Торлон - Кирилл Шатилов

— Почему же ты согласился пойти с нами, а не остался дома сражаться с шеважа? — усмехнулся Норлан.

— Здесь и есть мой дом, — не поворачивая головы, ответил Фокдан.

Они некоторое время сидели молча, разглядывая угли и прислушиваясь к ночным шорохам. Такие разные во всем, сейчас они, сами того не зная, думали об одном и том же. Вернее, об одной и той же.

Назвав Пограничье «домом», Фокдан отчетливо ощутил всю несбыточность робкой мечты сделать юную Веллу хозяйкой своего очага. Весь ход предыдущей жизни определил его нынешний удел, и удел этот заключался в том, чтобы коротать полные опасностей дни в убогом одиночестве, вдали от тех, кто ему так дорог и мил, вроде той девочки, неожиданно выросшей в ослепительную красавицу, от одной только близости которой он, бывалый виггер, чувствует себя как дикий кролик, выскочивший из норы прямо в лапы подстерегавшей его лисы. Когда-то он еще позволял себе считать дочку друга, строителя Хокана, своей суженой и предвкушать конец постылой службы на заставе. Но время сыграло с ним хоть прекрасную, но очень злую шутку, за какие-то две зимы превратив невинное, никому не интересное дитя в недоступную паву, наверняка знающую себе цену и научившуюся оценивать других. А что он для нее?

Первое детское чувство? В лучшем случае. Дети любят играть в игрушки, но быстро забывают про них, вступив в долгожданную пору взросления. Тогда они вот так же сидели у костра и думали о том, что будет с ними, когда она наконец войдет в положенный возраст и он сможет предложить ей нечто большее, чем нежные объятия да поцелуи украдкой. А он ничего ей так и не предложил. И если оставаться честным перед собой до конца, то просто забыл про нее, вернувшись к тому, что умел делать лучше всего: сторожить заставу, ходить в разведку, возглавлять редкие карательные рейды на присоседившиеся стойбища шеважа, охотиться, играть в кости с такими же, как он, никогда не унывающими бедолагами, упражняться в стрельбе из арбалета и метании топора. Одним словом, жить привычной жизнью виггера, в которую женщины допускаются редко, да и то лишь во сне.

Норлан думал о еде. Их вылазка слишком затянулась, и он успел прикончить все съестное, что удосужился сунуть в мешок накануне. Его оказалось явно недостаточно, даже притом что с напарником делиться не пришлось. А вот если бы у него была жена, она бы непременно о нем позаботилась. Тем более такая рукастая и смышленая, как Велла. Любо-дорого посмотреть, как эта девчушка порхает по материной таверне, всегда веселая, кокетливая, всегда знающая себе цену и потому никому не позволяющая распустить руки, что говорило о ее правильном воспитании даже в столь неподходящем месте.

Норлан, который любил сиживать со своими собратьями по оружию в разных тавернах и кабаках Большого Вайла’туна, знал, о чем говорит. В других местах заполучить пухленькую разносчицу или даже хозяйку, хотя бы и замужнюю, на часок-другой, не составляло особого труда. Кое-где это удовольствие считалось «дополнительным блюдом», кое-где вообще входило в оплату. Но в таверне «У старого замка» все было по-другому. Гверна, женщина твердых правил, не считала, что гостям для пущей привлекательности заведения следует подавать не только вкусную еду, но и еще кое-что. И как ни странно, многим именно это в ее таверне и нравилось. Норлан без труда подстроился под хозяев и, в отличие от обычных виггеров, не позволял себе ни плоских шуток, ни скабрезностей, ни откровенных заигрываний. Заметив, что Велла в конце концов положила на него глаз, причем, вероятно, не без предварительного одобрения матери, он начал оказывать ей знаки внимания, стал время от времени делать вполне скромные подарки, вроде того необычного с вида камня, что подвернулся ему однажды на берегу Бехемы, и постепенно преуспел таким образом больше, чем мог бы добиться напором и силой. Разумеется, Велла еще не подпускала его к себе ближе чем на расстояние вытянутых губ, но те несколько поцелуев, что он успел заслужить, были сладостными и многообещающими. Оставалось лишь уломать отца, однако Норлан полагал, что его благополучное возвращение из Пограничья как раз и станет тем наиболее подходящим моментом, когда он огорошит обрадованного родителя своим твердым решением.

— Еды у нас, похоже, не осталось, — вывел его из задумчивости голос Фокдана. — Но я тут припас кое-что выпить. Не желаешь горло промочить?

Предложение было как нельзя кстати. Норлан взял протянутый ему кожаный бурдючок, принюхался к горлышку, остался вполне доволен, узнав рябиновую настойку, и сделал большой глоток. В груди сразу стало тепло, а в животе заурчало — желудок требовал продолжения. Порадовать его, однако, было нечем, кроме как еще пары-тройки глотков, после которых Норлану захотелось благодарно обнять Фокдана. Если бы только не этот горьковатый привкус на языке. Наверное, рябина была перезревшей. Или, наоборот, неспелой. Хотя какое это имеет значение теперь, когда если не во рту, то на душе так хорошо, так спокойно, что хочется прилечь поближе к углям и спать, спать, спать…

Проснулся он от холода. Уже давно рассвело, и лес был залит солнцем. Весело потрескивал снова разожженный костер. Сидевший здесь же на корточках Фокдан подбрасывал в него сырые от росы щепки и искоса поглядывал на Норлана. Хмыкнув, Норлан сладко потянулся. И чуть не вскрикнул от резкой боли. У него были связаны руки. Бечевка ловкими петлями оплетала кисти, тянулась вниз и заканчивалась путами на ногах.

Норлан вопросительно уставился на Фокдана.

Тот бросил в костер последнюю щепку, прислушался к ее предсмертному шипению и выпрямился.

— Ну что, братец, наверное, твой Ризи будет недоволен, когда узнает, что ты так и не выполнил его просьбу?

— Что?! — Норлан отказывался верить собственным ушам. — О чем ты? Развяжи меня! Слышишь?

— Только давай обойдемся без криков, братец. — Фокдан обогнул костер и остановился над извивающимся телом.

Норлан увидел прямо возле своего лица его грязные башмаки и злобно оскалился. Увиливать не имело смысла.

— Откуда… откуда ты знаешь?

Фокдан усмехнулся:

— Ты сам мне рассказал. — Я?

— Ну да, конечно. Пока я тебя связывал, моя настойка развязывала тебе язык. Не правда ли, она была чуток с горчинкой? Мне пришлось подпортить ее щепоткой одного полезного порошка, так что говорил бы ты всю ночь, если б не заснул. Так что теперь мне известны многие твои маленькие секреты.

Норлан поморщился:

— Чего ты ждешь? Прикончи меня.

Фокдан пропустил его слова мимо ушей.

— Я только не понял одного: с какой стати Ризи поручил тебе убить меня? Чем я ему так помешал? Или он сам получил приказ? Что скажешь?