Полный порядок, Дживз! - Пэлем Вудхауз

— Опомнись, Дживз. Ты только что сказал, что он заходил ко мне чуть ли не каждый день.

— Мистер Финк-Ноттль заходил для того, чтобы побеседовать со мной, сэр.

— С тобой? Я не знал, что вы знакомы.

— Я не имел чести знать мистера Финк-Ноттля до тех пор, пока он не пришёл сюда, сэр. Как выяснилось, мистер Сипперли, с которым мистер Финк-Ноттль учился в Университете, порекомендовал ему обратиться ко мне за советом.

Тайное стало явным. Наконец-то я разобрался, что к чему. Осмелюсь думать, вам известно, что среди cognoscenti репутация Дживза, как советчика, считалась безупречной, и, если один из моих друзей попадал в переделку, он тут же посвящал Дживза во все свои неприятности, доверяя ему целиком и полностью. А когда Дживз выручал А из беды, А тут же посылал к нему Б. И стоило Дживзу помочь Б, тот мгновенно рекомендовал его В. И так далее, если вы меня понимаете, и тому подобное.

Должно быть, все известные ныне консультанты начинали так же, как Дживз. Старина Сиппи, насколько я знал, всё ещё восхищался находчивостью Дживза, который помог ему обручиться с мисс Мун, поэтому было неудивительно, что он посоветовал Гусику обратиться к толковому малому за помощью. В порядке вещей, можно сказать.

— Значит, ты взялся за это дело, что?

— Да, сэр.

— Ну вот, теперь мне всё ясно. Теперь я разобрался, что к чему. А в чём проблема, Дживз?

— Как ни странно, сэр, с мистером Финк-Ноттлем происходит то же самое, что происходило с мистером Сипперли до того, как мне посчастливилось оказать ему помощь. Вы, несомненно, помните, сэр, в каком затруднительном положении находился мистер Сипперли. Будучи глубоко привязан к мисс Мун, он страдал от неуверенности в себе и поэтому никак не мог с ней объясниться.

Я кивнул.

— Конечно, помню. Ещё бы мне не помнить дело Сипперли. У бедолаги язык не поворачивался признаться девушке в своей любви. Слова из себя не мог выдавить. Ты тогда вроде бы сказал, что он чего-то себе позволил: или не позволил? Там ещё говорилось о котах, если мне не изменяет память.

— Позволил он «сейчас решусь я» прислуживать «не смею я».

— Вот-вот. А как насчёт котов?

— Вокруг и около бродил, как бедный кот из древней поговорки.

— Блеск. Как тебе удаётся так складно придумывать, ума не приложу. Значит, дело Гусика дрянь, что?

— Да, сэр. Встречаясь со своей избранницей, он каждый раз намеревается сделать ей предложение, но никак не может на это отважиться.

— А если он хочет, чтобы она стала его законной женой, ему следует хотя бы вскользь упомянуть об этом в разговоре. Так это или нет, Дживз?

— Совершенно справедливо, сэр.

Я задумался.

— По правде говоря, Дживз, произошло неизбежное. Никогда бы не подумал, что Гусик станет жертвой всепожирающей лю., но уж если так получилось, ничего удивительного, что он спасовал.

— Да, сэр.

— Один его образ жизни чего стоит.

— Да, сэр.

— Должно быть, он много лет вообще не видел девушек и просто разучился с ними разговаривать. Это урок всем нам, Дживз. Если мы будем торчать в своих поместьях, глазея на тритонов, нам никогда не стать настоящими мужчинами, способными подчинить себе слабый пол. В этой жизни приходится выбирать между девушками и тритонами. Либо те, либо другие. Заниматься ими одновременно невозможно.

— Да, сэр.

Я вновь задумался. Как я уже говорил, наши с Гусиком пути несколько разошлись, но тем не менее я от всей души сочувствовал бедолаге, как, впрочем, я сочувствую всем своим приятелям, которым судьба время от времени подкладывает свинью. А Гусик сейчас явно попал в переплёт.

Я попытался вспомнить, когда мы с ним виделись в последний раз. По-моему, это было года два назад. Я путешествовал по Англии на своей машине и заглянул в его поместье, а он вконец испортил мне аппетит, явившись к столу с двумя маленькими зелёными тварями в руках. Он сюсюкал с ними, не умолкая, как молодая мать с первенцем, пока одна из них не удрала от него, зарывшись в салат.

Эта картина, стоявшая сейчас перед моими глазами, лишний раз убедила меня в том, что придурок был не способен покорять и властвовать, в особенности, если ему попалась одна из современных строптивых девиц, — а это было наиболее вероятно, — которые обожают иронически кривить губы, измазанные губной помадой до мочек ушей.

— Послушай, Дживз, — спросил я, заранее приготовившись к худшему, — а что представляет из себя эта девушка?

— Я не знаком с молодой леди, сэр. Мистер Финк-Ноттль очень высоко оценивает её достоинства.

— Он её боготворит, что?

— Да, сэр.

— Он, случайно, не называл её имени? Возможно, я её знаю.

— Это мисс Бассет, сэр. Мисс Медлин Бассет.

— Что?!

— Да, сэр.

Я был потрясён, дальше некуда.

— Прах меня побери, Дживз! Подумать только! Как тесен наш мир!

— Вы знакомы с молодой леди, сэр?

— Прекрасно её знаю. По правде говоря, у меня полегчало на душе, Дживз. Теперь, можно сказать, дело Гусика в шляпе.

— Вот как, сэр?

— Вот именно, Дживз. Должен признаться, пока я не получил от тебя столь ценной информации, я сильно сомневался, что бедняга сможет убедить одну из особей женского пола пойти с ним под венец. Согласись, Гусика вряд ли можно назвать любимцем толпы.

— В ваших словах скрыт глубокий смысл, сэр.

— Клеопатре он не понравился бы.

— Весьма вероятно, сэр.

— Кинозвёзды не стали бы устилать его путь цветами.

— Нет, сэр.

— Но когда ты сообщил, что его кумир — Медлин Бассет, тёмную ночь прорезал луч надежды, Дживз. Такого парня, как Гусик, Медлин Бассет отхватит с руками и ногами.

А теперь я должен объяснить вам, в чём тут дело. Вышеупомянутая мною Бассет отдыхала в Каннах одновременно с нами, а так как они с Анжелой подружились в мгновение ока (девушкам это — раз плюнуть), я виделся с ней достаточно часто. По правде говоря, когда у меня портилось настроение, мне даже казалось, что я шагу не могу ступить, чтобы не споткнуться об эту особу. Но мучительнее всего я переживал тот факт, что чем чаще мы встречались, тем меньше я понимал, о чём с ней разговаривать. Сами знаете, как это бывает с некоторыми девушками. В их компании чувствуешь, словно тебя выпотрошили. Я имею в виду, есть в них что-то такое, от чего голосовые связки отказываются повиноваться, а мозги превращаются в кисель. Именно в таком состоянии я и пребывал, общаясь с этой Бассет, и, хотите верьте, хотите нет, в её присутствии Бертрам Вустер теребил галстук, переминался с ноги на ногу и вообще вёл себя как самый настоящий осёл. Поэтому когда она умотала из Канн недели за две до нашего отъезда, — у Бертрама словно гора с плеч свалилась.

И ещё учтите, что вовсе не её неописуемая красота лишала меня дара речи, хотя Медлин была вполне привлекательной томной блондинкой, созерцающей мир глазами-блюдцами с поволокой. А вот склад её ума, образ мыслей был таков, что в её присутствии я невольно превращался из светского льва в бессловесного идиота. Я ни о ком не хочу сказать ничего плохого, поэтому не стану обвинять девицу в том, что она писала стихи, хотя, судя по её разговорам, так оно и было. Посудите сами, что можно ответить, когда вас ни с того ни с сего спрашивают, не думаете ли вы, что звёзды — это гирлянда из маргариток, сотворённая Всевышним?

Короче говоря, наши души явно не предназначались одна для другой, что же касается Гусика: Я имею в виду, меня всякие там охи да вздохи угнетают, хуже не придумаешь, а для него эта слащавая дребедень наверняка звучала как райская музыка; ведь Гусик всегда был слюнявым мечтателем (недаром он жил затворником и посвятил свою жизнь тритонам), и я не сомневался, что они с Бассет будут смотреться вместе ничуть не хуже, чем яичница с беконом.

— Она просто создана для него, — сказал я.

— Рад слышать это, сэр.

— А он создан для неё. Их надо поженить во что бы то ни стало. Напрягись как никогда, Дживз.

— Слушаюсь, сэр, — ответил старательный малый. — Я незамедлительно выполню ваше распоряжение.

До сих пор — я думаю, тут вы не станете со мной спорить, — и нашем доме царили мир и согласие. Дружеский, так сказать, обмен мнениями господина со слугой и всё такое прочее. Но в эту минуту, как ни прискорбно, обстановка резко изменилась. Тучи сгустились над нашими головами, и я оглянуться не успел, как в накалившейся атмосфере прозвучали первые раскаты грома. В доме Вустеров такое уже бывало.

Впервые я понял, что в воздухе запахло жареным, когда услышал мучительное, неодобрительное покашливание, прозвучавшее в районе ковра. Тут, должно быть, мне необходимо объяснить, что, пока мы непринуждённо болтали, я (приняв ванну и насухо вытерев торс) неторопливо облачался в носки, нижнее бельё, ботинки и дошёл до жилета и галстука, а Дживз в это время находился, образно говоря, на первом этаже, распаковывая мой чемодан с предметами первой необходимости.