Волшебный корабль - Робин Хобб

— Наверняка мой сын тоже расстроится, — тихо проговорила Янни Хупрус. — Боюсь, он у меня слишком наивен… Ему скоро двадцать, но ни разу до сих пор он не заикался о том, чтобы присмотреть себе невесту. И в результате, кажется, поторопился. Вот ведь как! — Она покачала головой. — Да, это заставляет на многое взглянуть иными глазами…

Она посмотрела на Каолн, и та встретила ее взгляд с неловкой улыбкой. А потом тихо пояснила:

— Семейство Фьестрю передало семейству Хупрус контракт, касающийся живого корабля «Проказница». Все права и весь ваш долг принадлежат теперь им.

Кефрии показалось, что она зашаталась и рухнула куда-то в белую тьму.

— Мой сын вел переговоры с Фьестрю, — сказала Янни. — Вот я сегодня и пришла говорить от его имени. Но, кажется, то, что я собиралась сказать, более неуместно…

Тут вряд ли что-то требовалось пояснять. Им собирались простить остаток долга… в качестве свадебного подарка. Очень дорогой подарок и весьма во вкусе торговцев из Дождевых Чащоб… Но настолько дорогой — у Кефрии это просто не укладывалось в голове. Долг за живой корабль, списанный всего-то ради согласия одной девушки выйти замуж?… Немыслимо.

— Вот это я называю мечтой, — пробормотала Роника.

Позже Кефрия долго гадала, действительно ли ее мать предвидела, что получится дальше. А получилось вот что: все дружно расхохотались, смеясь над впечатлительностью мужчин, и неловкости как не бывало. Все четыре вдруг почувствовали себя просто матерями, вынужденными расхлебывать кашу, заваренную их неуклюжими, впервые влюбленными отпрысками.

Янни Хупрус наконец перевела дух.

— Думается мне, — сказала она, — что наше общее затруднение не настолько серьезно, чтобы время не могло исправить его. Моему сыну придется подождать, только и всего. Право же, ему это не повредит! — И она с материнским долготерпением улыбнулась Ронике и Кефрии. — Я с ним самым серьезным образом побеседую. Пусть знает, что его ухаживание не может начаться, пока ваша Малта не представлена взрослому обществу… — Она помедлила, мысленно что-то прикидывая. — Если это произойдет ближайшей весной, значит, свадьбу можно будет сыграть летом.

— Свадьбу? — Кефрия не поверила своим ушам. — Но ей же будет едва четырнадцать!..

— Правильно, она будет еще очень молода, — кивнула Каолн. — Как раз в таком возрасте, когда легко воспринимаются перемены. Что весьма немаловажно для женщины из Удачного, выходящей замуж в семейство из Чащоб. — Она улыбнулась, так что задвигались выросты на лице, и Кефрию взяла жуть. А Каолн добавила: — Лично мне было пятнадцать.

Кефрия глубоко вдохнула и выдохнула. Она не была полностью уверена, что сдержится и не заорет на них, не выгонит немедля из своего дома. Роника нашла ее руку и крепко сдавила. Кефрия справилась с собой и закрыла рот, ничего не сказав.

— О свадьбе разговаривать слишком рано, — прямо ответила Роника. — Я уже сказала: Малта обожает всякие выходки. И я боюсь, что это была всего лишь одна из них, что она не восприняла ухаживание твоего сына с той серьезностью, которой оно, несомненно, заслуживает. — Роника перевела взгляд с Каолн на Янни. — Нам не следует торопиться.

— Ты говоришь как жительница Удачного, — сказала Янни. — Вы живете до старости и рожаете много детей. А у нас такой роскоши нет. Моему сыну скоро двадцать. Он в конце концов нашел женщину по душе, а ты велишь ему подождать? Более года? — Она откинулась в кресле и негромко заключила: — Так не пойдет.

— Я ни к чему не стану принуждать свое дитя, — сказала Кефрия.

Янни улыбнулась:

— Мой сын полагает, что никого ни к чему принуждать не придется. А я его мнению доверяю. — И она снова обвела всех глазами: — Послушайте, мы же здесь все женщины. Будь она таким дитятей, как вы утверждаете, сновидческая шкатулка именно это и показала бы ему. — Ответом ей было молчание, и она продолжала опасно-тихим голосом: — Наше предложение вполне достойно. Вряд ли вы надеетесь на большее — от кого бы то ни было.

— Предложение не просто достойное, оно попросту потрясающее, — быстро ответила Роника. — Но, как ты верно заметила, мы все здесь женщины. И нам отлично известно, что сердце женщины не покупается и не продается. Мы всего лишь просим тебя чуть-чуть обождать, пока Малта не повзрослеет немного и сама не поймет, чего ей хочется.

— Но, если уж она раскрыла сновидческую шкатулку и посмотрела общий сон, — из этого явствует, что в своих желаниях она разбирается прекрасно. Тем более что для удовлетворения этих желаний она не боится пойти разом против матери и бабушки. — Голос Янни Хупрус постепенно утрачивал свою бархатную вежливость.

— Поступок своенравной девчонки не может быть истолкован как решение взрослой женщины. Говорю тебе: ты должна подождать.

Янни Хупрус поднялась на ноги…

— Звонкое золото или живая кровь, — напомнила она старинную формулу. — Скоро срок выплаты, Роника Вестрит. И однажды у тебя уже случилась недостача. Согласно условиям контракта мы вольны определить, чем ты на сей раз заплатишь…

Роника тоже поднялась и встала против нее.

— Вот оно, твое золото, в коробочке у двери. Я отдаю его тебе без принуждения, в уплату долга, который полностью признаю! — И она медленно покачала головой. — Я ни в коем случае и никогда не отдам тебе ни свое дитя, ни внука или внучку, если только они сами, по доброй воле, не пожелают к тебе отправиться. Вот и все, что я могу сказать тебе, Янни Хупрус. И стыд великий на головы нам обеим, что о подобных вещах приходится говорить вслух!

— Уж не хочешь ли ты сказать, — спросила Янни, — что собираешься нарушить контракт?

— Пожалуйста, пожалуйста! — голосом, ставшим неожиданно пронзительным, воскликнула Каолн. — Давайте вспомним, кто мы такие! И давайте вспомним, что сколько-то времени у нас действительно есть! Наше время не так уж кратко, как боятся иные, и не столь изобильно годами, как некоторым бы хотелось. И мы, кажется, упускаем из виду сердца двоих молодых! — Взгляд ее фиалковых глаз перебегал с лица на лицо, она искала союзников. — Я вот что предлагаю, — продолжала она. — Компромисс! Такой, который может оградить нас всех от ужасного горя! Пусть Янни Хупрус примет твое золото, Роника. Пусть примет на этот раз. Ибо вне всякого сомнения она так же связана тем, что мы с тобой, Роника, однажды порешили на этой самой кухне, как и ты сама связана условиями контракта. Я полагаю, все с этим согласны?

Кефрия замерла и перестала дышать, но в ее сторону никто и не смотрел. Янни Хупрус кивнула первая, чопорно. Кивок, которым ответила Роника, походил скорее на поклон побежденной.

Каолн вздохнула с облегчением.

— А теперь послушайте, что я предлагаю. Роника, я говорю как женщина, которая знает Рэйна, сына Янни, со дня его появления на свет. Это достойнейший, исполненный чести молодой человек. Тебе незачем опасаться, что он неверно поведет себя с Малтой… кем бы мы ее ни считали, взрослой женщиной или дитятей. И поэтому я нахожу, что ты можешь ему разрешить начать свое ухаживание прямо теперь. Под присмотром старших, естественно. И при условии, что он не станет дарить ей подарков, могущих вскружить девочке голову и вызвать не сердечную склонность, а обычную жадность. Тебе следует просто позволить Рэйну видеться с нею время от времени. Если она вправду еще ребенок, он вскорости это поймет и сам устыдится оплошности, которую допустил. Но если Малта уже повзрослела, дайте ему возможность, просто возможность попробовать завоевать ее сердце. Разве я прошу слишком многого? Разве это слишком много — позволить ему стать поклонником Малты?

И вот тут Роника посмотрела на Кефрию, ожидая решения именно от нее. Поистине, это дорогого стоило… Кефрия облизала пересохшие губы.

— Я думаю, — сказала она, — такое вполне можно позволить. Конечно, под хорошим присмотром. И при условии, что он не будет кружить ей голову дорогими подарками. — И она вздохнула: — Тем более что Малта все это сама начала. Вот пускай и получит свой первый женский урок: нельзя легкомысленно относиться к привязанности мужчины…

Остальные женщины согласно кивнули.

Глава 31

Корабли и змеи

Это была грубая, наспех исполненная татуировка. Даже не разноцветная, просто синяя. И тем не менее при всем том это был ее облик, вколотый в мальчишеское лицо… Проказница смотрела на Уинтроу в ужасе.

— Все из-за меня, — выговорила она наконец. — Если бы не я, ничего этого с тобой не случилось бы…

— Так-то оно так, — согласился он устало. — Но тебе не в чем винить себя. Право же, не в чем.

Он отвернулся и тяжело опустился на палубу. Догадывался ли он, как ранили ее эти слова?… Проказница попыталась дотянуться до него, разделить его чувства… Но мальчик, лишь накануне вечером трепетавший от своей и чужой боли, ныне являл собой великую неподвижность. Откинув голову, он набрал полную грудь свежего морского воздуха, проносившегося над ее палубами. Вдохнул и выдохнул.