в небольшом алькове, — больше мне не к кому обратиться. Изора требует, чтобы завтра я рассказала правила для пташек, слово в слово, все до единого. А если я не расскажу…Если запнусь, то…

Перед глазами Эллин снова предстал жуткий зал, и она не смогла дальше говорить, хватая ртом воздух. Но Мелисса, кажется, поняла все без слов. Она участливо кивнула и погладила Эллин по плечам.

— Не продолжай, — ласково сказала Мелисса, — я расскажу тебе все правила.

Она встала с дивана и приказала служанке принести фрукты, сыр и цветочное вино. Когда перед ними оказался круглый стол с яствами, Мелисса снова села и протянула Эллин бокал с вином.

— Это вино из цветков мальвы, — тихо сказала она, — оно очень легкое и проясняет мысли. Это то, что тебе сейчас нужно.

Эллин приняла бокал и сделала несколько глотков. По вкусу больше напоминало сок, который ей в детстве делал отец из ягод и апельсинов.

— Правил, — сказала Мелисса после перекуса, — не так уж и много. Изора носится с ними как курица с яйцом, считая их чуть ли не священными.

— Значит, их можно нарушать? — шепотом спросила Эллин.

— Нет, — спокойно ответила Мелисса, и веснушки на ее лице снова вспыхнули алым, — наказание за нарушение — исчезновение. Поэтому запоминай, Эллин, это очень важно. Первое правило пташек: никогда не называть себя рабынями, — Мелисса выразительно подняла брови, — мы не рабыни, не слуги. Мы птицы, просто птицы в саду нашего владыки.

— Но ведь и птицы бывают несвободными, — перебила ее Эллин, — некоторых держат в клетках, подрезают им крылья, а на ночь закрывают покрывалом. Они не могут летать, видеть мир, лишь прутья клетки!

Девушка замолчала, вспомнив трактиры, которые сейчас казались ей прекраснее любого замка, и свою мечту об академии. В горле застыл ком невыплаканных слез.

— Да, — сказала Мелисса, — но мы не в клетках, разве не видишь? Поэтому никогда, никогда не говори, что ты несвободна! Ты свободная пташка в саду своего владыки.

Эллин нехотя кивнула, повторяя про себя ненавистные ей слова.

— Второе правило: пташка должна следовать своему предназначению, — произнесла Мелисса, — если ты воробей — летай, собирай крошки и помогай слугам. Если ласточка — извивайся, танцуй и радуй глаз, если соловей — пой и играй, услаждай нашего владыку и его гостей музыкой…

— А если ты райская птица? — перебила Эллин, пристально глядя на Мелиссу.

— Ты не станешь ею, — прошептала Мелисса, ресницы ее дрогнули, а веснушки так и пылали. — Соловьи поют. А райские птицы — ублажают по-другому. Но иногда наш владыка…

Мелисса запнулась на полуслове и замолчала, опустив голову. Она взяла свой бокал и сделала несколько больших глотков. Когда она подняла голову, веснушки на ее лице приняли обычный, золотистый цвет.

— Иногда, — продолжила она, глядя на Эллин своими детскими глазами, — владыка может попробовать то, что принадлежит ему, если пожелает. Независимо от того, воробей ты или сова.

Эллин поежилась. На ее теле поднялись волоски от ужаса.

— И как часто он этого желает? — расширив глаза, прошептала Эллин.

— Часто.

Мелисса опустила голову, а у Эллин на языке вертелся один вопрос. Но глядя на полудетское лицо Мелиссы, ее порозовевшие щечки, Эллин решила промолчать. Какая разница, «пробовал» владыка Мелиссу или нет, — Эллин может выяснить это у других девушек.

«Но у кого? Со мной же никто больше не разговаривает», — пронеслось у нее в голове, и она вдруг вспомнила про Ардела.

— Пташкам нельзя прикасаться к другим мужчинам, — резко произнесла Мелисса, прервав хаотичные размышления Эллин.

Девушка вздрогнула и подняла глаза. Мелисса пристально смотрела на нее большими печальными глазами.

— Мужчинам не запрещено подходить к нам, — продолжила Мелисса, — им можно смотреть на нас, слушать нас, разговаривать с нами — все, что они пожелают. Но если они позволят себе лишнего: прикосновение, объятие, поцелуй, рукопожатие — это только наша вина. За это ждет жестокое наказание. Очень жестокое. Тому же, кто прикоснулся к пташке, ничего не будет.

— Но если это было против воли девушки?

Мелисса глубоко вздохнула и вытянула вперед тонкие ноги. Замерла на несколько секунд, глядя перед собой.

— Это неважно, — еле слышно произнесла она, — виновата только пташка. Значит, она неверно себя вела или ходила по неверным дорогам, или носила неверные наряды…Это неважно. Поэтому запомни правило: пташки не должны позволять мужчинам прикасаться к ним. Если мужчина прикоснулся к пташке — это ее вина. Только владыка может трогать то, что принадлежит ему.

— Но это же ужасно! — не выдержала Эллин и подскочила с дивана, — здесь нет никакой справедливости! Как можно жить по чьим-то придуманным правилам? Это же ненормально!

Мелисса схватила ее за руку и больно дернула к себе, вернув Эллин на место.

— Тихо! — произнесла она, с тревогой глядя по сторонам, — конечно, здесь нет справедливости. А ты часто встречала ее за пределами этого замка? Жить можно по любым правилам. Главная задача здесь — выжить, понимаешь? Не исчезнуть, не сгинуть. Хочешь смерти — пожалуйста. Поцелуй любого мужчину, называй себя рабыней, не