Алмазная лилия (СИ) - Красовская Марианна

Я с искренним изумлением посмотрела на мать. Она что, свихнулась? Ей всего сорок восемь, рановато для маразма.

— Девочка…

— Слушай, папаша, ты не понял? — ух, Лиля разозлилась. — Тебе объяснить на пальцах, куда я тебя послала?

Он вдруг загоготал, хлопая огромной ладонью по столу, который жалобно затрещал, и осклабился.

— Моя девочка, никаких сомнений! Алла, выйди.

Мама быстро закивала и исчезла, предательница. Я скрестила руки на груди, оперлась спиной на косяк двери и выжидающе на него уставилась. Ну давай, поведай мне душещипательную байку, как ты годами нас искал и наконец нашёл.

— Лилия, ты мой единственный ребёнок, — пробасил "гном".

— Допустим.

— Других у меня не будет. Все, отгулялся.

— Импотенто? — сочувственно покивала я и, увидев недоумение на его лице, пояснила. — Бобик сдох? Не стоит?

— А, ты об этом. Стоит. Но после сильного облучения я бесплоден.

— И ты вспомнил, что есть я?

— Ну, не то, чтобы вспомнил, — скривился Генрих. — Я понятия не имел, что у меня есть ребёнок. Мы с твоей матерью только однажды и виделись. Ну, не в том смысле однажды, что однажды…

— Избавь меня от подробностей! — выставила ладони вперёд я. — Я поняла. Вы больше не встречались. После того краткого романа.

— Угу, так и есть. Я и забыл про неё.

Я поджала губы. Нет бы про вечную любовь заливал!

— Я с тобой честен! — напомнил этот. — И вообще я бы сына предпочёл. Но что родилось, то родилось.

— А чего от нас хочешь? — мне начинал нравиться этот чувак.

— Наследница моя ты. Я богатый. Очень. Честно.

— Чем докажешь?

Он, мрачно глядя на меня, вытащил из кармана замшевый мешочек и вытряхнул из него… мама дорогая! горсть прозрачных сверкающих камней, самый крупный из которых был величиной с перепелиное яйцо.

— Это что, брюли? — ахнула я. — Настоящие?

— Тебе бумагу показать? Или ювелира пригласить?

— Ты вор? — прямо спросила я. — Ювелир? Сторож в Алмазном фонде?

— Я… пожалуй, владелец прииска. Приисков, — важно ответил мужик.

— Охренеть.

— Ага.

— И насколько ты богатый?

— Ну… весь этот город могу купить.

Я не то, чтобы ему поверила. Но вдруг сразу вспомнила, что в холодильнике у нас мышь повесилась, а еще я моря ни разу не видела. Нет, такой папаша все же лучше, чем алкоголик, правда?

— Допустим, я тебе верю, — осторожно сказала я, отлипая от косяка, садясь за стол и трогая ногтем один из камушков. — Только это… бесплатный сыр лишь в мышеловке бывает. Меня смущает то, что ты нас нашёл. Ну отписал бы всё племянникам, двоюродный братьям или кому там ещё. Я-то тебе зачем?

— Ты родная, — отвел глаза бородач. — Ну и вообще…

— Поподробнее.

— Я цверг.

— Чего-о-о?

— Цверги — это…

— Я вообще-то в библиотеке работаю, — перебила его я. — Цверги — это гномы. Или у тебя фамилия такая? Генрих Цверг, немец, ага. Только в Германии нет приисков.

— Гномы — это слово ругательное. Не надо так.

— Ага, как негры.

— Именно. Быстро схватываешь. Вся в меня.

Мне захотелось стукнуться головой об стол.

— Вон пошёл, — мрачно сказала я. — И без справки от психиатра не приходи.

— Лиля…

— Мне полицию вызвать? Я говорю, давай, проваливай, и стекляшки свои забери. Гном недоделанный.

— Я никуда не пойду.

— Мам, вызывай полицию!

— Да выслушай ты меня! — грохнул кулаком об стол мужик. Стол не выдержал такого наезда и, крякнув, развалился. — Ох ты ж…

— Ладно, тогда я уйду, — попятилась я. — Ма-а-ам! И психиатрическую бригаду!

— Так, ладно. Я уйду. Но завтра вернусь.

— Со справкой от психиатра.

— С доказательствами.

2. Доказательства

— Мам, если ты ещё раз пустишь в дом этого ненормального, я сдам психиатрам тебя, — раньше я никогда не позволяла себе разговаривать с матерью в таком тоне, но сейчас я вдруг ощутила себя старше и мудрее, чем она. — Ты понимаешь, что он неадекватен?

— Лиля, доченька… Он мне такую ересь не говорил. Просто сказал, что искал своих детей, потому что стал бесплоден. Что деньги есть. С жильём обещал помочь. И вообще готов жениться на мне и официально тебя признать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А оно нам надо?

— Тебе нравится в библиотеке, да? — неожиданно тоскливо спросила родительница. — Хочешь там всю жизнь пахать? Знаешь, как я бухгалтерию эту проклятую ненавижу? И ответственность эту? Я в отпуске нормальном двенадцать лет не была. А до пенсии мне ещё долго.

— Ты ж трудоголик, — растерянно напомнила я маме.

— Ху… Алкоголик, — передразнила меня мама (мне показалось, что она хотела сказать по-другому). — Потому что дуры эти напортачат, если за ними не следить. Сама ж знаешь, что у нас жена и племянница генерального работают, а теперь ещё и любовница главного энергетика. Из нормальных — только Маша, но она беременная. Ну ещё Света умница, но у неё дети постоянно болеют. А если зарплату неправильно посчитают, кто виноват будет?

Я молчала, потому что не знала, что ответить. Что у мамы должность ответственная, я знала. Что зарплата у жены генерального выше, хотя она не очень старательный работник, тоже знала. Но вот такого отчаяния в мамином голосе я никогда не слышала.

— Мам, но ведь он реально псих, — прошептала я.

— Я поняла уже, — устало опустила она плечи. — А так хотелось сказки!

Я заморгала, а потом принялась поднимать с пола блестяшки, которые ЭТОТ даже не потрудился собрать. Интересно, сколько стоят кристаллы Сваровски? Или это цирконы? Завтра отнесу в ломбард один из камушков, оценю.

А стол теперь придётся новый покупать, полоумный папаша этот убил окончательно. Жаль, хороший был стол. Не такой уж и старый, лет семь ему всего. А это значит, что кто-то в этом месяце переживёт без нового платья, ну и ладно, джинсы же есть, они удобнее.

* * *

— Девушка, вы уверены? — испуганно спросила я оценщицу. — Бриллиант?

— Да. Два с половиной карата. Чистый. Старинная работа, сейчас такую огранку редко встретишь.

— И сколько он стоит? — дрожащими руками спрятала я камушек в мешочек.

— Огранка… ну пусть условно "кушон", она наиболее близка. Чистота 5, цвет тоже 5, - девушка в белоснежной рубашке и красной жилетке пощелкала калькулятором и перевернула устройство таблом ко мне.

Я сглотнула. 60 тысяч рублей. Шестьдесят, мать его, тысяч! И это я ещё маленький камушек выбрала. Сколько же папаша нам приволок? Я не сосчитала. Но больше двадцати, это точно. Псих? Откуда он их спер? Нас арестуют? Зачем он оставил у нас это вот всё? Мамочки, мне реально страшно!

Вернулась домой и вместо ужина принялась измерять камни утащенным с работы штангенциркулем. И не спрашивайте, откуда он в библиотеке!

Итого: тридцать камней, самый маленький из которых, если верить интернету, 2 карата, а самый большой… 60 каратов, кажется.

— Крупнейший бесцветный бриллиант размером с перепелиное яйцо и весом в более ста одного карата продан на аукционе Christies в Гонконге за 6 миллионов 200 тысяч долларов, сообщает официальный сайт аукционного дома, — зачитала мама из интернета и подняла на меня безумные глаза.

— Тут нет ста каратов, — пролепетала я. — Только шестьдесят. Наверное.

— Лиль, ты понимаешь, что если он настоящий…

— Если он настоящий, и мы притащим его в ювелирный, нас арестуют, — мрачно согласилась я. — Или убьют и закопают в лесу.

— Именно. И Лиль, он не может быть краденым. Иначе об этом бы трубили все СМИ.

— Одно из двух, — шепнула я, облизывая пересохшие губы, — или это подделка…

— Или он в самом деле гном.

Мамины слова отчего-то уже не казались безумными. Я дрожащими руками собрала камни в мешок, завязала шнурок и оглядела квартиру. Спрятать их было у нас негде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты паспорт в ломбарде показывала? — спросила мать. — Они могут тебя найти?

— Не нагнетай.