Граф (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Марфа промолчала.

Нахмурилась, но промолчала.

— Тебе дать почитать протоколы допросов?

— Не нужно. — покачала она головой.

— Вот и ладно… вот и хорошо… — надеюсь ты больше не никому о том не болтала?

— Нет. — несколько неуверенно произнесла она и опустила глаза.

— Твою мать! — воскликнул Андрей и нервно сжал кулаки. Марфа же от их вида как-то вся съежилась и отступила, стараясь принять максимально подчиненное положение. — Делай что хочешь, но все эти слухи, что ты распустила, должны прекратиться!

— Но как? — робко спросила она.

— Я дам тебе протоколы допросов. Почитаешь. И будешь тем же самым людям рассказывать о том, за что их пытаются и мучают. Причем пытает — палач, а лечит, чтобы протянул подольше — лекарь. Поняла?

— Я… я не хочу это читать…

— ПОНЯЛА?!

— Да.

— И не дай Бог ты еще раз, что-то такое учудишь, — очень холодно произнес Андрей…

С горем пополам эта тема была задушена. Но, увы, разбойнички разбежались. Марфа серьезно подошла к вопросу. Посему вот уже месяц как лекарю приходилось обходиться без практических занятий. Хотя, может быть это и хорошо…

Третьей службой, которая, как и медицинская, «завелась» в полке, стала духовная. В лице священника. Его по осени рукоположили из числа охочих полковых ветеранов. Тех, что из числа бедных да немолодых уже помещиков, что без семьи остались в 1552 году. От татарского нашествия.

Вот этот священник при полку и должен был стоять. Постоянно. Даже жить в казармах с личным составом.

Для его нужд Андрей закупил несколько подходящих рукописных книг. В полковую казну. Пока только духовного содержания. Но, в некоем будущем, он планировал собрать небольшую библиотеку художественного содержания при казарме[10]. И поставить сего священника ей заведовать, а при случае читать в слух на отдыхе…

Полк развивался.

Полк разрастался, трансформируясь.

Полк задавал тон жизни всех, кто с них хоть как-то соприкасался.

Но главное — полк ковал людей. Новых людей для нового мира…

[1] Аналогом фута в русской системе мер была стопа, но фут тоже бытовал, особенно в Пскове и Новгороде, так что купцы эту меру знали.

[2] Фут у Андрея получился около 307 мм, гривна около 200 грамм.

[3] 144 это 122, то есть, производная доля, кратная 12.

[4] Грамм это 1/1 000 000 доля кубического метра воды.

[5] Дюйм получался 2,56 см, аршин 61,4 см, сажень 184,2 см.

[6] Стадий 176 м (144 двойных аршинов), верста 1060 м (1/2 дюжины стадий), лига 4243 м (удвоенная дюжина стадий).

[7] Либра получилась в 0,4 кг, безмен в 1,2 кг, а пуд в 14,4 кг.

[8] Центнер получился в 120 кг, а тонна в 1200 кг.

[9] Слово «врач» происходит по Фасмеру от «врать» и «ворчать», первоначально обозначая «заклинатель, колдун». Как так получилось, что медика или лекаря стали называть этим словом для автора загадка.

[10] Андрей заказал испанским и английским купцам не только оружие по определенным калибрам и признакам, но книги, много самых разных книг. Прежде всего художественного и научного толка.

Глава 9

1557 год, 18 марта, Тула

Андрей спрыгнул с коня.

Оправил одежду.

Огляделся.

Городская стража держала периметр. Ну, насколько это было можно и нужно. Шести бойцов из имеющейся дюжины вполне хватало. Остальные трое находились в патруле, а другие сидели в своей сторожке у тюрьмы. Там «обитателей» не имелось, поэтому особой нужды для охраны их не было. Но все равно, забирать всех воевода не видел смысла.

Устин, глава этой стражи, тоже тут находился.

Поприветствовал своего начальника чин по чину.

Воевода молча кивнул ему, также здороваясь, но сдержанно, будучи погруженный в свои мысли. Его очень сильно взволновало это происшествие. Убит ремесленник. Не ключевой, но довольно важный. Игравший немалую роль в подготовке к походу. Что это? Саботаж или случайность? Очень хотелось, чтобы это было случайностью. Потому что, если саботаж, то это катастрофа. Это означало, что начинается новая волна острой фазы политической конкуренции. И если раньше было ясно, что точкой сборки активности выступал Курбский, то кто теперь — не понятно. Посему Андрей ОЧЕНЬ надеялся на то, что это убийство никак не связано с политическими разборками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он прошел во двор и осмотрелся.

— Покойный внутри, — произнес Ефрем, первый в истории «опер», занявший специально созданную для этой профессии должность. Хотя его именовали, конечно, проще — сыщиком. Но не суть. Главное, что он был. И он вот — стоял перед ним.

На самом деле найти человека на такую работу очень сложно. Особенно Андрею, который был мало связан с подобными структурами. И знал об их делах только понаслышке.

Но знал.

Хоть как-то. Хоть что-то.

Где-то что-то видел, где-то что-то слышал, где-то что-то читал.

Уровень этих знаний был, конечно, совершенно смехотворный. Однако он имелся. И главное — Андрей более-менее себе представлял, что должно получиться. Оставалось донести все эти сумбурные мысли до головы этой «личинки» сыщика.

Парень тот был неплохой. Молодой. Активный. И безгранично любопытный, любящий совать свой нос куда надо и нет. Именно он смог своевременно сообщить о попытке открыть ворота крепости вотчины. Петр, то есть, Георгий и так контролировал их. Он и так бы не допустил открытия, опираясь на засаду верных людей. Но Ефрем сумел предупредить. И предателей сумели скрутить тепленькими и без боя.

Как?

Ну так получилось.

А еще не особенно болтливый. И, что крайне важно, способный к обобщениям.

Понятное дело, что до нормального, да и даже хотя бы удовлетворительного оперативника этой «личинке» было как до Луны в присядку. Это печалило. Но это и радовало. Ведь есть с чем работать. И наличие плохого сыщика безгранично радостнее, чем отсутствие его вовсе…

— Что можешь сказать?

— Убит ножом, — пожав плечами ответил Ефрем. — Ему перерезали глотку.

— Следы борьбы?

— Видно, что немного брыкался. Но совсем чуть. Видимо когда резали.

— Архип осмотрел рану? — поинтересовался воевода, упоминая старого и опытного палача. Того, что выступал своего рода инструктором у лекаря.

— Да. Они с Савелием были внутри, — ответил Ефрем и немного поежился. Несмотря на наличие рядом с ним лекаря, палач его пугал. Профессиональная деформация сделала свое дело. И тот волей-неволей смотрел на людей как на кусок мяса. Что чувствовалось и пугало. — Говорит, что резали зайдя сзади.

— Объяснил почему от так решил?

— Конечно. Как ты и велел.

— Ясно. Следов борьбы как таковой нет. Убили внезапным нападением сзади. А еда? На столе есть еда?

— Немного. И пиво. Точнее пиво было. Кувшин с разбитый лежит. Покойный, судя по всего, ногой по столу ударил и уронил его.

— Дух сильный стоит?

— Убили его почитай вечером. Выдохлось все. Уже и не понять.

Андрей улыбнулся.

Плотная работа с палачом и опыты над теми татями принесли и тут большую пользу. Например, удалось отследить стадии трупного окоченения. Визуально наблюдаемые. И связать их со временем.

Не самые приятные наблюдения, конечно. Но нужные и полезные.

— Ясно. Что еще удалось найти?

— Ничего. Я самым тщательным образом осмотрел все вокруг. Следов обыска нет. Вещи лежат там, где вроде бы и должны лежать. Следы пыли проверил. Перестановок особых нет.

— Во дворе тоже?

— Тоже.

— А деньги забрали?

— Не могу сказать, — пожал плечами Ефрем. — Если они были на виду, то да. Если где-то спрятаны, то, вероятно, они на месте.

— Составил протокол осмотра места преступления?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ох… — покачал головой сыщик. Ему эти сложные и непривычные словечки не нравились.

— Забыл, что ли?

— Нет. Все составил. Слова просто очень мудреные.

— Друзей опросил? — проигнорировав это замечание, спросил Андрей.