Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси - Лев Черепнин

Включение рассмотренного материала в Русскую Правду можно объяснить тем, что в это время стало возникать много споров по земельным делам. При их решении судьи должны были производить какие-то расчеты по тем или иным отраслям сельского хозяйства, связанные, скажем, с разделом определенных доходных статей между тяжущимися. Для судей в качестве практического руководства и были даны образцы арифметических вычислений.

Если верно предположение о возникновении протографа Карамзинских списков Русской Правды при Дмитрии Донском, то мы можем говорить о том, что объединение Русских земель в едином государстве сопровождалось попыткой великокняжеской власти выработать нормы права, защищавшие интересы господствующего класса.

В ряде летописных сводов под 1389 г. в связи с сообщением о смерти Дмитрия Донского помещено особое литературное произведение, носящее название: «О житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго», или «Слово о житии и о представлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго»[2027]. Произведение это известно в разных редакциях и вариантах. Наиболее распространенная редакция состоит из трех частей: «жития» Дмитрия Донского в собственном смысле слова, «плача» вдовы покойного князя Евдокии Дмитриевны, «похвалы» князю Дмитрию. В «Слове» использован целый ряд памятников древнерусской литературы: «Слово о законе и благодати» Илариона, повести об Александре Невском, о разорении Рязани войсками Батыя, хронографы, такие сборники, как «Палея», может быть, «Пчела»[2028]. Кроме того, на «плач» Евдокии Дмитриевны оказали сильное влияние такие произведения фольклора, как народные причитания.

В данной работе меня более интересуют не литературный состав «Слова» и не черты его как произведения панегирического типа. Мне представляется важным другое: раскрыть идейное содержание изучаемого памятника, дать оценку содержащимся в нем мыслям о государстве, о задачах его внутренней и внешней политики и в связи с этим о значении деятельности Дмитрия Ивановича Донского.

В «Слове» осмысливается идея «собирания» Русской земли, которое, по мысли автора, проводят московские князья. В данной связи дела Дмитрия Донского рассматриваются как непосредственное продолжение деятельности его деда Ивана Калиты, «събрателя Руской земли»[2029]. Таким образом, в изучаемом памятнике налицо представление о политическом единстве Руси, расцениваемом с точки зрения феодальной идеологии как итог великокняжеской политики.

Единство Русской земли мыслится в рамках единого государства, возглавляемого великим князем (царем). Дмитрий Донской, указывает автор «Слова», взял в свои руки «скипетр дръжавы Рускиа земля, и настолование земнаго царствиа, и отчину свою великое княжение»[2030]. При этом «Слово» указывает на три источника власти великого князя. Во-первых, Дмитрий Донской получил ее по наследству от своих предков, законно ею обладавших. Следовательно, великое княжение — это его «отчина». Во-вторых, великий князь Дмитрий пользуется «скипетром дръжавы Руския земля» «по данней ему благодати от бога». Это — теория богоустановленности власти. В-третьих, в «Слове» подчеркивается, что носитель верховных государственных прав, унаследовавший их в качестве «отчинного» владения и утвержденный в них волей провидения, должен обладать и внутренними достоинствами и владеть своим княжением «по чести же и славе»[2031].

Подобные взгляды на великокняжескую (царскую) власть, конечно, еще очень далеки от теории самодержавия. Здесь еще нет, строго говоря, речи даже об единовластии. Единство Русской земли и Русского государства автор «Слова» представляет себе в виде целой пирамиды властителей, возглавляемых великим князем и ему подчиняющихся. Очень красочно рассказывается в «Слове», как князь Дмитрий Иванович, организуя поход против Мамая, «призва велможа своя и вси князи Рускиа земли, сущая под властию его, и рече князем Рускиа земли и велможам своим…»[2032]. Вероятно, в данном случае имеется в виду та система междукняжеских политических отношений, которая сложилась на Руси к 80-м годам XIV в. и нашла свое отражение в договорах князя Дмитрия московского с Михаилом тверским и Олегом рязанским. «Князи Рускиа земли» пользуются политической самостоятельностью в пределах своих владений, но в вопросах внешней политики действуют по указанию великого князя. В «Слове» приводится ответ, данный «князьями» и «вельможами» Дмитрию Донскому на его призыв к отпору мамаевой Орде. «И отвещаша ему князи рустии и велможа его: господине русский царю! Ркли есмя тебе живот свои положити, служа тебе; а ныне тебе ради кровь свою пролиемь и своею кровию второе крещение приимемь»[2033].

Великий князь, по мысли автора «Слова», возглавляет Русскую землю, в которой правят под его началом другие князья. Он отвечает за единство и целостность Руси, и если кто-либо из врагов покусится на ее границы, великий князь властен призвать на ее защиту всех «князей русских», для которых обязательна ратная «служба» под великокняжеским стягом. Автор «Слова» говорит, что Дмитрий Донской «стражу земли Рускиа мужеством своим дръжаше», «страхом господства своего огради всю землю Рускую от востока и до запада…»[2034]. Из подобного рода похвал князю Дмитрию ясно, что автор «Слова» считал необходимым политическое единство Руси потому, что таким образом создавались условия для борьбы за ее независимость.

Характерно, что в «Слове» нет данных о зависимости Руси от Золотой орды. Напротив, всячески подчеркивается, что Русь не только свободна от власти иноземных захватчиков, но что, прослышав про победы Дмитрия Донского, «данныя ему на врагы от бога», «иныя же страны…вси под руце его поклонишася». Имя Дмитрия Донского, читаем в «Слове», было «хвално» «от моря и до моря», «от рек до конца вселенныя провознесеся честь его», «царие земстие слышаше его удивишася, врази же его взавидеша ему живущии окрест его»[2035]. Конечно, все эти гиперболы, отдающие литературным штампом и пропитанные неумеренной лестью придворного писателя, желающего продемонстрировать свою преданность покойному князю, не дают никакого представления о реальном международном положении Руси во времена Дмитрия Донского. Важно другое: феодальная публицистика той поры выдвигала идею объединения Русской земли в рамках национального государства, независимого от чужеземного ига.

В «Слове» не так много материала для характеристики взглядов автора на внутреннюю политику великокняжеской власти. Лишь одной бегло брошенной фразой автор касается междоусобных княжеских войн в княжение Дмитрия Донского («расколници и мятежници царства его вси погибоша»)[2036]. Гораздо больше в «Слове» говорится о политическом союзе между русскими князьями под верховенством великого князя московского как гарантии единства в рядах господствующего класса, залога классового мира и основы безопасности страны. Правда, начала такого союза изложены слишком неконкретно. Идиллическими чертами изображаются добрые побуждения и действия Дмитрия Донского, но не освещаются реальные основы его политических взаимоотношений с правителями других русских княжеств и сущность его государственных мероприятий, касающихся различных слоев населения страны. Автор «Слова» лишь в очень общей форме отмечает, что Дмитрий Донской «князи рускиа в области своей крепляаше, велможам своим тихоуветлив в наряде бывааше, никого же не оскорбляаше, и всех равно любляаше, младых словесы наказааше и всем доволь подаваше, к требующим руце простираше»[2037].

Больше конкретного материала дает «Слово» для освещения взаимоотношений Дмитрия Донского с московским боярством. Интересно привести по возможности полностью речь, якобы произнесенную великим князем Дмитрием перед своими боярами, которых он созвал накануне смерти. Можно думать, что в этой речи намечен целый курс великокняжеской политики, который автор «Слова» считает за идеальный курс, как бы призывая всех ему следовать. Дмитрий Иванович, согласно данным его биографа, обратился к боярам со словами: «сберитеся к мне, да скажу вам, еже сътворих в житии моем: ведаете, каков обычай мой есть и нрав»[2038]. К тому, что следует далее, можно отнестись как к своеобразному подведению Дмитрием Донским итогов своей деятельности за все свое княжение, как к его самоотчету перед близкими ему боярами. Конечно, вполне возможно, что такой речи князь Дмитрий не произносил. Гораздо вероятнее, что эти итоги попытался подвести его биограф, иногда даже, возможно, выдававший желаемое за то, что было в действительности. Но и в таком случае материал «Слова» не утрачивает своего значения. Он важен для понимания взглядов автора как представителя одной из групп московских феодалов на задачи внутренней политики.