Слава Роду! Этимология русской жизни - Михаил Задорнов

Но всё-таки как она оказалась на Алтае? И не просто на Алтае, а рядом с этими заморышами? Нет-нет, это не случайность, не в зяте-лешем дело. Что сегодня стало тем «кедром», который она спасает?

– Ну, признавайся, а при чём тут эти заморыши? Я одного из них в Бостоне встречал. Только не говори, что мне это знать рано, что мозг не созрел. Наверняка знаешь, чего его сюда занесло, да ещё с такими дружбанами?

– Он мне рассказывал о вашей встрече. Они тебя здесь поджидали. Чуть ли не каждый шаг ваш с Евгением отслеживали. А твои концерты он, правильно сказал, продолжает изучать.

– Он и раньше это говорил.

– Но теперь ты им вдвойне интересен. Они знают, чем ты занимаешься. Правда, и сами познали немало! Какие-то есть у них летописи, которых у нас не сохранилось. Как они к ним попали, непонятно. Твой «Джеймс Бонд» мне ксерокопию листка показывал, исписанного буквицей. Скорее всего, эти тайнописи попали к ним через староверов – их же много от всяческих реформ за триста лет уехало. И самые редкие книги с собой увезли. А может быть, что-то и Ватикан себе загрёб. Но эти ребята точно что-то знают из того, что нам неизвестно. Чего-то меж собой всё время обсуждают, спорят, ругаются – языка ихнего я не понимаю, но это дом зятюшки, он у них проводником, а его сынишка, внучок мой, не зря в английской школе в горноалтайской учился, забежит к ним в комнату разок-другой, подслушает, потом нам рассказывает. Однажды промелькнуло у них в беседе золото скифов. Ты же легенды про арийское золото слышал? Думаю, работают они на кого-то в частном порядке. А заодно и на государство своё и на ЦРУ, вон какие деньги на охрану тратят. Но ты ж понимаешь, это золото им не для богатства нужно.

Я знал эти легенды и знал также, что дыма без огня не бывает.

– И где это золото, здесь, что ли?

– Тебе об этом знать рано, мозг не готов. – Она засмеялась, как тогда, за баранкой лесовоза, далеко не ведьмаческим смехом. – Шучу, шучу… Я, честно говоря, и сама толком не знаю. У своего друга Алексеева спроси. Может, он знает. Не мой уровень знаний. А вот зятёк-леший знает наверняка, потому и молчит целыми днями, а их, этих зелёных, кругами водит вокруг, недаром лешим зовут. Но из него слова не вытянешь. Сам знаешь: кто знает, тот молчит.

Когда-то в древности лешим называли энергию леса, а не старичка негодника, который строит каверзы тем, кто пришёл в лес. Поклоняться лешему означало – говорить лесу хорошие слова, петь ему песни и даже, придя в него, посадить дерево! Тогда лес-леший будет благодарен, что его подпитали, и станет оберегом. Леший – это оберег, а не пакостник. Но это было когда-то. А теперь человек леса боится, а заодно и лешего. Ещё люди лешими называли лесников, которые заботились о лесе. Так что её зять, как и она, сохранял леса – лёгкие нашей планеты.

Согласно легендам о ведических скифах, золото считалось божественным металлом – оно впитывало солнечный свет и отдавало его в пасмурную погоду. Золото не было предметом накопления. Когда в погоне человечества за «больше, больше, больше» мудрость начала стираться, растворяться в мире потребления, золото превратилось в синоним слова «богатство», хотя созвучно со словом «зло». Тоже ведь непростое словечко – предупреждение! Будешь много иметь золота – зло тебя стороной не обойдёт. Кармически кровавый металл. Сколько из-за него войн было?! А мелких убийств за последние пару тысяч лет и не счесть! Победа бесов над человеческим разумом в том, что они переребрендили древние слова. Поменяли плюс с минусом местами.

Светлана наверняка была права. Золото скифов могло интересовать различные финансовые корпорации не только с точки зрения богатства, а ещё потому, что на этом золоте могли быть сделаны древнейшие записи. В том числе и те мудрости, которые делают человека волшебником. Почему владельцы миллиардов стремятся к этим знаниям? Деньги почти сделали их властелинами мира. Но им не хватает знаний законов природы. Волшебной палочки! Масоны, которыми пугают человечество, давно уже потеряли свои секретные знания и стали потешными пугалками для человекообывателей.

– Ты не бойся, мы им всё равно ничего не покажем! А тебе… очень даже может быть. – Она повернулась ко мне и, заглянув глубоко в мои глаза, как всегда, в своей манере задала вопрос, который не нуждался в ответе: – Ну как я тебе память открыла?

– И как ты это сделала?

– Я тебя поцеловала через Полярную звезду! – Она руками обняла меня за шею. – Сколько ж мы с тобой тогда пива выпили, не помнишь?

Я положил руки ей на плечи.

– Я двух моментов не помню: сколько мы с тобой выпили кружек пива и чем тогда всё закончилось под утро?

Она с почти ленинским хитрым прищуром посмотрела на меня:

– А вот на это я тебе память никогда не открою!

– Ты не думаешь, что уже проговорилась?

– А ты не думаешь, что я это сделала специально?

На утреннем небе над тёмным контуром гор Рассвет Разыгрался во всю силу своего Ра! Я чувствовал себя как в Раю.

Она до сих пор была не просто хороша, а хоРаша! В ней сохранилось озорство ведуньи, родившейся в стране, которую иностранцы называли «Раша». Они не понимают смысла и боятся этого слова, поскольку мир, который гонится за «больше, больше, больше», боится света, Ра!

– К сожалению, больше я тебе не нужна. Все проблемы теперь должен решать сам. А то… не разовьёшься! Кто живёт, надеясь всегда на помощь, тот, сам знаешь, никчёмышем остаётся. Сам же говорил, верить в доброго дядю, которого можно выбрать и он всех накормит, всё равно что суп вилкой хлебать! А ты ведь у нас всё ещё подающий надежды.

И она опять была права. Я особенно начал чувствовать, что подаю надежды после того, как мне стукнуло за пятьдесят. Причём сильно стукнуло! Я бы даже сказал, больно. Болезни начались одна за другой. Практически я получил волшебный пендель. Только не знал, что в виде поцелуя через Полярную звезду. Тогда я впервые осознал, что если не буду заботиться о себе сам, то просто исчезну. Врачи меня залечат, и я уйду из жизни знаменитым никчёмышем, к тому же нищим, поскольку всё накопленное и заработанное за жизнь перейдёт врачам.

– Ну если станет уж совсем плохо, тогда пошли мне весточку. Я ведь твои весточки получала. Повторяю, жаль, но больше мы тебе не нужны. – Она выделила «мы».

Этим она подтверждала все мои мысли о том, что она не одна. Русь – это жар-птица. Казалось бы, уже всю испепелили державу, изничтожили, людей унизили, превратили в рабов, а всё равно она каждый раз возрождается! И в первую очередь благодаря тем, кто, как эта лесная ведунья, оберегают из последних сил свой Род – берегут знания пращуров.

За последние годы я немало узнал подобных волшебников. У них совершенно разные профессии, и живут они порознь. Но в одном сходятся – если живёшь не для себя, а для людей и соучаствуешь в их жизни, то это соучастие и есть счастие! Эти люди, как правило, незаметны. Не на поверхности! Конечно, у меня не было с ними подобных приключений, как со Светланой, но они тоже вовремя сработали витаминами.

Об этих людях я впервые узнал из романов Сергея Алексеева. Слог «га» означал в праязыке человечества «движение»: нога, дорога, телега, бродяга… Гоем на Руси называли человека идущего. Гой – это образ необывателя, не-сорняка. Недаром в песнях пелось «Гой еси, добрый молодец». Евреи это слово стали употреблять с обратным знаком. Для них гои – все, кто не иудеи. Вроде как люди второго сорта. Это даёт право задуматься: не остановились ли евреи в какой-то момент в своём движении? Не тогда ли они перестали чувствовать законы природы, когда стали считать того, кто движется к правде, а не к прибыли, гоями. И ведь действительно большинство евреев сегодня живут не природосообразно, а прибылесообразно.

Не случайно мы познакомились и с писателем Сергеем Алексеевым. В начале восьмидесятых годов, когда я был уже восходящей эстрадной звездой, отец мне сказал, что рецензировал книжку молодого писателя из Сибири Алексеева. Попытался увлечь меня, чтобы и я её прочитал.

– В ней совершенно новые темы, я никогда подобного ни у кого не читал.

Отца, как члена Союза писателей, лауреата Государственной премии, одна из редакций попросила написать рецензию на несколько романов молодого, никому не известного автора Сергея Алексеева.

Я же писал тогда для эстрадных звёзд, некогда мне было читать незвёздных писателей.

Через несколько лет отец снова пытался меня уговорить прочитать ещё один новый роман, который ему снова дали на рецензию, того же автора. И я снова его не услышал.

В начале нового тысячелетия в кафе «Пушкин», где официанты значительно образованнее своих клиентов, один из них подошёл ко мне и сказал: «Ваши мысли очень совпадают с мыслями писателя Сергея Алексеева: и про Россию, и про няню Пушкина Арину Родионовну, и про русский язык… Вы с ним знакомы?»