Эхо. Творец нитей. Книга 1. - Анатолий Хохлов

Время от времени храмовник бросал взгляды на юную мико, что следовала за ним по пятам и едва успевала покрасоваться перед видеокамерой или фотоаппаратами репортеров. Неведомые силы судьбы спасли его, чтобы он хотя бы на закате жизни обрел семью? Хотелось в это верить. Вот только поплакать и попросить прощения не значит измениться. Кому верить? Слабо теплящейся надежде или горьким призракам несбыточного? Хватит ли у сорокапятилетнего храмовника, что чувствует себя лет на восемьдесят, духовных сил, чтобы сломать черное предсказание? Тяжело будет не потерять дочь так же, как восемь лет назад он потерял жену.

Шайнинг поднял голову и посмотрел на мрачные серые тучи, затянувшие небо до самого горизонта. Мрачный вид. Трудно все-таки людям в этом сером мире выживать самим, без помощи богов.

«Возвращайтесь скорее, Кицунэ-сама. Богиня вы или нет, но сейчас людям не нужно никаких чудес, достаточно простого уверения в том, что все будет хорошо. Остальное мы сделаем сами».

Очень хотелось верить, что мир скоро расцветет, но пока вокруг все еще простирались одни бескрайние руины.

Шайнинг точно по заранее подготовленной схеме экскурсии сводил гостей к громадному кратеру в эпицентре разрушений и рассказал о величественном монументе, что планируют жители страны Водопадов возвести на рукотворном острове в точке страшного удара, уничтожившего этот город.

Гости, благодарно выслушав, пожелали увидеть руины особняка клана Акизуки, прославившегося всемирно благодаря недавним событиям, и Шайнинг, не думая даже возражать, пригласил всех следовать за ним.

Дорога заняла довольно много времени, и по пути процессия не раз встречалась с любопытными из числа возвращенцев, что оставили свои повседневные занятия, желая поглазеть на гостей. Не понимая, кому могла бы понадобиться диверсия в виде нападения на группу репортеров, самураи охранения не особо агрессивно относились к посторонним. Тем более что зеваки были ненавязчивы и не держали при себе ничего похожего на оружие или боевые силовые печати. Тех, что оказывались слишком близко, самураи вежливо просили отойти подальше, только и всего.

Район особняков, расположенный правее эпицентра взрыва, был превращен в груды битого камня. От знаменитого дома уцелели только подвальные помещения и частично первый этаж. Деревья парка были вырваны с корнем, переломаны и обгорели, но все-таки узнать место не составляло труда и найти следы памятного боя здесь можно было до сих пор.

— Смотрите! — один из репортеров, проявляя явные способности сенсора, вытянул из-под груды мусора гладко обточенный кусок древесины. — Это же… фрагмент транспортной марионетки! Той самой, которой управлял генин скрытого селения Ветра в бою с Черной Вдовой и ее союзниками?

— Разрешите взглянуть? — Шайнинг осмотрел добычу репортера. — Экспертиза скажет точнее, но, скорее всего, вы правы. Сложно сказать, от чего бы еще мог остаться такой обломок.

Репортеры толпой обступили счастливого добытчика реликвии и несколько минут с интересом рассматривали его находку. Шайнинг, отступив от них на пару шагов, слегка нахмурил брови, замечая, как зеваки подались вперед, желая узнать, что так взволновало гостей.

Жрец сделал легкий знак рукой, и самураи без лишней агрессивности попросили посторонних соблюдать дистанцию. Зеваки расступились, и Шайнинг совсем уж было успокоился, но вдруг внимание его привлек мальчишка лет пятнадцати в добротной, но растрепанной одежде. Что именно привлекло внимание жреца? Внешний вид? Лишившиеся всего, каждый день работающие среди руин, почти все возвращенцы сейчас не могли похвастаться внешним лоском. Отрицательным зарядом в биополе? Можно подумать, что от самого жреца сейчас так и веет положительными эмоциями. С глубокой разбалансировкой собственных сил, Шайнинг не мог оценить даже то, насколько силен чужой отрицательный фон. Сверток в руках у мальчишки… мало ли что это может быть? Явно не оружие. Что же тогда? Биополе странно взбудоражено…

Вот же в чем дело! Паренек нездоров. Жар и головная боль? Совсем с ума сошел, с ангиной отправиться на каких-то там репортеров глазеть?

— Десятник, видите того мальчишку? — сказал жрец стоящему рядом самураю. — Поймайте этого балбеса. У него целый ворох простудных заболеваний. Сейчас еще пару минут нужно уделить нашим гостям, а затем я осмотрю его, назначу лечение и под наблюдением самурая отправлю в больницу.

Десятник с поклоном отступил в сторону.

Продолжая рассказ о событиях недавнего прошлого, Шайнинг подвел гостей к руинам здания и остановился недалеко от входа.

Здесь, на снегу, лежали живые цветы. Старик-садовник, возвратившийся в город почти сразу после окончания осады, не уставал каждый день тратить собственную Ци на ускорение роста цветов в устроенной им самим небольшой оранжерее. Жители города, вернувшиеся на пепелище, приносили цветы на места самых яростных сражений, на братские могилы солдат и, конечно, сюда тоже. Каждый день.

— Склоните головы, — сказал Шайнинг. — Ведь на этом самом месте в ту страшную ночь, когда отродья демонов украли из Инакавы златохвостую девочку-лису, когда вспыхнула огнем и угасла печать «Связующей Нити», здесь, на этом самом месте, разорвалось и остановилось, не выдержав боли и горя, сердце добрейшей из матерей, любовь которой согревала не только ее несчастное дитя, но и все наши души.

— Эй, парень… — самурай, что стоял, держа руку на плече мальчишки, почувствовал, как тяжелая лихорадка, сотрясающая тело подростка, исчезает. Лицо маленького бродяги стремительно теряло цвет, глаза расширялись и наполнялись выражением мучительного неверия. — …Что с тобой? Эй, ты слышишь меня?

Кицунэ не слышала. Могла ли она в этот момент слышать хоть что-нибудь, кроме полного горечи голоса, что продолжал звучать, воплощая в реальность кошмар настолько страшный, что мир мерк перед глазами маленькой странницы?

— Холодный сумрак поселился в наших сердцах, и каждый из защитников Инакавы до глубины души осознал, что мир уже никогда не будет таким, как прежде, — говорил Шайнинг. — Леди Хикари была светом жизни для миллионов людей, и этот свет угас навсегда. Можем ли мы не понять самых верных ее стражей и ближайшую подругу, что не смогли пережить боль утраты и покинули этот мир следом за своей госпожой? Леди Хикари исчезла. Осталось лишь одно. Протягивая руку вперед, я могу почувствовать это. Ментальное эхо. Теплое, полное любви и отказа верить в то, что произошедшее с ее ребенком — правда. «Связующая Нить» выгорела дотла, но… но в последние мгновения жизни леди Хикари вложила всю свою любовь и всю свою надежду в последнюю, отчаянную мольбу о том, чтобы девочка, ставшая ей родной, выжила. И кто знает, может быть, предсмертное желание этой женщины…