Полный порядок, Дживз! - Пэлем Вудхауз

— Э-э-э, о птичках.

— О птичках? Каких птичках?

— Которые порхали вокруг и около. И о природе, ну и о всякой всячине. Потом она сказала, что скоро уезжает, но будет рада меня видеть, если я когда-нибудь появлюсь в Лондоне.

— И даже после этого ты её не обнял или, на худой конец, не сжал страстно руку?

— Конечно, нет.

Сами понимаете, говорить больше было не о чем. Если парень дрейфит, когда дело его практически в шляпе, а судьба подносит ему шанс на блюдечке с голубой каёмочкой, помочь ему невозможно. Однако я напомнил себе, что с этим увальнем мы вместе учились в школе, а помогать старым школьным друзьям — святая обязанность.

— Ничего страшного, — сказал я. — Пораскинем мозгами и обязательно что-нибудь придумаем. По крайней мере могу тебя утешить: я целиком и полностью к твоим услугам. Берти Вустер стоит за тебя горой, Гусик. Можешь на меня положиться.

— Спасибо, старина. На тебя и, конечно, на Дживза, а это самое главное.

Не стану от вас скрывать, я поморщился. Вряд ли он хотел меня подколоть, но должен признаться, его бестактность задела меня за живое. По правде говоря, меня подкалывают, кому не лень. Я имею в виду, дают понять, что Бертрам Вустер не бог весть кто, таракан какой-то, а Дживз — единственный и неповторимый.

Такое отношение друзей и близких выбивает меня из колеи, дальше некуда, а сегодня я выбился из колеи как никогда, потому что был сыт Дживзом по горло. Из за клубного пиджака, как вы сами понимаете. Само собой, я прижал строптивого малого к ногтю, и он спасовал перед моей непоколебимой волей, но тем не менее меня до сих пор бесило, что у него хватило нахальства завести разговор на эту тему. Видно, пришла пора управлять Дживзом железной рукой.

— И чем он тебе помог, позволь узнать? — сквозь стиснутые зубы спросил я.

— Дживз обдумал всё до последней мелочи.

— Вот как?

— Это по его совету я иду на бал-маскарад.

— Зачем?

— Медлин тоже там будет. По правде говоря, это она прислала мне пригласительный билет. И Дживз решил:

— Да, но почему ты не надел костюм Пьеро? — Между нами говоря, мысль эта не давала мне покоя с тех самых пор, как я увидел Гусика. — К чему нарушать старые, добрые английские традиции?

— Видишь ли, Дживз решил, что я должен быть Мефистофелем.

Честно признаюсь, глаза у меня полезли на лоб.

— Дживз?! Ты хочешь сказать, он рекомендовал тебе именно этот костюм?

— Да.

— Ха!

— Что?

— Нет, ничего. Я сказал: «Ха!»

И я объясню вам, почему я сказал: «Ха!» Посудите сами, только что Дживз мутил воду, грубо говоря, из кожи лез вон, пытаясь разлучить меня с самым обыкновенным белым клубным пиджаком, одеянием не только tout ce qu`il a de chic, но, безусловно, de riguer, и одновременно, не переводя дыхания, если так можно выразиться, предлагал Гусику замарать лондонский пейзаж алыми трико в обтяжку. Забавно, что? Двуличность, вот как это называется. Самая настоящая двуличность.

— Чем ему не нравятся Пьеро? С чего вдруг он на них ополчился?

— Дело не в том, что они ему не нравятся. Насколько я понял, Дживз ничего не имеет против Пьеро. Но в моём случае он пришёл к выводу, что костюм Пьеро не соответствует поставленной перед ним задаче.

— В каком смысле?

— Он сказал, что костюм Пьеро, хоть и радует глаз, лишен властности, присущей костюму Мефистофеля.

— Всё равно не понял.

— Ну, Дживз объяснил мне, что тут дело в психологии.

Было время, когда подобные высказывания загнали бы меня в тупик, как собаки — оленя. Но долгое общение с Дживзом пополнило словарный запас Вустера, лучше не придумаешь. Дживза хлебом не корми, дай поговорить о психологии индивида. В этом вопросе он большой дока, и теперь я слежу, так сказать, за ходом его мысли, как те самые собаки за оленем.

— Говоришь, в психологии?

— Да. Дживз считает, что поведение человека зависит от его одежды. Он убеждён, что чем смелее я оденусь, тем скорее избавлюсь от своей робости. Костюм Главаря Пиратов мне тоже подошёл бы. По правде говоря, вначале Дживз предложил мне одеть именно этот костюм, но я отказался. Не умею ходить на высоких каблуках.

И слава богу. Жизнь достаточно печальна, и не следует омрачать её зрелищем таких типов, как Гусик Финк-Ноттль, щеголяющих в пиратских сапогах.

— Ну, и как? Ты избавился от своей робости?

— Видишь ли, Берти, старина, если честно, то нет.

Мне стало жалко его, ну просто до слёз. В конце концов, хоть мы и не общались много лет, когда-то этот парень и я кидались друг в друга дротиками, предусмотрительно обмакнув их в чернила.

— Гусик, — сказал я, — послушай совета старого друга и не подходи к этому балу-маскараду на пушечный выстрел.

— Но это мой последний шанс увидеть Медлин! Завтра она уезжает в поместье каких-то своих знакомых. К тому же, ты не знаешь.

— Чего я не знаю?

— Сработает идея Дживза или нет. Сейчас я чувствую себя последним идиотом, это так, но что произойдёт, когда я окажусь в толпе людей, одетых в карнавальные костюмы? Должен тебе сказать, что в юном возрасте на Рождество меня вырядили кроликом, и я испытал такие стыд и ужас, что описать их словами невозможно. И тем не менее стоило мне оказаться среди детей, многие из которых выглядели куда омерзительнее меня, я мгновенно развеселился, принял участие в торжествах, а потом наелся до такой степени, что по дороге домой меня дважды стошнило в кэбе. Так что, сам понимаешь, никому не известно, что я почувствую, очутившись на бале-маскараде.

Я наморщил лоб. В чём-то, конечно, он был прав.

— К тому же, Берти, ты не можешь не согласиться, что в принципе идея Дживза верна на все сто. В ослепительном костюме Мефистофеля я, быть может, решусь на такое, что поразит её воображение. Тут всё дело в цвете. Чем ярче, тем лучше. Возьмем, к примеру, тритонов. Поверишь ли, Берти, во время брачного периода самец тритона сверкает всеми цветами радуги. Это придаёт ему смелости.

— Ты не самец тритона.

— Очень жаль. Знаешь, как самец тритона делает предложение, Берти? Он стоит перед самкой тритона, вибрируя хвостом и плавно наклоняя тело то в одну сторону, то в другую. Для меня это — раз плюнуть. Поверь мне, если б я был самцом тритона, то не стал бы терять времени даром.

— Если бы ты был самцом тритона, Медлин Бассет не посмотрела бы в твою сторону. Я имею в виду, она никогда бы в тебя не влюбилась.

— Нет, влюбилась бы, если б была самкой тритона.

— Но она не самка тритона.

— Допустим, она была бы самкой тритона.

— Если б она была самкой тритона, тогда ты в неё не влюбился бы.

— Нет, влюбился бы, если б был самцом тритона.

Ломота в висках подсказала мне, что наша дискуссия ни к чему хорошему не приведёт.

— Послушай, — сказал я, — давай отбросим в сторону вибрирующие хвосты и всё такое прочее, и поговорим о жизни. Разберёмся, что к чему. Пойми, ты идёшь на бал-маскарад, и, поверь человеку опытному, который не раз участвовал в подобных мероприятиях, ты не получишь от него удовольствия, Гусик.

— Я иду туда вовсе не для того, чтобы получить удовольствие.

— На твоем месте я бы не пошёл, Гусик.

— Не могу. Сколько раз можно повторять, что завтра она уезжает?

Я сдался.

— Ладно. Будь по-твоему: Да, Дживз?

— Кэб мистера Финк-Ноттля, сэр.

— Что? Ах, кэб: Твой кэб, Гусик.

— Что? Кэб? Да, конечно. Само собой, кэб: Спасибо, Дживз: Пока, Берти.

И, выдавив из себя жалкую улыбку, которой, должно быть, гладиаторы улыбались римскому императору перед выходом на арену, Гусик испарился. Я повернулся к Дживзу. Пришла пора поставить его на место, и я жалел только о том, что не сделал этого раньше.

Сами понимаете, разговор мне предстоял трудный, дальше некуда, и, по правде говоря, я не знал, с чего начать. Я имею в виду, хоть я и решил больше не церемониться с упрямым малым, мне не хотелось слишком сильно ранить его чувства. Мы, Вустеры, умеем управлять железной рукой, но всегда надеваем на неё лайковую перчатку.

— Дживз, — сказал я, — могу я поговорить с тобой откровенно?

— Безусловно, сэр.

— То, что я скажу, может тебя обидеть.

— Никогда, сэр.

— Ну, в таком случае знай, что я переговорил с мистером Финк-Ноттлем, и он сообщил мне об этом твоём мефистофельском плане.

— Да, сэр?

— Давай разберёмся. Если я понял твою мысль правильно, ты считаешь, что под влиянием красной тряпки, которая обтягивает его с головы до ног, Гусик начнёт вовсю вибрировать хвостом перед предметом своей страсти и объяснится ей в любви?

— По моему мнению, сэр, мистер Финк-Ноттль перестанет испытывать чувство робости.

— Я с тобой не согласен, Дживз.

— Нет, сэр?

— Нет, Дживз. Мягко говоря, из всех самых бестолковых, беспомощных и бесполезных планов, какие мне доводилось слышать, этот самый глупый, бездарный и безнадёжный. Ты впустую, без толку, подверг мистера Финк-Ноттля неописуемым кошмарам бала-маскарада. И это не первая твоя промашка, Дживз. С сожалением должен отметить, что в последнее время твои планы стали слишком: Как называется это слово?