В сладостном бреду - Айрис Джоансен

Она не могла их бросить. Вода означала жизнь, а корзина — свободу.

Топот копыт все ближе. Крик…

Резкая боль в боку. Неважно. Нельзя останавливаться.

Ее дыхание перешло в резкие, болезненные всхлипы.

Вот уже лошади обгоняют ее, окружают…

— Стой!

Сарацины. Такие же дикари, как и те…

Она в отчаянии рванулась вперед, пытаясь проскользнуть сквозь кольцо лошадей, и — ударилась о железную стену.

Нет, это кольчуга, защищающая широкую грудь. Огромные руки в латных рукавицах схватили ее за плечи.

Она боролась отчаянно, колотя кулаками по металлу.

Глупая, надо бить по телу, не по железу. И она изо всех сил ударила по щеке. Он вздрогнул и, пробормотав ругательство, еще крепче сжал ее плечи.

Tea закричала от пронзившей ее боли.

— Успокойся. — Его светлые глаза холодно сверкнули сквозь прорезь шлема. — Я не причиню тебе вреда, если ты перестанешь вырываться.

Ложь.

У нее перед глазами заплясали картины насилия и убийств…

Она вновь ударила его по щеке. И еще раз.

От его железной хватки плечи у нее онемели.

Тело изогнулось от боли. Она медленно занесла кулак…

— Спаси Христос! — Он отпустил ее плечо и, размахнувшись, влепил ей увесистую пощечину.

Tea провалилась во тьму.

— Прекрасно, Вэр. Ты одним ударом победил беспомощную женщину. — Кадар легким движением направил лошадь к лежащей на земле фигурке. — Возможно, вскоре ты будешь сражаться с детьми.

— Помолчи и дай мне свою флягу с водой, — прорычал Вэр. — Она не подчинилась мне. Оставалось либо ударить ее, либо сломать ей плечи.

— Это, безусловно, тяжкий грех, можешь быть уверен. — Кадар спешился и подал Вэру кожаную флягу. — Ты не проявил терпения и не подставил другую щеку?

— Нет. — Вэр откинул ткань, покрывающую голову женщины. — Оставляю вежливость и галантность тебе. Я верю в целесообразность.

— Смотри, она очень молода. Не больше пятнадцати. И эти светлые волосы… — Кадар задумался. — Из франков?

— Возможно. Или гречанка. — Он приподнял голову женщины и влил несколько капель воды ей в рот, подождал, пока она их проглотит, затем наклонил флягу снова. — Кто бы она ни была, она умирает от жажды.

— Думаешь, она из того каравана, что шел из Константинополя и был захвачен Хассаном ибн Нарифом на прошлой неделе?

— Вполне возможно. Никто еще не видел, чтобы женщины одни путешествовали по пустыне. — Вэр оглянулся. — Поднеси факел ближе, Абдул.

Воин моментально исполнил приказ, и Кадар с интересом взглянул на женщину.

— А она хорошенькая.

— И что ты тут смог разглядеть? Она обгорела и высохла, как перезрелый финик. — Вэр поморщился. — И она воняет.

— Я могу распознать красоту, когда вижу ее, в любом виде.

Вэр вгляделся в лицо женщины: широко посаженные глаза, изящный нос, красивый рот. Хотя линии подбородка и шеи слишком резко очерчены.

— Если ее отмыть, она будет очень милой, — сказал Кадар. — У меня верный глаз. Да и инстинкт никогда не подводил.

— У тебя инстинкт на каждый случай, — сухо заметил Вэр. — Это тебе заменяет способность думать.

— Грубо. — И, продолжая смотреть на лежащую перед ним женщину, он рассеянно добавил: — Но я прощаю тебя, потому что знаю, ты меня любишь.

Вэр влил еще несколько капель воды в рот женщины.

— Тогда ты знаешь больше, чем я.

— О да, — просиял Кадар. — Как любезно с твоей стороны признать это.

— Я не так сильно шлепнул ее, — нахмурился Вэр. — Она должна бы уже очнуться.

— Ты недооцениваешь свои силы. У тебя кулак, что молот.

— Я прекрасно знаю свои возможности. Я нанес очень легкий удар. — И все же она лежала слишком неподвижно. Он наклонился над ней и уловил слабое дыхание. — Она, должно быть, в обмороке.

— Тебя это беспокоит?

— Ничуть, — равнодушно сказал Вэр. — Я не чувствую ни вины, ни жалости к этой женщине. С какой стати? Не я напал на караван и вышвырнул ее в пустыню умирать. Так или иначе, она ничего не значит для меня. — Однако, как знал Кадар, Вэр всегда восхищался силой и решительностью, а та, что беспомощно лежала перед ними, по-видимому, не испытывала недостатка ни в том, ни в другом. — Я всего лишь хочу выяснить: хоронить ли ее здесь, или везти до ближайшей деревни, чтобы ее выходили.

— Это несколько преждевременно, тебе не кажется? — Кадар с сочувствием смотрел на нее. — Она, очевидно, пострадала от жары и жажды, но я не вижу ран. Впрочем, сомневаюсь, чтобы Хассан позволил ей бежать. Он любит белокожих блондинок.

— Но сейчас она совсем не белокожая. — Странно, как она могла выжить в пустыне целых десять дней, да еще побывав в руках Хассана. Внезапно в нем вспыхнула бешеная ярость, удивившая его самого. Он полагал, что потерял способность чувствовать жалость или гнев при виде поруганной невинности, так кровав его путь воина.

— Ну раз ты не собираешься ее хоронить, может быть, мы возьмем ее с нами в Дандрагон? Ближайшая деревня отсюда в сорока милях к северу, а она нуждается в уходе.

Вэр нахмурился.

— Ты же знаешь, мы никого не пускаем в Дандрагон.

— Боюсь, придется сделать исключение, если, конечно, ты не собираешься бросить ее здесь умирать. — Кадар покачал головой. — А это нарушение естественного закона. Ты спас ей жизнь. Теперь она принадлежит тебе.

Вэр презрительно хмыкнул.

Кадар безнадежно вздохнул.

— Я устал, объясняя тебе. Ты не хочешь никак понять. Это закон…

— Природы, — закончил Вэр. — Хотя я думаю, это скорее закон Кадара.

— Ну, что ж, согласен, я часто оказываюсь гораздо мудрее природы, а также интереснее, хотя и не могу претендовать на всемогущество. — Он кивнул. — Пока. Но мне всего девятнадцать. У меня еще есть время.

— Мы не возьмем ее в Дандрагон, — спокойно заявил Вэр.

— Тогда, полагаю, мне придется остаться здесь и защищать ее. — Он сел рядом с женщиной, скрестив ноги. — Поезжай. Прошу только, оставь флягу с водой и немного еды.

Вэр в бешенстве взглянул на него.

— Конечно, на нас может наткнуться Хассан и довершить свое гнусное дело. К тому же ты ведь знаешь, я плохо владею оружием. Возможно, также, что Гай де Лусан следует по этому пути в своем святом наступлении на Иерусалим. Ходят слухи, что солдаты в его отряде не более благочестивы хасса-новских. — Кадар простодушно улыбнулся. — Но ты можешь не беспокоиться обо мне. Забудь, что я спас тебе жизнь в этом логовище ассасинов, прославившихся разбоями и тайными убийствами.

— Я так и сделаю. — Вэр вскочил на лошадь. — Я не взывал к тебе о помощи тогда, так же как и сейчас не прошу составить мне компанию.

Он резко развернул лошадь, поднял руку и помчался прочь; остальные всадники последовали за ним.