Годуновы. Исчезнувший род - Екатерина Левкина

Таким образом, судьба правителя Бориса Годунова связана с поразительным парадоксом – государь, стремившийся повысить благосостояние народа, укрепить военную мощь страны и ее положение в мире, в народе не просто не был популярен, он был ненавидим. Бориса Годунова обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах: ему приписывали смерть царя Ивана, царевича Дмитрия, царя Федора и даже сестры-царицы Ирины Годуновой. Не говоря уже об обвинениях в поджоге Москвы, сговоре со шведами и крымским ханом, ропоте на царя за опалы на бояр, масштаб которых не шел ни в какое сравнение с тем, что творил Грозный. Вероятно, причина столь негативного отношения к Борису кроется в том, что народ так и не смог простить ему стремительное возвышение до царского престола. В русских исторических повестях начала XVII века Бориса Годунова часто называют рабоцарем. Его восхождение на престол впервые поставило под сомнение незыблемость и недосягаемость царской власти.

Суждения дворянского историографа о Годунове не отличались глубиной, гораздо лучше историческое прошлое понимал А. С. Пушкин. Он видел истоки трагедии Бориса в отношении народа к власти. То есть Годунов погиб потому, что от него отвернулись собственные подданные. Крестьяне так и не простили ему значительно ограждавшей их свободу отмены старинного Юрьева дня. Многие историки считают именно Годунова инициатором создания крепостного режима. Правда, В. О. Ключевский полагал иначе: «…мнение об установлении крепостной неволи крестьян принадлежит к числу наших исторических сказок». Обвинения Годунова во многих кровавых преступлениях Ключевский считал попросту клеветой. Историк видел Годунова человеком, наделенным умом и талантом, но всегда подозреваемым в двуличии, коварстве и бессердечии. Загадочная смесь добра и зла – таким виделся ему царь Борис. Исследователь С. Ф. Платонов написал о Годунове книгу, которая не утратила значения и в наши дни. Он тоже не видел в Борисе инициатора закрепощения крестьян. По словам Платонова, Годунов в своей политике выступал как поборник общегосударственной пользы, связавший свою судьбу с интересами, если так можно выразиться, среднего класса.

Таким образом, хоть многочисленные обвинения против Бориса Годунова так и не были никем доказаны, они навсегда запятнали правителя в глазах потомков.

Федор Борисович Годунов

Незадолго до рождения Федора его отец Борис Годунов взошел на российский престол, и довольно рано, начиная с 1594–1595 годов, подобные царским почести стали оказываться и малолетнему Федору. Будучи еще совсем ребенком, он уже «писался» в грамотах рядом с отцом, от его имени отправлялись дипломатические подарки, его имя называлось в церемониалах приема послов. Известный историк С. Ф. Платонов полагает, что подобное возвышение Федора было связано со смертью малолетней царевны Феодосии Федоровны в 1594 году, в результате чего очевидным стало угасание рода московских Рюриковичей, и Борис Годунов принялся готовить свою династию в преемники Федору Ивановичу.

В 1598 году Борис стал царем, а Федор – царевичем и наследником. Он даже принимал участие в торжественном вступлении отца в Москву. В 1599 году десятилетний царевич сам, собственноручно написанным письмом оповестил монахов Троице-Сергиева монастыря о болезни Бориса, по причине которой тот не смог к ним прибыть. В девятилетнем возрасте у Федора уже была своя государственная печать. Он неоднократно привлекался к государственным обязанностям, регулярно заседал в Боярской думе, принимал послов, включая потенциальных женихов своей сестры Ксении. Также юный царевич вовсю участвовал в судебной и благотворительной деятельности отца, в частности, во время голода 1601–1603 годов.

Воспитанием царевича занимался дядька Иван Чемоданов. Сам Годунов был умен и грамотен, однако никакого книжного образования не получил. Однако он позаботился о том, чтобы Федор получил прекрасное образование, он готовился отцом в «просвещенные государи». По словам Н. М. Карамзина, царевич Федор – «первый плод европейского воспитания в России». Впрочем, все это не мешало оппозиции распускать как в России, так и за рубежом слухи о болезненности и слабоумии престолонаследника.

В некоторых источниках есть сведения, что в 1603 году английская королева Елизавета I предлагала Федору руку одиннадцатилетней знатной англичанки, но из этого ничего не вышло по причине скорой смерти Елизаветы. После этого и по мере приближения совершеннолетия Федора Борис наряду с женихом для Ксении принялся искать для сына невесту – в православной Грузии, в царстве Картли. Отбывший из Москвы в мае 1604 года и прибывший в Грузию в августе того же года дворянин Ближней думы Михайло Татищев имел важное поручение – привезти в столицу дочь карталинского царя Георгия X (у Карамзина это «князь Юрий») и его жены Мариам, царевну Елену, или Гульчар, а также убедить Георгия X перейти в подданство России. До наших дней дошло оставленное Татищевым описание царевны, приводимое в XI томе «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина: «Елену видел я в шатре у царицы: она сидела между матерью и бабкою на золотом ковре и жемчужном изголовье, в бархатной одежде с кружевами, в шапке, украшенной каменьями драгоценными. Отец велел ей встать, снять с себя верхнюю одежду и шапку: вымерил ее рост дерев цом и подал мне сию мерку, чтобы сличить с данною от государя. Елена прелестна, но не чрезвычайно: бела и еще несколько белится; глаза у нее черные, нос небольшой, волосы крашеные, станом пряма, но слишком тонка от молодости: ибо ей только десять лет; и в лице недовольно полна».

Георгий X присягу дал, однако царевну оставил у себя до следующего российского посольства. Но к этому времени Федора уже не было в живых. «Татищев хотел везти в Москву невесту… говоря, что <она> будет жить до совершенных лет у царицы Марии, учиться языку и навыкать обычаям русским. <Но Георгий X> удержал Елену до нового посольства царского и тем избавил себя от слез разлуки бесполезной: ибо Елена уже не нашла бы в Москве своего жениха злосчастного!»

Царевич Федор вошел также в историю русской картографии: под его руководством или даже им самим была составлена одна из первых собственно русских карт России. До этого существовали лишь карты, изготовленные иностранными специалистами. Карта была издана в Амстердаме по рукописям в 1613 году видным картографом того времени Гесселем Герритсом. Издание 1613 года – библиографическая редкость; второе издание с поправками и дополнениями было выпущено в 1614 году. Лист, отпечатанный Герритсом, включает также врезку с планом Москвы. Правда, по поводу того, принадлежит ли авторство плана столицы Федору, среди историков картографии до сих пор ведутся споры.