Чекисты рассказывают. Книги 1-7 - Александр Александрович Лукин

показал, что на его глазах умирал от истязаний в Эстервегене писатель Карл фон Осецкий, лауреат Нобелевской премии… Так же ничего ему не объяснив, его выпустили из лагеря, взяв подписку, что он никогда и нигде не будет рассказывать об Эстервегене и обо всем, что с ним происходило. Ему тогда же разрешили вновь вернуться к учительской работе.

В разное время, в разных административных учреждениях Германской Демократической Республики были обнаружены странные документы. Это были распоряжения, полученные по почте. Распоряжения эти вызывали недоумение: одно противоречило другому, одно исключало другое. В банки приходили указания о выдаче крупных сумм различным предприятиям, без каких-либо заявок. Кое-где успели выполнить эти распоряжения, где-то подвергли их сомнениям, но и только. Предписания шли из правительственных учреждений, оформлены были правильно, стояли на них все положенные подписи.

Распоряжения и предписания приходили в почтовых конвертах, перепечатанными на пишущей машинке. Органы безопасности заинтересовались этими документами. Проверка сразу же показала, что это были весьма искусно сфабрикованные фальшивки. Цель «творчества» не вызвала сомнений: кто-то пытался внести хаос и неразбериху в работу административных учреждений. Надо было искать машинку. И нашли…

Эдгар Эккель обратился в муниципалитет за разрешением подключить свой сад к городскому водопроводу. Заявление его было отпечатано на машинке. Кому-то шрифт машинки показался сходным со шрифтом фальшивок. Заявление было доставлено в органы безопасности. Экспертиза немедленно установила, что фальшивки напечатаны на машинке Эдгара Эккеля. Так попали в орбиту внимания органов безопасности «братья Эккели».

Остальное дело техники…

Прибыл в очередной вояж Эрвин Эккель. Лишь только он пересек границу, последовал сигнал в городок, где жил его родственник. К Эдгару явились сотрудники безопасности. Пока поезд с Эрвином шел от границы, удалось выяснить, как появлялись фальшивки.

Эдгара Эккеля попросили показать пишущую машинку, на которой было отпечатано его заявление. Он спокойно провел контрразведчиков в большую и светлую комнату брата. На столе стояла пишущая машинка. Сверили шрифт — совпадает.

Эдгар сказал, что Эрвин приезжает к нему в свободное время писать мемуары, делать это дома он боится. В углу комнаты стоял сейф. Хозяин объяснил, что брат хранит в нем свою рукопись. Машинкой этой он, Эдгар, никогда не пользовался. Несколько дней тому назад сломалась буква на его машинке, и он решил написать на ней заявление, не усматривая в этом ничего предосудительного.

Пришлось вскрыть сейф. Сразу же начались сюрпризы. Вскрывали сейф специалисты с большими предосторожностями. И не напрасно. Замок был заминирован. Мину обезвредили, рукописи там не обнаружили, зато нашли множество заготовок для фальшивок.

На этот раз Эрвина Эккеля на вокзале встретил не Эдгар, а сотрудники органов безопасности… Был арестован и Эдгар Эккель. Он сразу же начал давать показания.

Да, он имел основания не верить Эрвину Эккелю, но о том, что тот печатал на машинке фальшивки, не знал.

Далее Эдгар показал, что Эрвин на самом деле не состоит с ним в родстве, он присвоил имя его двоюродного брата, погибшего на Восточном фронте. Настоящее имя Эрвина — Курт Ханс Фишер. Познакомились они в концлагере Эстервеген…

В 1933 году Курту Фишеру было девятнадцать лег. Отец его содержал мясную лавчонку на одной из улочек во Франкфурте-на-Майне. Торговля шла трудно, еле-еле удавалось сводить концы с концами. Приказчика не держали. За прилавком с пятнадцати лет стоял Курт. Он же разносил товары по домам богатых заказчиков.

В те годы рынок был завален соблазнительными товарами, горели огни ресторанов и ночных заведений, на голову обывателя обрушивались невиданные дотоле зрелища с острой приправой.

Парнишка из мясной лавчонки жаждал приобщения к общему празднеству, но билет стоил слишком дорого. Для того чтобы иметь, надо было отнять у других, но на пути этой простейшей комбинации стояли законы. А Курт был трусоват для того, чтобы идти на прямой конфликт с законом. Фигура полицейского вызывала у него оторопь. И вдруг — полное освобождение от ответственности перед законом, перед совестью, перед богом, перед людьми.

На площади во Франкфурте-на-Майне перед зданием городской ратуши с трибуны, осененной невиданными дотоле знаменами с черной свастикой, человек произносил речь во всеуслышание, не таясь и не скрываясь, а даже под охраной полицейских. Он призывал уничтожать и истреблять… Кого уничтожать и истреблять, девятнадцатилетний Курт Фишер не очень точно представлял, но призов к разбою звучал, и он принял его.

Это была знаменитая речь Геринга 3 марта 1933 года.

Именно эта речь, как указал Курт Фишер на допросе в органах безопасности ГДР, и была для него толчком к вступлению в легион коричневорубашечников.

Курт Фишер покинул полуподвальчик на тихой улочке, а вскоре дорога привела его в лагерь Эстервеген. Он стал охранником. В Эстервегене он помогал на допросах… По знаку допрашивающих набрасывался на жертву, бил, крушил, «уничтожал и истреблял».

Иногда ему предоставлялась возможность потренироваться и в одиночку. Он вызывал заключенного и добивался от него признаний в любом преступлении, которое сам же и сочинял. Так они встретились с Эдгаром Эккелем.

До этого Эккелю никаких обвинений не предъявляли. Был арестован, доставлен в лагерь без объяснений причин. Учитель, воспитанный на немецкой классике, взирал с удивлением на своего палача.

— Учитель? — спросил Фишер. — Убийство для тебя самое подходящее дело. Рассказывай, как убивал функционера нашей партии? Отвечай: где и когда совершил преступление?

— Я… я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете! — ответил Эккель.

Тут же последовал страшный удар дубинкой по лбу, и Эккель свалился на пол…

Словом, в конце допроса он подписался подо всем, что пожелал ему вменить в преступление Фишер.

Фишер частенько стал вызывать на допрос Эккеля, каждый раз придумывая ему новое преступление, пытками добиваясь признания.

Но что-то само собой свершилось в деле Эккеля, и его выпустили.

Фишер, выпуская Эккеля, вынудил его дать обязательство помогать ему, когда бы он этого ни потребовал.

Шли годы. Фишер поднимался по палаческой лестнице, правда, высот особых не достиг и был отправлен в Россию. Опыт его службы в концлагерях приняли во внимание. На фронт он не попал, его направили на формирование карательных отрядов.

Расстрел мирного населения на юге России принес ему известность. Имя Фишера попало в списки Чрезвычайной комиссии по расследованию зверств немецких оккупантов. Советским Военным трибуналом он заочно был приговорен к смертной казни. Приговор опубликовали в газетах. Окольными путями газета попала сначала в руки командования карательным легионом, а затем и в руки Фишера. Приговор этот звучал как признание его «подвигов», придавал ему вес в глазах коллег и начальства. Шло время. Под ударами Красной Армии захватчики откатывались на Запад. Тайком от своих коллег