Я тебя забуду - Марья Коваленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 10. На грани
Влюбленность и глупость часто ходят рядом.
Боль не возвращается до самого вечера. Шаталов с его альтернативной медициной здесь, конечно же, ни при чем. Но от его волшебных таблеток я не отказываюсь.
К счастью, самого себя в комплекте с лекарством местный эскулап не предлагает. После нашего поцелуя я для него вообще словно исчезаю. Всю субботу Шаталов работает в кабинете, не замечая моих прогулок туда-сюда по коридору. В воскресенье — больше двух часов пропадает в тренажерном зале, а потом снова заседает в кабинете.
Никогда не встречала более трудолюбивых людей. Папа не был трудоголиком, да и умер он на рыбалке, от отравления какой-то настойкой. Отчим предпочитал вкалывать только в спальне. Обычно с мамой, иногда случалось, что с любовницей. Сама мама после восьмичасового рабочего дня работала лишь на диване. Смотрела сериалы. Ругалась на рекламу. И вздыхала во время новостных передач.
С Шаталовым все не так. Как ни искала, я так и не нашла пульт от телевизора. В кладовке не оказалось и намека на рыболовные снасти. А из женщин здесь обитаю одна я.
Все это немного непривычно. К вечеру воскресенья хозяина-трудоголика становится жалко. На радостях, что таблетки в очередной раз помогли справиться с болью, я даже заглядываю в его кабинет. Открываю рот, чтобы сообщить о новой партии жареной картошки. И теряюсь.
— Я сейчас уезжаю, — сообщает Марк, застегивая пуговицы на рубашке.
— Деловой ужин в воскресенье? — Сама не знаю, зачем спрашиваю.
— Закажи себе в доставке какую-нибудь еду. Лучше полезную. Жареной картошкой легко можно заработать гастрит.
Он проходит мимо. Совсем близко и все же не касаясь, будто я прокаженная или могу испачкать.
— На вас заказывать? — срывается с губ еще один дурацкий вопрос, и я чуть не хватаю Шаталова за руку.
Глупо. Но внутри словно какой-то ежик топорщит иголки, и от острых уколов соображать совсем трудно.
— Нет. Меня не жди. Буду поздно.
После такого ответа точно нужно заткнуться, а еще лучше — быстренько рвануть в гостиную и спустить побольше денег на фуа-гра или еще какие-нибудь деликатесы.
Жаль, в вопросах, касающихся Шаталова, мой язык категорически не желает дружить с мозгом.
— Вы едете к ним?.. — бросаю в спину.
— Не понял. — Чудовище оборачивается ко мне всего на секунду.
На красивом лице ни одной эмоции. Взгляд — как у хирурга перед сложной операцией.
— Вы едете заниматься сексом со своими знакомыми? — произношу медленно, как слова из иностранного языка, который пока только учу.
— Девочка, не твое дело, — убивает Шаталов этим проклятым «девочка».
— Да... — спохватываюсь. — Куда мне?..
— Вот именно!
Кажется, я все еще смотрю ему в глаза, пытаюсь что-то рассмотреть. Но в реальности до меня доносится звук шагов и звон металла, похожий на звяканье ключей.
— Банковская карточка на журнальном столике в гостиной. Ключи на всякий случай оставил там же. Только не додумайся никуда уйти, — это последнее, что слышу от Шаталова.
После чего хлопок двери оставляет меня в полной тишине.
Наверное, отъезд Марка не так уж плох. Целый дом в полном распоряжении. Без надзирателя, в присутствии которого даже дышать нормально не получается. С банковской карточкой и ключами, благодаря которым я не чувствую себя заключенной.
Вопреки всем плюсам настроение с отметки «отлично» стремительно падает к «дерьмово». Вместо аппетита снова накатывает тошнота. Жареная картошка летит в мусорное ведро. С трудом сдерживаю себя, чтобы не отправить туда еще и сковороду.
Для той, что должна была радоваться безопасности и сервису по принципу «все включено», — нездоровые мысли и поведение. Витя, узнай он об этом, покрутил бы пальцем у виска. Ира отправила бы к психиатру.
Но стоит хоть на секунду представить Шаталова с брюнеткой, блондином или еще с кем-нибудь... полуобнаженного или совсем без одежды, — губы начинает саднить до боли, а крыша еще быстрее едет вниз.
«Лиза, не смей раскисать!», «Он не твой! Он вообще не твоего поля ягода!», «Радуйся, что одна!» — повторяю как мантры, чтобы хоть как-то привести в порядок нервы. Но от всех этих «не твой» и «не смей» становится лишь больнее.
Ни в детстве, когда мама привела в наш дом отчима, ни в прошлом году, когда Витя променял меня на очередную первокурсницу, я не чувствовала ревности.
С мамой всегда было непросто. Она присутствовала в моей жизни скорее как свидетель, чем как родной человек. Я никогда не ощущала нашей близости. И не гонялась за тем, чего не знала.
С Витей все стало ясно еще до первого секса. Он мечтал поставить новую звезду на фюзеляже своего эго. А я хотела понять, ради чего ж такого отчим постоянно изменял матери, а она, несмотря на его подлость, терпела и продолжала ждать в постели.
Ни с мамой, ни с Витей не было никакого разочарования или злости. В обоих случаях учеба легко заполнила образовавшуюся пустоту. А сейчас из-за совершенно постороннего человека, временного охранника, во мне проснулась целая бездна ярости.
В отчаянии хочется списать эти эмоции на месячные, гормональный всплеск, и все такое. Однако стоит лечь спать, я снова вижу Шаталова. Здесь же, в гостевой комнате, но с другими. Когда перехожу на диван в гостиную, картинки становятся лишь ярче и порочнее. А когда пересаживаюсь в кресло — к злости добавляется что-то новое, от чего жутко болит переносица и, как во время аллергии, слезятся глаза.
Тревожный диагноз. Неведомая хворь, косящая психику и тело.
Мое «исцели себя сам» не действует на нее, как ни пытаюсь отвлечься конспектами и учебниками. Скудный жизненный опыт молчит. И даже сон не может помочь.
В нем, как назло, опять Шаталов. Почему-то уставший и злой. В тех же костюме и рубашке, в которых выходил из дома. Будто хочет что-то понять, он садится рядом. Заправляет мне за ухо выбившуюся прядь. Подушечкой пальца невесомо касается щек, губ и подбородка. А после... подхватывает меня на руки и несет.
