Опрокинутый мир - Кристофер Прист

Далеко ли они? Фарреллу виделись вражеские корабли блестящими точками почти на кромке солнечного диска. Две тысячи? Пять тысяч километров? Какова их скорость?

Они все ближе подходили к диску солнца и внезапно исчезли из вида. Он прикрыл глаза руками и снова склонился к экрану сканера. Слишком много солнечного света; сколько он ни регулировал настройку, снова засечь вражеский флот ему не удалось.

Они совершенно исчезли из поля зрения.

Он продолжал падать с возрастающей скоростью; каждую секунду она увеличивалась на 9,8 метра. Но теперь преимущество было утрачено. Он лишился не только эффекта неожиданности, но и зрения.

Внезапно Фарреллу представилась длинная веревка с привязанным к ней тяжелым камнем. По веревке скользит грузик, который неминуемо долетит до конца, сколько веревку ни дергай. И этот грузик — он, веревка — энергетический луч, а камень, к которому она привязана, — солнце. И где-то возле веревки грузик поджидают вражеские корабли.

Перед его взором появилось искаженное болью лицо с оскаленными зубами. Слух резанул предсмертный вопль Хоукинса перед тем, как он нажал на спусковой крючок пистолета, приставленного дулом к голове мучившегося в агонии помощника. И я умру, как Хоукинс, не достигнув Солнца.

Какой бы способ борьбы он теперь ни выбрал, даже если оставит лазерный луч и отойдет в сторону на аккумуляторном питании, вражескому флоту не составит труда определить его намерения. Даже если они промахнутся, мощности аккумуляторов не хватит, чтобы безопасно приземлиться на родной планете. Он просто впорхнет, лишенный управления, в густую атмосферу со скоростью каких-то тридцать тысяч километров в час…

Солнце неожиданно вспыхнуло гораздо ярче. Это было невероятно.

Оно раскалялось на глазах, становясь белее прежнего. Возникло ощущение, что в дополнение к его собственному жару, и без того уже ослепившему зрение, добавился свет непостижимо громадной дуговой лампы. Чем дальше, тем более жарким становилось светило; оно стало увеличиваться в размерах; его диск расползался с возрастающей скоростью, словно в его ядре произошел взрыв невообразимой мощности, однако детонирующие взрывы вливали все новые и новые силы, не давая угаснуть эффекту, произведенному первым.

Джервис что-то говорил… Если начиненная расщепляющимся веществом бомба будет оставаться в зоне действия лазерного луча долее нескольких секунд, она детонирует. Вот почему трюм должен быть экранирован…

На каждом вражеском корабле должна быть хотя бы одна из украденных бомб.

Огненный шар заполнил весь экран его сканера. Белый, сверкающий могильный холм из освободившихся атомных ядер и смертельной радиации. И он мчался к нему со скоростью более тридцати километров в час. Меняя полярность лучевой энергии, подаваемой на двигатель корабля, и ощущая, как его вдавливает в повернувшееся кресло, настроенное автоматически компенсировать инерцию торможения, Фаррелл знал, что лазерный луч неминуемо доставит его в самое сердце этого огненного шара.

А потом еще дальше в темоядерный реактор под названием Солнце…

Он наблюдал за шаром на экране, хотя для этого ему приходилось вытягивать шею, сопротивляясь тормозной перегрузке, и смотреть через плечо. Все новые и новые взрывы возникали в самом центре шара, подпитывая это искусственное солнце и, казалось, добавляя прочности его конструкции.

Не имея ни препятствующей распространению излучений атмосферы, ни гравитации, этот ядерный огненный шар существовал сам по себе. Он расширялся и расширялся, явно не собираясь обрести конечные размеры или остановиться на какой-то хотя бы минимальной плотности вещества. На его кромках то появлялись черные штрихи облаков, то их снова поглощала расширяющаяся белизна яростной ядерной реакции.

Что бы ни случилось, у человечества теперь есть оборонительное оружие против пришельцев, если те осмелятся вернуться.

Тепловая радиация взрыва набросилась на крохотный корабль и Фаррелл во второй раз столкнулся со смертью под убийственным солнцем.

По-прежнему вниз…

Жара нарастала, кабина корабля была окутана ослепительным светом, а ему в голову лезли мысли о видоизменении непреложных истин. Натягивание вожжей его разогнавшейся лошадки больше не оттаскивает его от рвущихся ядерных зарядов. Они остались где-то позади. Они теперь не тормозят его приближение к ним, а отгоняют прочь. Вверх.

Но в космосе нет верха, так же как не может быть взрыва, нет веса и кислорода. Разберись в терминологии, Джейсон Фаррелл, мысленно прикрикнул он на себя, превозмогая болезненное истечение влаги из всех пор организма под гнетом жары. Верх противоположен низу, а различие направлений — всего лишь предварительная договоренность.

Молодец, вполне приличная ясность мысли для умирающего.

И вниз к Солнцу становится понятием вверх, если договоренность о различии такова, что вверх — это подальше от бомб, поближе к чистому небу…

На лазерном луче, спутниковый источник которого держали в руках люди науки, маленький корабль Джейсона Фаррелла поднимался все выше и отводился все дальше сквозь бахрому начинавшего темнеть огненного шара, который разваливался, полыхая одиночными взрывами уже без подпитки энергией из его центра. Он удалялся от Земли и пекла, через которое прошел, падал, совершенно неуправляемый в темноту хладнокровного здравомыслия космоса.

Белые губы Фаррелла, спеленутого коконом ремней безопасности, стали расплываться в улыбке, зарозовели и он рассмеялся, обнаружив, что перестал потеть.

Ураган огня

В долине лежал город: спокойный в лучах солнца приближавшейся к концу зимы.

Капитан Мааст разглядывал город в бинокль. От его тренированного, многоопытного глаза ничто важное не ускользало.

Город почти очищен от ставших беженцами жителей. До наступления ночи через узкий проход на северо-восточной окраине должны уйти последние. Мааст направил бинокль в сторону этого прохода, но не обнаружил никакого движения. Беженцы — часть дела, он не мог не позаботиться о них. Это положит предел большим потерям среди немощных и стариков. Дни становились теплее, правда по ночам поднимался сильный ветер.

Это лучше, чем дать им остаться в городе. Мааст сторонник консервативных методов.

Возле него стоял лейтенант Андрик, его молодой адъютант.

Андрик сказал:

— Лейт Рууд докладывает о продолжающемся судорожном сопротивлении в доках, сэр. — У него на шее висел провод шлемофона, подключавший наушники к большой заплечной коробке приемо-передатчика.

— Понятно.

Мааст перевел бинокль на доки.

Широкая река протекала через юго-восточные кварталы; в устье этой реки бывшие обитатели города построили несколько мелководных доков. В прилегавших к ним складах вторгшиеся солдаты обнаружили зерно, пиво, станки, строительный лес, кипы шерсти, автомобильные шины, нейлоновый канат, электроаккумуляторы, канализационные трубы…

Эти-то склады и стали последним оплотом защитников.

Возникли ожесточенные, кровавые стычки, потери были с обеих сторон. На данной стадии жизненно важно, чтобы городу не был причинен серьезный урон и Мааст отозвал с поля сражения основную часть войск. В районе доков осталось только две сотни солдат; исход сражения решен не был.

Отсюда доки выглядели спокойными. На высоту тысячи двухсот метров над городом после прекращения перестрелки не долетали никакие звуки.

— Вызовите Миилза, — сказал он лейтенанту. — Хочу знать, появились ли новости.

Андрик повернул длинную хромированную головку настройки.

Из крохотного, забранного решеткой отверстия в верхней части приемо-передатчика послышался резкий, усиленный до механического звона голос.

— Миилз, сэр.

— Как идет дело? — спросил Мааст.

— Совет еще заседает, сэр. Сейчас у них перерыв на обед, но им потребуется еще часа три.

— Что с артиллерией?

— Она в пути. Много мы вам дать не можем, но при положительном решении направленного будет достаточно.

— Чья это часть? — ворчливо спросил Мааст.

Наступила пауза. Затем прозвучал ответ:

— Таарука, сэр.

— Хорошо.

— Воздушное прикрытие вы получите через 72 часа.

— Нельзя ли поскорее?

— Нет, сэр. — Голос звучал почтительно.

— Подождите у аппарата.

Мааст отвернулся от приемо-передатчика на спине Андрика и снова поднес к глазам бинокль. Горизонт и линия унылых холмов на противоположной стороне долины совершенно пусты. Нигде ни единого строения. Окраины города, казалось, повторяли естественное ложе долины, но не заполняли ее целиком. Город напоминал слой комковатого пюре на дне овальной тарелки.

Он обратился к Андрику:

— Мне немедленно необходима сводка о наличном составе нашего вооружения. Оставьте мне аппарат и представьте точный доклад.